Александр. Книга I - Михаил Ланцов

Но даже в сыром виде винтовка поражала всех участников испытаний, выдавая по десять-одиннадцать прицельных выстрелов в минуту, удивляющих своей кучностью и точностью. Впрочем, критерии надежности и технологичности еще предстояло отработать, так как оружие конструктивно было ново и непривычно. Фактически каждую деталь изготавливали вручную, что неправильно. Однако по этому вопросу Александр не переживал, ибо, взяв за основу одну из самых надежных винтовок XIX века, заряжаемых с казны, и вручив в руки наиболее успешного военного технолога и управляющего того же периода, сложно получить результат сильно хуже того, что был в оригинале.

Наибольшей проблемой оказалось то, что Александр Павлович, консультируясь с военными специалистами того времени, стал продвигать неудачную, на взгляд великого князя, линию весьма архаичной военной мысли в отношении пехотного боя. Пафосный оборот, за которым кроется элементарное желание Саши избежать превращения отменной винтовки в «стреляющее копье», которым удобнее колоть, чем стрелять. Причем такое горячее, что умудренные опытом офицеры, привлеченные Горловым для консультации, отчаявшись ему что-то доказать, плюнули и опустили руки, дескать, «пускай императорский сынок потешиться». Правда, тут нужно отметить, что Ермолов по какой-то чудесной случайности оказался на стороне Александра, ибо обладая богатым именно боевым опытом, давно уже полагал штыковые атаки весьма неудачным решением. Особенно после Кавказского театра боевых действий, где он не раз становился свидетелем решающего успеха в бою за счет превосходства в стрелковом бое. Но этот старик особо не лез в вопросы конструирования нового оружия, а потому, Саша, хоть и опирался на его монументальный авторитет, но продолжал сражаться с атавизмами давно ушедших эпох практически в гордом одиночестве. И довольно успешно, надо сказать. Поэтому советники, привлеченные Горловым для консультаций по перспективному оружию, задействовали свой последний и решающий козырь – Левшина Алексея Ираклиевича, который был единственным человеком в Москве, что мог серьезно повлиять на великого князя, будучи фактически его «нянькой».

– Ваше императорское высочество, я не понимаю вас, – Левшин был глубоко озадачен. – Многие опытные военные специалисты, прошедшие большую школу жизни, сходятся на том мнении, будто вы желаете превратить прекрасную, перспективную боевую винтовку, которая сможет обеспечить нам серьезное преимущество перед всеми текущими противниками, в обычный охотничий штуцер.

– Ваше недоумение, Алексей Ираклиевич, вполне понятно и объяснимо, если изволите, я все объясню.

– Да, я весь во внимании, мне хотелось бы понять причину столь необычного решения. Вы же понимаете, что эта ваша поделка очень заинтересовала ГАУ в качестве перспективного образца для перевооружения нашей армии. Александр Павлович, придя в восторг от вашей задумки, сумел найти способ достучаться до самых высоких чинов. Так что теперь ваша винтовка под пристальным вниманием и на особом ведении.

– Я отлично понимаю серьезность ситуации. Впрочем, давайте зайдем издалека, чтобы вам было понятнее. Вспомните, когда в прошлом году, еще до начала проектирования новой винтовки Арсений Андреевич принимал бывшего проездом в Москве Алексея Абрамовича Якимаха. Так вот – это офицер принимал участие в Восточной войне на Таврическом театре боевых действий, где отличился. Я с ним в тот день много беседовал. Скорее даже слушал – он рассказывал о том, как русские войска воевали с англичанами и французами. В основе своей его повествования сводились либо к сценам личных переживаний, либо к совершенно обыденным делам. Думаю, вы и сами о них не раз слышали. Например, о том, что британские войска имели серьезное преимущество над русскими, которое заключалось в серьезном превосходстве их стрелкового вооружения. Это позволило совершенно слабым в плане духа и подготовки английским солдатам выступать наравне с русскими. А то и превосходить их. Ведь всем известно, что британцы на суше сражаются в той же степени плохо, сколь хорошо воюют на море. Так же, ни для кого не является секретом то, что винтовка Enfield с дульным заряжанием образца 1853 года, стреляет существенно дальше и точнее, чем наше современное пехотное оружие, многое из которого сохранилось в строевых частях со времен Отечественной войны.

– Вы правы, это действительно ни для кого не секрет.

– Как из этой детали следует вывод?

– Нужно вводить оружие, которое бы стреляло не хуже английского.

– Разумно, но это первый шаг, а дальше?

– Что дальше? – Левшин удивленно посмотрел на Сашу.

– Алексей Ираклиевич, вот на этом пункте, большая часть офицеров, с которыми вы советовались, и останавливается. Она самым элементарным образом не видит ситуацию в развитии и рассматривает ее в текущем, так сказать сиюминутном ключе. – Левшин откровенно улыбнулся и посмотрел на Сашу как мальчика, решившего поучить старших жизни. – Итак, первый слой проблемы. – Александр демонстративно встал и прошелся по комнате, выдерживая паузу. – Все ведущие европейские державы сделали из Восточной войны совершенно правильный и однозначный вывод, который заключается в необходимости увеличения дальности стрельбы. Чем это обусловлено? – Александр вопросительно посмотрел на Левшина, который пожал плечами с легкой улыбкой на лице. – Это обусловлено ситуацией огневого контакта, то есть временем и интенсивностью обстрела противника до рукопашной схватки с ним. Иными словами, чем дольше и интенсивнее будет обстрел, тем большие потери понесет противник. С этим вы согласны?

– Безусловно.

– К подобным выводам пришли практически все серьезные специалисты в Европе. В них нет ничего удивительного. Этот ход мыслей породит вполне предсказуемую линию модернизации оружия. Во-первых, его начнут совершенствовать в плане дальности стрельбы. Во-вторых, начнут улучшать конструкцию, с целью повысит скорострельность, что породит магазинные винтовки или иные механизмы. Вы, к примеру, слышали о картечницах? Вот что-то в этом духе, только легче, скорострельней и подвижней. Как совокупность этих двух направлений, в итоге, начнется уменьшение калибра, дабы увеличить носимый боеприпас, расход которого очень сильно возрастет.

– Допустим, все будет так, как вы говорите. Очень правдоподобная картина у вас выходит. Но ведь остается рукопашная схватка.

– Алексей Ираклиевич, не забегайте вперед. До рукопашной схватки еще очень далеко.

– Как изволите. – Левшин пожал плечами, все еще улыбаясь.

– Все те вещи, что я говорил, очевидны и лежат на поверхности. Думаю, многое из сказанного мной вы уже слышали. – Вопросительно взглянув на Левшина и дождавшись его кивка, Александр продолжил. – Однако у всего этого есть продолжение. Вы не задумывались, к чему приведет рост губительности винтовочного огня? Представьте себе пехотный батальон, в колонне, которая идет на приступ редута. Представили? Что будет, если с дистанции в тысячу шагов по ней откроет огонь, допустим, сотня винтовок со скорострельностью десять выстрелов в минуту? Как быстро преодолеет батальон эту тысячу шагов? Какие потери он понесет, преодолевая этот участок? Задумались? Так вот. Его потери посчитать не сложно – он будет уничтожен. Проверка достигается простейшими расчетами. Тысячу шагов, даже бегом батальон будет преодолевать минут пять. То есть, по нему выпустят около пяти тысяч пуль. Такая плотность огня просто сметет триста-четыреста человек в плотном построении. Хотя в реальности батальон обратиться в бегство намного раньше, как правило, для этого нужно поразить от 15 до 30 процентов личного состава, что произойдет очень быстро, буквально в первую минут обстрела.

– Действительно, – Левшин несколько потерялся, улыбка на его лица была чуть заметной, а по глазам хорошо читалась активная мыслительная деятельность.

– Так вот. Модель ситуации, которую я описал, порождает второй слой, который пока никто из наших советчиков не трогал. Какие следствия можно из него сделать?

– Даже не знаю, – Левшин недоуменно пожал плечами.

– Во-первых, повышение скорострельности и дальнобойности пехотного оружия будет приводить к изменению тактики и полевых приемов. Например, начнет повсеместно вводиться рассыпной строй, который сложнее поражать из винтовок, нежели плотные толпы. Вспомните, как раньше использовали застрельщиков и егерей? Только теперь им предстоит выполнять не роль застрельщиков, а исключительно в таком стиле и везти бой. Или не рассыпной строй, а вообще передвижение от укрытия к укрытию ползком или короткими перебежками. Как случается во время перестрелок между иррегулярными частями где-нибудь на Кавказе. Во-вторых, становится совершенно очевидно, что залповый огонь уйдет в прошлое как дурной сон, уступив место беглому прицельному. Это, в свою очередь серьезно повысит требования к индивидуальной подготовке личного состава пехотных баталий. Вы же понимаете, что от трех до пяти выстрелов в год на обучение стрелка это смешно. Солдаты даже заряжать оружие толком научиться не в состоянии при такой насыщенной практике, не говоря уже об умении прицельно стрелять. Все армии в Европе ждут очень серьезные преобразования. Думаю, что поначалу даже пользуясь отменным оружием, они будут продолжать ходить в тех же самых дедовских колоннах, которыми так восхищаются многоопытные офицеры. Не все традиции достойны того, чтобы их сохраняли. И эти хождения продлятся ровно до тех пор, пока все апологеты безвозвратно устаревших традиций банально не останутся на полях сражений в виде трупов. Эти выводы понятны?