Дикий - Владимир Угрюмов

Вика рядом зашевелилась. Обнимает меня, а я ее целую машинально в темечко. Но вот ее руки в моем халате, а мои — на ее спине. Сухая спина начинает увлажняться. Знаю, слава Богу, что это значит. Напарники мы, но теперь об этом поздно вспоминать. Кровь убегает в нужное место… Случка, скачка, судороги. Скорый поезд «Красная стрела» несется из Северной Пальмиры в Москву и обратно. Короткая остановка в Твери, только для того, чтобы воздуха набрать, далее — спешить некуда, поспешить — людей насмешить… Но долго не выдерживаем. Судороги, скачка, случка…

Падаем с кровати в самый интересный момент.

— Где ты, где ты, где ты! — умоляет Вика, но поздно.

Минуту лежим на полу, разглядывая друг друга, словно заново знакомимся. Смешно все это. Мы и начинаем смеяться.

— Давно бы так, — смеется Вика. — Столько дней потеряли.

— Потеряли. А теперь нашли! — смеюсь я в ответ.

— Теперь я тебя лучше понимаю, босс. В нашем деле это необходимо!

— В вашем деле это необходимо, согласен!

— Не будь пошляком, босс!

— Ни за что не буду!

Она замолкает, обнимает меня за шею и шепчет в ухо:

— Ты такой дикий. Я люблю тебя, босс.

Стрелка на спидометре не опускается ниже ста километров. Шоссе мокрое, но нам надо добраться до границы России к ночи. Я могу водить тачку и в Лондоне. Здесь же я за руль не сяду. Тут нужны Лехина практика и нервы, то есть их отсутствие.

Октябрьские предвечерние пейзажи поливает мелкий дождичек. Мне нечем занять себя… Сперва я хотел отправить Леху в Краснодарский край снять жилье, а после подъехать с Викой. Это отняло бы время, а мы его и так потеряли. «Ехать так ехать!» — только и ответил бодигард сегодня утром. Мы вызвали Андрея, и тот тут же приехал. Несколько приказаний на прощание — и вот мы летим в сторону России. Все-таки родина…

Достаю карту и начинаю разглядывать ее — какие где города и поселки, какие дороги, куда ведут. Краснодарский край — земля богатая. Сочи опять же — бандитско-комсомольская здравница. На этой бодрой мысли и заканчивается Украина.

Скопление машин мы замечаем издалека. Советский Союз развалился год назад, и еще не успели все перекопать и столбов понаставить. В принципе проехать в Россию можно любой проселочной дорогой, но дорогу надо искать, терять драгоценное время… Любой местный житель за пол-литра проведет! Все-таки деньги, доллары, — лучший проводник…

Велю бодигарду оставаться в машине, а сам выхожу. Стемнело. Моросит еле-еле из пограничного неба. Шлепаю по лужам мимо вереницы грузовиков, крытых брезентом. Несколько легковушек ждут очереди. Между машин бродят новоявленные таможенники, заглядывают в машины, лезут под брезент и ругаются с водилами. Застегиваю крутку до воротника и целеустремленно направляюсь к тому, кто мне кажется старшим здесь. Здоровенный детина в плаще с капюшоном смотрит на меня внимательно и недобро.

— Товарищ, — начинаю я, стараясь придать голосу оттенок деловитого напора, — нам бы надо побыстрее проехать, поскольку по делам фирмы нас уже ждут в России.

У Лехи целая папка документов, бланков и прочих причиндалов.

— Всем надо быстро, — хмуро проговаривает таможенник.

— Я понимаю, — отвечаю ему и чуть киваю головой.

Таможенник понимает мой кивок правильно и спрашивает:

— Где ваша машина?

Я показываю.

— Приготовьте документы! — приказывает должностное лицо и отворачивается.

Я возвращаюсь к нашей тачке и велю Лехе положить в права долларов тридцать. Минут через десять детина в плаще подходит и проверяет права. Права в порядке. Доллары не фальшивые. Таможня дает добро, и мимо мокнущей вереницы грузовиков мы следуем в Россию. Со стороны родины граница вообще никак не обозначена. Картофельное поле с обеих сторон дороги. А в поле уже и картошка собрана. Ввози, вывози урановую руду, золото партии, наркоту, наганы… Оружие, конечно, у Лехи в тайниках спрятано, но чем черт не шутит! А нас даже багажник открыть не попросили.

Предлагаю Лехе сменить его за рулем — он отказывается. Ладно, пусть рулит. У меня давно практики не было. Летим на Ростов. Леха просит посмотреть в карту, чтобы свернуть вовремя на скоростную трассу. Проезжаем сквозь ночной городишко. Фары высвечивают серые стены и мокрые заборы. На обочинах загораются указатели, и мы роем дальше. Шоссе пустынно. Несколько минут всего мы мчимся в одиночестве. Сзади появляются огни легковой машины. Приближаясь, они становятся все ярче. Смотрю на спидометр — сто километров в час! Кто это сзади так херачит?!

Через некоторое время тачка догоняет нас и садится на хвост. По нашу душу, оказывается. Я оборачиваюсь и вижу БМВ из старых моделей.

— Вот те на! — удивляюсь вслух. — Сейчас нас, Леха, будут грабить!

— Как это? — не понимает бодигард, занятый рулем.

— Очень просто. Здравствуй, родная сторонка!

БМВ делает маневр и летит по дороге, поравнявшись с нами. Сидящий рядом с водителем опускает стекло и машет рукой — останавливайтесь, мол.

— Американское кино, Леха, начинается! Жми на газ, отрывайся!

Леха жмет и матерится.

— Блядь! — кричит он. — Нам бы, блядь, на полминуты от них оторваться.

— Не получится если, так скидывай их с дороги!.

— Они нас, босс, сами скинут. Похоронят на хер! А за тридцать секунд я до тайника доберусь.

— Рви тогда, Леха, мать твою!

Леха рвет. Машина подлетает на колдобине, чуть в кювете не оказывается. БМВ несколько отстает.

— Увидишь проселок — сворачивай! — кричу. — Новую тачку купил.

— О’кей, босс!

По краям шоссе теперь не поля, а рощи. Летим поперек рощ, а БМВ опять догоняет. Леха успевает заметить съезд с дороги и резко сворачивает. Машину заносит, и мы почти переворачиваемся, почти переворачиваемся, почти переворачиваемся; нет, не переворачиваемся… Только не дорога это, а тупик. Леха врубает заднюю скорость и выезжает обратно. БМВ тоже остановился, но с дороги не съехал. Сейчас тронется и перегородит дорогу! Но Леха успевает врубить первую передачу и проскакивает. Вижу в окне руку со стволом.

— Суки! — кричу. — Мочить начинают! Ищи дорогу, блядь, быстро!

Леха летит. БМВ догоняет снова. Они готовы стрелять без разговоров.

— Проселок! — кричу.

Леха видит и сворачивает. Прыгаем по дороге, как я на Вике. Какая Вика! Сейчас убивать будут!.. БМВ чуть отстает на колдобинах. Леха жмет на газ. Не заносит. Крепко сидим в колее. Сейчас брюхо тачке проломим.

— Тридцать секунд много! — кричу. А Леха кричит в ответ:

— Десять, босс, десяти хватит. Только б багажник открыть!

— Тормози тогда!

Леха тормозит и выпрыгивает на дорогу.

— Ключи, блядь! — кричу.

Леха выдергивает ключи из зажигания и улетает к багажнику. Я выпрыгиваю за ним, бесконечные десять секунд жду. БМВ уже метрах в тридцати от нас, а Леха еще возится. Наконец он достает из тайника сверток и вопит мне:

— Валим в лес, босс! Там разберемся.

Перепрыгиваю канаву и падаю, поскользнувшись на мокрых листьях. Леха прыгает за мной и бежит вперед. Вскакиваю и догоняю. Бодигард херов — прикрывать должен…

Роща редкая, и листья опали. Ночь, однако, а я и в ночи вижу. Всю рощу фарами не осветишь… Падаем за бугорком. Леха старается разорвать узел на свертке. Мокрые пальцы соскальзывают.

— Дай сюда! — кричу шепотом.

От проселочной дороги доносятся голоса. Думают нас, как зайцев, погонять.

Развязываю наконец узел. Вижу в темноте. Два «макара» с глушителями и по четыре обоймы к каждому. Глушители навинчивать некогда. Будет вам сейчас, бляди, Великая Отечественная…

— Перепутал, черт, — бормочет Леха. — У меня в другом тайнике АКМ и гранаты.

— Ползи в сторону и прячься за дерево.

Леха забирает ствол и уползает. Передо мной дерево, и я подгребаю к нему. У бандюков только два фонарика. Фары до рощи не достают. Идут, гады, смело — думают, что мы с пустыми руками. Встали жидкой цепью, эсэсовцы сраные. Чуть мимо идут. У крайнего фонарика нет. Зато АКМ в руках. Ну держись, гестаповец херов!

Когда крайний оказывается рядом с деревом, я делаю короткий шаг из-за ствола и бью рукояткой ему в висок. Подхватываю падающее тело и рывком сворачиваю шею. Подбородок, затылок, рывок — элементарно. Элементарный труп… Выходит все тихо. Ветер громче дует.

Лехино тело маячит за соседним тополем. Тополя это, кажется. На тополях листья долго держатся…

Автомат не берем. Идем на цыпочках в сторону того, что с фонариком. Вот он останавливается, начинает поворачиваться в нашу сторону.

— Костя? — спрашивает.

Я делаю знак Лехе, и он садится на корточки. Я достаю глушитель и навинчиваю на ствол. Войны не будет, господа, просто мочилово.

— Костя? — переспрашивает тот, у кого фонарик.

В белом сегменте хорошо видно его крупное тело в длинной куртке защитного цвета. Цвет не спасет ни фига.