Не бойся любви - Мэгги Осборн

В глазах у Грасиелы вспыхнул неподдельный интерес.

— Мы поедем верхом на лошадях? Не на поезде? Очень хорошо. Мне не понравился поезд.

— А ты умеешь ездить верхом?

Грасиела вздернула голову.

— Конечно, умею.

«Вот это уже хорошо», — с облегчением подумал Тай. Куда удобнее, если она поедет на собственной лошади, чем сажать ее на седло позади себя. Надо, однако, найти лошадь хорошо обученную и не брыкливую. Плюс к тому прибавляется еще одна пара седельных сумок. Кстати, необходимо приобрести дополнительную скатку одеял и провизию.

— Еще мне нужна юбка для верховой езды, — заявила Грасиела и внесла новый пункт в свой список.

— Нам предстоит долгий путь. Не лучше ли надеть брюки? В них удобнее ездить верхом.

Грасиела подняла на него вспыхнувшие глаза.

— Это Дженни хотела одеть меня мальчиком. А я этого не хочу. Молодые леди не носят брюки.

— Понятно.

Однако Дженни рассуждала как вполне разумная женщина.

— Я от нее убежала, потому что она хотела остричь мои волосы.

Полился взволнованный рассказ о вчерашних приключениях. Тай слушал, и сердце у него все сильна сжималось. Господи, какое счастье, что его племянница осталась жива? Теперь он наконец понял сцену, свидетелем которой стал на вокзале. Вот почему девочка была такая оборванная и грязная, вот почему Дженни была в такой ярости.

— Ты причинила большое беспокойство мисс Джонс.

— Ну и пусть! — ответила Грасиела, пренебрежительно передернув плечиками. — Я ее ненавижу. Она убила мою маму.

Тай чувствовал, что должен что-то сказать, но не знал, что именно. Любые слова прозвучат так, словно он защищает Дженни, а он и без того чуял, что ветер дует в эту сторону. Но замечание Грасиелы беспокоило его. Если он понял правильно, то девочке было известно, что Маргарита сама решила стать на место Дженни у стены, ее никто не принуждал. Обвинять Дженни в смерти матери — весьма большая натяжка.

Тай откашлялся и заговорил о другом:

— Если ты готова, мы должны отправиться в корраль и купить пару лошадей. Потом приобретем нужные тебе вещи и двинемся на север.

Грасиела разочарованно подняла брови.

— Я думала, мы сначала купим вещи для меня. И когда мы будем есть?

— Ты не могла бы подождать с едой? Мы и так поздно беремся за дело.

Тай произвел кое-какие подсчеты в уме. Всякий, кто покупает лошадь, понаблюдав за ней не меньше чем целый день, поступает разумно. Кто покупает ее в течение нескольких часов, тот явный глупец. А кто делает это за два часа, как намеревался Тай, тот попросту безнадежен. Но ничего не поделаешь. Самое большее — он может потратить на покупку именно два часа. Потом, считай, еще час уйдет на магазин. Если учесть, как поздно они начинают, то из города удастся выехать не раньше полудня, то есть в наиболее жаркие часы. А это глупо и опасно. Один, он бы рискнул, но не с ребенком.

— Ладно, — пробурчал он в полном расстройстве чувств. — Позавтракаем прямо сейчас, а перёд отъездом съедим ленч. Выедем в таком случае около трех часов дня.

И тогда Грасиела сделала то, что просто потрясло Тая. Она примерно минуту разглядывала его хмурое лицо, потом похлопала Тая по руке и с кокетливой улыбкой поблагодарила по-испански:

— Благодарю, дядя Тай.

— Не стоит благодарности, я тоже голоден, — ответил он несколько смущенно — так его поразило обращение «дядя»; но ведь он-то думает о ней как о племяннице, почему же ей не называть его дядей?

Он не мог выбросить это из головы по крайней мере до половины завтрака. Обращаться к ней как к племяннице было бы в какой-то мере обманом: в голове у Тая все еще шла борьба с привитой ему на всю жизнь ненавистью к семье Барранкас, он хотел избавиться от нетерпимости отца по отношению к мексиканцам, да не так-то это просто. Но ее «дядя» было искренним и сердечным; Грасиела, несомненно, воспринимала его как члена своей семьи.

Тай не часто испытывал чувство стыда и потому не сразу сообразил, что означает странная неловкость в груди.

Дженни пребывала в диком раздражении. Колокола ближайшей церкви пробили девять раз, прежде чем горничная наконец пришла убрать комнату и вылить ночной горшок. Она увидела, что Дженни привязана к креслу, и в воплем выбежала из комнаты.

До того, как управляющий явился освободить Дженни, колокола успели отзвонить десять, а потом она потеряла много драгоценного времени, чтобы убедить управляющего не поднимать шума и никому не сообщать о происшествии. Все, чего она хотела, — это побыстрее убраться отсюда и разыскать Сандерса и ребенка.

К тому времени, как она выскочила из дверей отеля и ринулась по улице, солнце стояло высоко и палило во всю мочь. Дженни обливалась потом и была близка к панике. Она не думала, что Сандерс уедет на поезде в северном направлении, но этот поезд ушел примерно час назад, и уверенности у Дженни не было.

Все свои надежды она возлагала на то, что Сандерс направится в корраль. Если она опоздает и не застанет его, то неизвестно, как быть дальше.

Дженни поспешала к окраине города и перебирала в уме свои резоны. Сандерс заявил, что уедет с Грасиелой на поезде, значит, на самом деле он намерен уехать верхом. А лошади у него нет.

Прошлым вечером Дженни присматривалась к каждому пассажиру, сошедшему с поезда, отыскивая среди них Луиса или Чуло, и она знала, что ковбоя среди этих пассажиров не было. Он, как видно, соскочил в последнюю минуту.

Но ведь в Верде-Флорес у него, само собой, была лошадь — только на лошади мог он добраться оттуда до безымянной деревни. Дженни знала, как мужчины относятся к хорошей лошади, и не сомневалась, что Тай взял ее с собой в поезд. Но у него не было времени вывести эту лошадь из вагона, ведь он должен был следить за Дженни и Грасиелой, когда они шли к гостинице.

Значит, ему теперь придется купить другую лошадь. И сегодня он непременно отправится в корраль, скорее раньше, чем позже. Если ковбой намерен по-быстрому покинуть Дуранго, то покупка лошади — первое дело на сегодня. Какой же из этого вывод? Сандерс давно уже купил коня, и Дженни его упустила.

Черт побери! Закусив губу, Дженни ускорила бег. К тому времени, как она добралась до корраля, горло у нее горело, а в бок словно воткнули кинжал. Даже уличное движение замерло на время сиесты. Проклиная все на свете, Дженни почти повалилась в тень под деревом и еле перевела дыхание, благодарная за этот клочок тени. Когда она уже могла дышать без боли, то подняла глаза и вгляделась в облако пыли над загонами для лошадей.

Дженни не сразу увидела ковбоя, но ее взгляд, словно магнитом, притянуло к темно-бордовому пятну. Великое облегчение снизошло на нее. Слава Богу, что они задержались — не важно, по какой причине.