Старшая сестра - Любовь Воронкова

Помнится Зине светлая речка с белым песком и маленькими рыбками… Бабушка Устинья стоит на камне и колотит вальком бельё. А Зина, робко переступая, бродит по мелкой воде, пугая рыбок, и смотрит, как у того берега тихонько колеблется тёмная тина и зелёная осока, кивая, нагибается к воде и опять выпрямляется. И Зина старается понять: кто же там сидит, на тёмном дне, и трогает осоку?..

Мама почему-то слишком скоро увезла Зину из этого волшебного мира, полного необыкновенных тайн и неожиданных радостей. Может, потому, что бабушка из-за чего-то накричала на неё…

Видела Зина бабушку Устинью и ещё один раз. Как-то утром, когда Зина ещё в одной рубашонке сидела в постели, бабушка вдруг вошла в спальню с красными и лиловыми маками в руках… Как обрадовалась ей Зина, как бросилась ей на шею! А потом, позже, почему-то поняла, что мама ей не очень обрадовалась и что сама-то Зина не столько бабушке обрадовалась, сколько тому, что явилась она из того прекрасного мира, который так и остался для Зины полным очарования…

И вот много лет прошло. Зина выросла, и ребятишки появились в доме, а бабушка Устинья так и не приезжала больше. И мама не ездила к ней. Отец иногда отправлялся в отпуск к бабушке Устинье – «походить по траве», как он говорил, половить рыбки. Но мама – нет, никогда. Она говорила: бабушка живёт далеко, лучше снять комнату под Москвой – солнце и тут такое же и зелень такая же. Отец не спорил. И теперь, вспоминая всё это, Зина поняла, что мама и бабушка в чём то на всю жизнь не поладили друг с другом…

Зина вертела в руках только что полученный голубой конверт, на котором крупными неровными буквами был написан их адрес.

– А что, если открыть? – сказала Фатьма. – А может, она уже выехала, её встретить надо?

– Нельзя. – Зина положила конверт на стол. – Чужие письма не открывают.

– Ну, а если нужно? – настаивала Фатьма.

– Всё равно нельзя. Не могу я… – Зина отложила письмо на комод, подальше от соблазна. – Лучше давай приберём почище, а то скажет – грязно у нас…

Зина радовалась приезду бабушки. С бабушкой хорошо! Вон у Симы Агатовой бабушка всё хлопочет по дому, всех кормит, за всеми смотрит, заботится… А по вечерам, когда свободна, рассказывает ребятам сказки. Как бы они жили без бабушки?

А теперь и у них будет бабушка. Она будет сама хлопотать по хозяйству, обо всём заботиться. Зина только теперь созналась самой себе, как надоели ей и плита и посуда. Она станет помогать бабушке, конечно станет – и за покупками сходит, и посуду вымоет. Что бабушка скажет, то Зина и сделает. Только бы не думать каждое утро: а что сегодня сварить на обед, а чем накормить ребят, а не пора ли нести бельё в прачечную… Обо всём этом будет думать бабушка, а Зина будет думать об уроках, о стенгазете, о рисовании… Порисовать! Ой, как давно не доставала Зина из стола свои краски!

– Послушай-ка! – вдруг окликнула её Фатьма, бросив на диван взбитую подушку. – А что, если нам сейчас сбегать к твоему отцу на завод. А?

– Правильно! – обрадовалась Зина. – Как мы сразу не догадались!

Девочки быстро оделись и, захватив голубой конверт, исписанный крупными буквами, побежали на завод.

– Только скажите, что плохого ничего не случилось, – предупредила Зина дежурного в проходной завода, который взял телефонную трубку, чтобы вызвать Стрешнева. – Мы получили письмо от бабушки – вот и пришли. А плохого ничего, а то он ещё испугается…

Дежурный переговорил по телефону и подозвал девочек:

– Отец велел вскрыть конверт и прочитать, а сам он выйти сейчас не может.

Тут же, выйдя из ворот, девочки вскрыли конверт.

«Здравствуйте, дорогой мой сын Андрей и дорогие внучки мои Зинаида, Антон и Катя! Желаю, чтоб вам бог послал здоровья…»

«Бог послал!» – улыбнулась Зина.

«Вы пишете, чтобы я приехала. Когда всю жизнь прожили, то я была тебе, сынок, не нужна. А как нужда приспела, то и мать вспомнили. Трудно мне тревожить свои старые кости – ну, бог даст, соберусь с силой. Колхозники наши во вторник повезут в Москву картошку на рынок и меня захватят. Во вторник и приеду. Затем до свидания, желаю всего хорошего и в делах ваших успеха.

Устинья Стрешнева».

– Во вторник! – Зина и Фатьма поглядели друг на друга. – Завтра, значит!

Неожиданно какое-то неприятное, смутное чувство тронуло сердце Зины.

– Я боюсь! – вырвалось у неё.

– Что ты! – удивилась Фатьма и засмеялась. – Чужая она, что ли? Своей бабушки боится!

Вечером пришла Дарима.

– Хочу ваше хозяйство проверить, – сказала она отцу, улыбаясь и сверкая зубами. – Новая хозяйка приедет – ругать будет. Там грезно, там плохо… Надо, чтобы квартира как зеркало блестела!

Проворные, сильные руки у Даримы! Всё она перебрала, всё заново перемыла, перечистила. Нестираные Антоновы рубашонки и платьица Изюмки забрала с собой: «Выстираю дома…»

А наутро приехала бабушка. Дома никого не было. Соседка Анна Кузьминична открыла ей дверь, помогла втащить узлы и корзинки. Бабушка вошла в комнату, взглянула в один угол, в другой.

– Что ж это – и перекреститься не на что! – сказала она. – Эхе-хе, выгнали бога, а потом обижаемся, что жить тяжело…

– Вот именно! – подхватила Анна Кузьминична. – Все очень умные стали… Да, признаться, и я, старая, свои иконы в самоваре сожгла…

– Ой! – охнула бабушка. – Да как же это ты?

– А все жгли, ну и я… Как съездила в Лавры – давно, ещё в старое время. Со стариком своим ездили…

– В Киево-Печерские?

– Да, в Печерские. Пошли мы там угодникам поклониться. Гляжу я, а один-то гроб со святыми мощами не закрыт. Говорят, сушить выносили да закрыть-то не успели. Я и заглянула. Батюшки! Гнилые кости, а больше и нет ничего. «Вот так святой! – думаю. – Да такие-то кости и от меня останутся, не хуже!..»

Анна Кузьминична засмеялась. Усмехнулась и бабушка Устинья:

– Греховодница ты, я вижу, Кузьминична! Ну, увидела кости – и молчи. Зачем же людей-то смущать! Раз говорят тебе – мощи, ну ты и молись. А чего тебе надо в гробы-то заглядывать?

– Ну, «чего, чего»! Поглядела – да и всё. А с тех пор и не молюсь. Бог-то – он, может, и есть, а угодникам не верую. Ну и пожгла иконы.

– И руки не отсохли?

– Ещё чего! И не подумали. – Анна Кузьминична показала бабушке Устинье свои старческие, жилистые, но ещё крепкие руки. – Вот они! Всё сама делаю, без помощи обхожусь. А ты, сватья, давай-ка бросай тут свои узелки, да пойдём ко мне чай пить. Варенье есть, вишню варила.

– Да неплохо бы, – согласилась бабушка Устинья. – Сейчас лепёшки достану. Тут у меня сдобные, на сале…

Бабушка Устинья достала из мешка две большие лепёшки, и они с Анной Кузьминичной отправились пить чай. Анна Кузьминична была довольна: вот наконец-то в квартире будет с кем поговорить, поспорить, посудачить, вспомнить прежнее житьё-бытьё и свои молодые годы…

Возвращаясь из школы, Зина увидела, что на улице, у калитки их дома, стоит Антон. Он стоял и помахивал своей школьной сумкой, румяный, с покрасневшим носом, с инеем на ресницах.

– Ты что стоишь? – удивилась и встревожилась Зина.

– Ничего. Тебя жду.

– Почему это вдруг?

– Пойдём домой вместе.

– А почему один не шёл?

– Потому… – Антон опять начал раскачивать сумку. – Там же бабушка…

– А! – Зина улыбнулась и взяла его за руку. – Ну, пойдём. Ты ведь нашу бабушку никогда не видел. А чего ж её бояться? Она же наша бабушка, не чужая! Ох, и глупый же ты, Антон, ну и глупый!..

Зина уговаривала Антона, посмеивалась над ним. Однако и сама, чем меньше оставалось ступенек на лестнице, тем нерешительнее шагала. Но, может, бабушка ещё не приехала?

В квартире бродили новые, незнакомые запахи. Пахло деревенскими сдобными лепёшками, и как будто овчиной, и сеном – тёплые, волнующие запахи, пришедшие сюда по лесным и полевым дорогам. Из комнаты открылась дверь, и навстречу Зине и Антону вышла бабушка – толстая, румяная, с белой головой и чёрными, как сливы, глазами. На ней была широкая синяя юбка, на плечах лежал чёрный, с яркими цветами платок, а обута она была в добротные деревенские валенки. Бабушка раскрыла руки, протянула их к детям.

– Ах, сиротки мои, горемычные мои… – В голосе её начались всхлипы. – Идите, идите ко мне, под моё, под сизое крылышко…

– Бабушка, здравствуй! – обрадованная ласковой встречей, закричала Зина и бросилась обнимать её. – Ой, как хорошо, что ты приехала!

Антон же стоял и ждал, когда бабушка обернётся к нему, а сам поглядывал, стараясь понять, где же у неё эти сизые крылышки, под которые им, сироткам, надо идти.

ТАМАРИНА ВЫСТАВКА

Вот наконец открылась в школе выставка по сельскому хозяйству. Каждый класс выставил свои материалы – картины, репродукции, фотографии, рисунки, статьи, очерки, рассказы, и большой зал во время перемен гудел, как улей.