Чума питонов - Фредерик Пол

Некоторое время Чандлер стоял в замешательстве, не в силах пошевелиться, словно его еще держали под контролем. Потом бросился к окну классной комнаты. Снаружи на стадионе творилось нечто странное. Половина зрителей лежали на земле, пытаясь встать. Чандлер увидел, как десятилетний мальчик обрушился на пожилую даму, и оба упали. Другой человек сам бросился на землю. Какая-то женщина запустила своей сумочкой в лицо мужчине рядом с ней. Один из упавших поднялся и тут же упал снова. Но Чандлер понимал, что означает это дикое зрелище: один исполник старался удержать на месте группу из двадцати обычных безоружных человеческих существ. Исполник быстро сновал от одного мозга к другому, тем не менее толпа потихоньку разбредалась.

Недолго думая, Чандлер бросился на помощь, однако захватчик предвидел это. Чандлер успел добежать лишь до двери. Он круто развернулся и моментально оказался возле женщины со шваброй; тут он снова почувствовал свободу, но женщина неожиданно бросилась на него и сбила с ног.

К тому времени, когда он смог встать, было уже слишком поздно помогать… если такая возможность вообще существовала.

Он услышал выстрелы. Двое полисменов с пистолетами бежали к стадиону.

Исполник, который смотрел на Чандлера глазами мальчика, а потом изолировал, действовал достаточно умело. Подмога появилась необыкновенно быстро. За несколько секунд все лица поблизости, имевшие оружие, были найдены и отправлены сюда.

Через две минуты уже никто не сопротивлялся.

Очевидно, и другие исполники пришли на помощь: или привлеченные шумом, или их позвали сразу после того, как собрание было обнаружено. На площадке осталось только пятеро. Все явно под контролем. Они поднялись и терпеливо стояли, пока полицейские стреляли в них, перезаряжали оружие и снова стреляли. Последним умер бородатый Линтон, и, падая, он на миг встретился глазами с Чандлером.

Чандлер прислонился к стене.

Зрелище потрясло его. Даже близость собственной смерти казалась ему не столь ужасной. Гораздо хуже, гораздо страшнее, гораздо мучительнее – ив который уже раз? – была смерть надежды.

Гибель мечты о том, как он неким волшебным образом завладеет установкой исполников на острове Хило, которая давала им власть, и как здесь, в Гонолулу, Общество Рабов, столь же волшебным образом воспользовавшись полученной свободой, уничтожит Исполнительный Комитет…

Но теперь все безвозвратно пропало.

Он сам спасся чудом и, возможно, лишь ненадолго. Чандлер знал, кто из исполников спас его… и уничтожил остальных. Хотя он слышал этот голос из своих собственных уст, он не мог ошибиться. Это была Розали Пэн.

Он взглянул на рыжеволосого, лежавшего ничком на бейсбольной площадке, и вспомнил его слова. Не бывает ни хороших исполников, ни плохих. Есть только исполники.

Глава 13

Сколько бы ни стоила жизнь Чандлера, он знал, что почти потерял ее и обрел вновь благодаря женщине.

Он не виделся с ней уже несколько дней, но, проснувшись на следующее утро после побоища, обнаружил на столе рядом с кроватью записку. Никто не входил в его комнату. Он сам написал ее во сне, но рукой его водил мозг Рози:

Если ты еще раз влезешь во что-нибудь подобное, я уже не смогу тебе помочь. Лучше не делай этого! Те люди просто хотели использовать тебя. Не пренебрегай своими шансами. Ты любишь серфинг? Рози.

Но времени уже не осталось ни на серфинг, ни на что другое, кроме работы. Началось строительство установки на Хило, и это был кошмар. Чандлера доставили на остров вместе с последней партией деталей. Сами исполники не прилетели, но в первый же день телом Чандлера управляло столько различных мозгов, что он потерял им счет. Он начал уже узнавать их по прихрамывающей походке, немецкому акценту, заиканию, характерному жесту раздражения или бранным словам. Потом Чандлеру, как квалифицированному инженеру, позволили поработать несколько часов самому. Остальным членам бригады пришлось туго. В течение всего дня в них незримо присутствовали, по-видимому, около дюжины исполников. Едва рабочий освобождался одним из них, как его тут же захватывал другой. Работа продвигалась быстро, но ценой крайнего изнеможения работников.

К концу четвертого дня Чандлер поел лишь дважды и не помнил, когда спал в последний раз. Когда его отпускали, он едва мог стоять на ногах, а когда захватывали – с раздражением воспринимал неловкие движения своего тела. На закате четвертого дня он на некоторое время оказался свободен и к тому же, как ни странно, без работы пока кто-то другой заканчивал пайку.

Чандлер, спотыкаясь, выбрался на свежий воздух и огляделся по сторонам, но веки его начали уже сами собой смыкаться. Он успел подумать о том, как прекрасен, наверное, был этот остров в прежние времена. Даже при нынешнем запустении здесь сохранились красивые высокие деревья, за ними виднелась бледная струйка дыма, уходящего в темно-голубое вечернее небо; легкий ветерок разносил аромат… Проснувшись, Чандлер обнаружил, что опять находится в здании с паяльником в руках.

Потом наступил момент, когда даже воля исполников не могла больше приводить в движение изможденные тела рабочих, и тогда им позволили несколько часов поспать. На рассвете их снова разбудили.

Отдых оказался явно недостаточным. Движения тел стали замедленными и неточными. Двое гавайцев, перенося стофунтовую деталь, зашатались и уронили ее.

Чандлер с ужасом ожидал, что они убьют себя.

Но, похоже, исполники и сами устали. Один из гавайцев раздраженно проворчал с неизвестным Чандлеру акцентом:

– Ладно, хватит, болваны. Вы заработали себе отпуск, мы пришлем другую смену. Можете отдохнуть. – И действительно все одиннадцать измученных рабочих были одновременно освобождены. Первым делом каждый стремился поесть, облегчиться, освободить от обуви стертые до крови ноги – сделать все то, что до сих пор не позволялось. Потом все сразу повалились спать.

Чандлер отключился мгновенно, но из-за переутомления спал очень неспокойно; поворочавшись час или два на твердой земле, он сел и огляделся по сторонам воспаленными глазами. Мягкие сиденья машин и самолетов уже разобрали, он опоздал. Чандлер встал, потянулся, почесался и стал думать, что делать раньше. Он вспомнил про струйку дыма, которую видел – когда же? три ночи назад? – на фоне вечернего неба.

За все дни у него ни разу не возникала одна довольно очевидная мысль: там не полагалось быть никакому дыму. На острове не могли находиться другие люди, кроме рабочих.

Конечно, это не имело никакого значения. Какое ему дело? Но больше делать было нечего. Он встал, сориентировался и побрел в ту сторону, где видел дым.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});