«Если», 1996 № 07 - Питер Бигль

Когда Норман вошел в гостиную, на лице его не было и следа того смятения, которое переполняло душу. Тэнси сидела на стуле с прямой спинкой и, слегка подавшись вперед, глядела в пространство. Пальцы ее перебирали бечевку.

Норман закурил.

— Тебе чего-нибудь налить? — спросил он, стараясь, чтобы его голос прозвучал ровно.

— Спасибо, не надо. Налей себе, — отозвалась она, заплетая и снова расплетая узлы на бечевке.

Норман опустился в кресло и подобрал брошенную книгу. Со своего места он мог без помех наблюдать за женой.

— Норман, — произнесла Тэнси, не глядя на мужа, — ты сжег тот амулет в медальоне, правда?

— Правда, — ответил он после непродолжительного молчания.

— Я совсем забыла о нем. Их было так много.

Норман перелистнул страницу. Прогремел гром, по крыше дома застучал дождь.

— Норман, а дневник ты тоже сжег? Ты поступил правильно. Я хотела сохранить его, потому что в нем не было записано заклинаний — одни формулы. Я пыталась убедить себя, что это не считается. Но ты молодец. Ты ведь сжег его, да?

Норман почувствовал себя так, будто они играли в «холодно — горячо», и Тэнси подбиралась все ближе к «горячему». Мысли загудели: «Миссис Ганнисон взяла-таки дневник. Ей известны защитные чары Тэнси».

Однако вслух он солгал:

— Да, сжег. Извини, но мне…

— Ты был прав, — перебила Тэнси, — от начала и до конца.

Пальцы ее двигались с потрясающей быстротой, хотя она вовсе не смотрела на бечевку.

В окне при вспышках молний возникала улица с черными рядами деревьев. Дождь перешел в ливень. Норману почудилось, будто кто-то скребется под дверью. Наверняка послышалось: дождь и ветер производили столько шума, что в пору было затыкать уши. Немудрено вообразить себе невесть что.

Его взгляд задержался на узлах, которые вывязывали неутомимые пальцы Тэнси. То были хитроумные, замысловатые на вид переплетения; тем не менее они распадались при одном-единственном рывке. Рассматривая их, Норман вспомнил, с каким прилежанием изучала Тэнси «кошачью колыбельку» индейцев. А еще память услужливо подсказала ему, что при помощи различных узелков первобытные люди поднимали и успокаивали ветер, крепили любовные узы, приканчивали на расстоянии врагов — словом, широко и повсеместно пользовались ими. А парки[5] плели нити судьбы. Чередование узлов на бечевке, ритмические движения рук Тэнси унимали тревогу и как будто обещали безопасность. Если бы узлы не распадались!

— Норман, — пробормотала Тэнси, не отрываясь от работы, — на какую фотографию Хульды Ганнисон ты хотел взглянуть вчера вечером?

На мгновение ему стало страшно. Она близко, очень близко. В игре в таких случаях уже кричат «Горячо!» В этот миг отчаянно заскрипели доски парадного крыльца: что-то массивное перемещалось вдоль фасада. Здравомыслие Нормана оказалось словно между молотом и наковальней. Он легонько стукнул сигаретой по краю пепельницы.

— На снимок крыши Эстри-Холла, — ответил он небрежно. — Ганнисон сказал мне, что у Хульды много подобных фотографий, вот я и попросил ее показать, если можно так выразиться, образец.

— На нем присутствует какое-то существо? — узлы появлялись и пропадали в долю секунды. Внезапно Норману почудилось, будто пальцы Тэнси крутят не только бечевку; у него возникло странное ощущение, словно узлы непонятным образом создают своего рода индукцию: так электрический ток, двигаясь по искривленному проводу, порождает многослойное магнитное поле.

— Нет, — сказал он, заставляя себя улыбнуться, — если не считать парочки каменных драконов.

Норман не сводил взгляда с бечевки. Порой она как будто сверкала, словно в нее была вплетена металлическая нить. Раз обычные узлы на обычных веревках могут служить колдовским целям, повелевать, например, ветрами, то на что способна бечевка с металлом внутри? Притягивать молнии?

Оглушительно прогрохотал гром. Должно быть, молния ударила где-то по соседству. Тэнси не пошевелилась.

— Прямо ураган, — буркнул Норман. Неожиданно к замирающим вдали раскатам грома добавился новый звук: чавкнула сырая земля под окном, которое находилось за спиной Нормана.

Он встал и, хотя ноги его не слушались, сделал несколько шагов по направлению к окну, словно для того чтобы выглянуть наружу. Проходя мимо Тэнси, он заметил, что ее пальцы плетут узел, похожий на диковинный цветок с семью петлями вместо лепестков. Глаза Тэнси были пусты, как у сомнамбулы. Норман загородил собой окно.

Следующая вспышка молнии высветила то, что он и рассчитывал увидеть. Тупорылая морда прильнула к стеклу, задние лапы наполовину согнулись перед прыжком.

Норман оглянулся. Руки Тэнси замерли. Между ними повис причудливый семилепестковый узел.

Отворачиваясь, Норман краешком глаза уловил движение: лепестки дрогнули, но узел сохранил форму.

На улице сделалось светло, как днем. Ослепительная молния вонзилась в росший напротив дома вяз и разделилась на три или четыре серебристые стрелы, которые перелетели через улицу и вонзились в поднявшегося на дыбы каменного дракона.

Норману показалось, что он угодил под оголенный провод.

В мозгу его запечатлелась невероятная картина: стрелы молнии пора-жают дракона, как будто влекомые к нему неведомой силой.

Норман судорожно сглотнул. Хриплый смех, которым он разразился, заглушил отзвуки громового раската.

Он распахнул окно, схватил настольную лампу, сорвал с нее абажур и высунулся на улицу.

— Погляди, Тэнси! — крикнул он, давясь от смеха. — Погляди, что натворили эти чокнутые студенты! Наверное, я здорово разозлил их, если они приволокли сюда эту штуку! Ну и ну! Придется утром звонить в строительное управление, чтобы ее увезли.

Дождь хлестал ему в лицо, в ноздри ударил запах разогретого металла. Он ощутил на своем плече руку Тэнси.

Дракон стоял у стены, массивный и неподвижный, как и положено неорганическому образованию. Каменное тело в некоторых местах почернело и оплавилось.

— Снова совпадение? — выдохнул Норман. — Молния попала именно в него!

Подчиняясь внезапному побуждению, он протянул руку и коснулся дракона. Пальцы его ощутили грубую поверхность, и он будто поперхнулся собственным смехом.

— Eppursi muove, — пробормотал он так тихо, что даже Тэнси рядом не услышала. — Eppur si muove.

Глава 10

Вид Нормана на следующее утро скорее приличествовал солдату, утомленному вереницей непрерывных боев, нежели профессору Хемпнелла. Спал он долго и без сновидений, однако выглядел так, словно валился с ног от усталости и нервного истощения. Впрочем, так оно и было на самом деле. Даже Гарольд Ганнисон поинтересовался, что случилось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});