В сладком плену - Адель Эшворт

— И теперь вы хотите, чтобы страдала я, не так ли? — тихо спросила она.

Несколько долгих мгновений герцог сверлил ее взглядом, склонив голову набок, не вынимая рук из карманов. Его красивое лицо частично скрывали растения у окна и сумерки, сгустившиеся до ночной черноты. Виола стояла, ничего не ожидая, мучаясь неуверенностью и страхом, страстно желая все рассказать, но понимая, что Ян беспощадно отвергнет ее слова, ибо он уже сделал собственные выводы из фактов, какими он их запомнил.

— Страдать — слишком сильно сказано, — проговорил он наконец, — хотите верьте, хотите нет, но я бы никому не пожелал того, что произошло со мной по вине вашей семьи.

Облегчение захлестнуло Виолу, но в то же время она еще больше насторожилась.

— Однако есть счет, который надо оплатить, Виола, — продолжал герцог задумчивым тоном. — Последние пять лет я каждый день думал о вас, пытаясь решить, что с вами делать.

Надменность Яна подлила нового масла в огонь ее гнева. Она стиснула руки в кулаки, прижала их к бокам и посмотрела в лицо герцогу.

— Что со мной делать? Какое право вы имеете что-то со мной делать? Почему бы просто не оставить меня в покое? Вы наверняка понимаете, что я никогда и никому не обмолвлюсь об этом постыдном эпизоде из прошлого.

Герцог медленно пошел к Виоле, сверля ее пронзительным взглядом.

— Я верю вам. И хотя вы, в отличие от сестер, действительно не участвовали в похищении, на вашей совести, вне всяких сомнений, лежит бездействие, и за это бездействие, за это преступное бездействие, вас не наказали. — Его черты стали еще суровее, и он добавил: — Правосудие не свершилось.

— Причем здесь правосудие? Речь идет о банальной мести, — парировала Виола низким, уверенным голосом. — Возможно, для нас обоих будет лучше, если вы перейдете к сути вашего спектакля, сударь.

Ян усмехнулся.

— Месть никогда не бывает банальной. Вот в чем суть.

— Я вас не понимаю, — прошептала она. — Почему я здесь в таком виде, если вы явно презираете меня, равно как и все дурные воспоминания, виновницей которых меня считаете?

Ян некоторое время смотрел на нее в задумчивости, а потом обнажил зубы в вызывающей улыбке.

— Потому что, милая моя Виола, о себе и… ситуации, в которой мы сейчас оказались, я знаю две вещи.

Виола просто смотрела него, рассерженная и сбитая с толку.

— Во-первых, — продолжал он, отдаляясь от окна и становясь рядом с ней, — если я просто опозорю вас, предав общественному порицанию или аресту (если криминальное преследование возможно после стольких лет), это не вернет мне покоя. Это будет слишком быстро, слишком неприглядно и не принесет мне удовлетворения. Во-вторых, я был ошарашен тем фактом, что вы меня сексуально привлекаете, и теперь, наконец, осознал, что не избавлюсь от этого желания, пока вы не окажетесь в моей постели.

Тихий стон изумления и беспомощности сорвался с губ Виолы.

Герцог усмехнулся.

— Не может быть, чтобы мое признание стало для вас таким уж сюрпризом.

— Разве это имеет значение? — прошептала Виола, испепеляя его взглядом. — Думаю, вы понимаете, что я никогда не рискну опозорить себя и загубить доброе имя сына, отдавшись вам по доброй воле.

Подняв руку, герцог потер ладонью подбородок и задумчиво сузил глаза.

— Равно как и вы понимаете, что у вас нет выбора.

Сдерживая слезы страха, Виола пробормотала дрожащим голосом:

— Полагаю, вашим желанием заполучить меня в любовницы и объясняются все эти ухищрения.

— Не совсем. Изначально я этого не планировал, но, увидев вас после стольких лет, ничего не мог поделать с реакцией своего тела и решил, что не стоит с этим бороться.

— Это отвратительно, — сказала Виола.

Ян пожал плечами.

— Такова природа мужчин, Виола.

— И, успокоив себя этой примитивной отговоркой, вы решили взять меня силой… — язвительно начала она.

Смех герцога не дал ей договорить.

— Взять вас силой? Вы наслаждались нашими поцелуями ничуть не меньше меня, дорогая. Думаю, мне понадобится всего несколько минут, чтобы уложить вас голой к себе на диван.

Виола вспыхнула под пронзительным взглядом Яна; в его словах была доля правды, и это ужасно смущало ее.

— Если уж говорить откровенно, ваша светлость, ради сына я скорее готова выйти за вас замуж и остаток дней сносить вашу ненависть и оскорбления, чем отдаваться вам в качестве любовницы.

Веселье вмиг сбежало с его лица.

— А я скорее сгною вас в тюрьме, чем по доброй воле удостою своим именем.

Он сказал это так тихо, что Виола почти не расслышала слов. Но смысл сказанного не вызывал сомнений, равно как и неумолимая решимость Яна медленно уничтожить ее ради своего удовольствия.

— Вы чудовище, — выдохнула Виола.

— Возможно, — признал герцог, — но это вы и ваше семейство сделали меня таким.

Виола медленно покачала головой и ответила:

— Я никогда не приму вины за ситуацию, над которой была не властна.

Ян пропустил ее шепот мимо ушей:

— Вы не можете мне противиться, Виола.

Наглость герцога придала ей сил:

— О, еще как могу, сударь, я буду с вами бороться…

— И проиграете.

Последнее слово было сказано без колебаний и с абсолютной уверенностью. Виола с ужасом поняла, что герцог уже выиграл эту битву благодаря то ли своей хитрой тактике, то ли простому упрямству. И он знал, что она понимает всю глубину его замысла. Спорить с ним дальше было бесполезно. Ей нужно было оттянуть момент капитуляции, подумать, спланировать и организовать против него какую-то защиту.

Глубоко вдохнув, она высоко подняла голову, подобрала юбки и прошла мимо Яна.

— Я ухожу.

— Полагаю, в ваших интересах остаться, — быстро ответил он. — Наши гости, несомненно, уже начали собираться.

Это заставило Виолу остановиться. Уже в дверях она резко обернулась.

— Какие гости?

— Я устраиваю небольшую вечеринку для художников и коллекционеров. Изюминкой встречи будет показ моего новейшего приобретения, оригинальной работы Виктора Бартлетта-Джеймса, которую я купил у вас.

Сердце замерло в груди у Виолы, она смотрела в глаза герцогу, шокированная его словами.

— Вы шутите, — прошептала она.

— О, я как никогда серьезен, сударыня, — ответил герцог и направился к ней. — Но что изумляет вас больше? Тот факт, что я собираюсь показать при дамах картину эротического содержания, или что для меня не осталось секретом, что вы знали, кому продаете свою работу?

Господи, дай мне сил. Он все знает…

Виола задрожала.