Ланселот. Грааль - Вирк Вормель

   Как ни странно, первая кровь была за ним.

   Этому поразилась даже Туктаривэ.

   Она не могла поверить, что ее может ранить обычный человек. Даже с Аронди в руках…

   В этом рыцаре действительно что-то есть. Не зря он носит титул самого благородного и сильного воина королевства.

   Но для драконихи это ничего не значит. Каким бы он ни был, все равно остается смертным. А значит и победить его можно.

   План действий у бронзовой праматери приходит сам собой.

   Отведя колющий выпад Аронди вбок, она ударяет «яблоком» рукояти своего клинка по подбородку Ланселота. Рыцарь теряет координацию, его голова запрокидывается назад, а шея чуть не ломается.

   В эту же секунду нога Туктаривэ ударяет его в пах.

   Дикая давящая боль сковывает Ланселота. Затмевает его рассудок настолько, что он садится на колени, не в силах даже слова вымолвить.

   То, что планировала Туктаривэ удалось. Теперь ей осталось только обезвредить этого рыцаря.

   Она вновь пинает его, только теперь по голове. Удар такой силы сотрясает его мозг, лишая координации, ломая череп и откидывая Ланселота на несколько футов влево, прямо под ноги Гвиневре.

  Не смотря на все это, Аронди он не отпустил. Меч остался с ним даже сейчас.

   -Да чтоб тебя…

   Туктаривэ раздосадована тем, что клинок-драконоборец упорствует. Если бы не его воля, рука Ланселота давно бы разжалась. Но даже сейчас, лежа в бесчувствии, он умудряется крепко держаться за рукоять.

   Драконихе не остается ничего, кроме как подойти и самой взять меч.

   Но едва она делает шаг, путь ей преграждает Гвиневра. Держа гвоздь, словно кинжал, она защищает своего спасителя.

   Преодолевая страх, она ждет, пока Туктаривэ подойдет ближе, чтобы вонзить ей этот гвоздь в шею.

   -Уходи отсюда, девочка,- улыбается праматерь.- Ты не рыцарь. Это не твоя война. Беги, пока есть возможность.

   -Нет…

   Удивленная такими словами, Туктаривэ останавливается.

   -Нет?

   В ответ лишь молчание.

   -Ты не понимаешь, Гвиневра. Лишь рыцари круглого стола должны участвовать во всем этом. Каждый из них следует жалким идеалам рыцарства. Именно поэтому они и должны быть стерты с лица земли.

   -Только ради этого ты…

   -Моя цель — сделать мир свободным от общественных норм и устоев, как вы не понимаете?! У драконов тоже есть правила, сильно ограничивающие наше существование. Как и у вас. Каждому человеку приходится притворяться и терпеть унижения лишь за тем, чтобы просто жить. А чтобы жить хорошо, им приходится унижаться! Терять достоинство! Иногда даже в прямом смысле. А рассадник всего этого — ваш Камелот! Все следуют моде, диктующейся столицей. И все живут лишь для того, чтобы подлизать задницу вашему королю! А Ланселот… он первый из рыцарей… первый из лжецов…

   -Неправда,- тихо произносит королева.- Ланселот не такой. Все мы не такие…

   -КОМУ ТЫ ВРЕШЬ!? Не такие они… ты думаешь твои бравые рыцари, пока ходят в поход, воздерживаются? Ничего подобного. Приезжая в любую деревню, они насилуют тех девушек, которые им понравились! Извергают свое семя им в рот, и заставляю благодарить за «оказанную честь»! И эти несчастные девушки благодарят, иначе их голова слетит с плеч! Все ваше рыцарство прогнило изнутри! И твой храбрый рыцарь прямое тому доказательство! Ты и сама это знаешь, Гвиневра! Ведь это он овладел тобой несколько месяцев назад! Силой заставил возлечь с ним! И при всем этом ты доверяешь ему? Хочешь его спасти!?

   Эти слова Гвиневра оставила без ответа.

   Она просто не знала, что ответить.

   Туктаривэ говорила правду. Несколько месяцев назад Ланселот изнасиловал ее, пока король и другие рыцари были вне Камелота.

   Но сама Гвиневра с радостью отдалась ему. Она даже наедятся не могла, что такой момент настанет. Что она, жена короля, испытает это незабываемое чувство.

   Ее выдрали как последнюю портовую блядь, но при этом она была счастлива. Ведь она отдалась любимому мужчине.

   -Ясно,- Туктаривэ закрыла глаза, и, простояв так несколько секунд, вновь посмотрела на Гвиневру.- Ты такая же. Такая же, как они. Прав был Пурпурный. Пока баба издает законы, ничего хорошего произойти не может.

   Больше Золотая не хотела говорить ничего. Она лишь рванула вперед, к Гвиневре. Выбив из ее руки гвоздь, он отбросила меч и схватила королеву за горло.

   Сил праматери хватило, чтобы поднять девушку над землей.

   Рука сжала горло.

   Из глаз Гвиневры потекли слезы, а изо рта густая слюна…

   Ее шея хрустнула.

   Туктаривэ было ничуть не жаль королеву.

   Раз она разделила идеалы и убеждения тех, кого праматерь ненавидела больше всего на свете, то обязана разделить и их участь.

   В глазах королевы были видны лишь страх и отчаяние.

   Но думала она только о том единственном, который завоевал ее сердце…

   Туктаривэ откинула бездыханное тело королевы к Ланселоту. Пусть Гвиневра и оказалась не такой, как предполагала праматерь, она хотела до конца защищать своего возлюбленного.

   Что-что, а это достойно уважения. Пусть теперь хоть полежат рядом.

   Рыцарь пришел в сознание сразу же, как только на его тело упал труп королевы. Он поднял голову, и увидел, как Туктаривэ подходит к нему, держа в руке топор.

    -Отдай Аронди, Ланселот. Сам, и тогда поживешь еще несколько минут.

  -Пошла ты… я никогда тебя не прощу, Золотая ведьма! Гореть тебе в аду, и мучатся вечность за то, что ты убила Гвиневру…

   В голове Ланселота тут же вспомнились слова Желтого рыцаря…

   Пусть это равносильно самоубийству, но если он хочет получит хотя бы призрачную надежду на победу, то этим нужно воспользоваться…

   -…и за то, что уничтожила бардовую стаю…

   -Хм…

   Туктаривэ лишь усмехнулась. Ярость, переполнявшая ее в тот момент, не позволяла соображать. Лишь следовать инстинктам. И она совсем забыла, какой эффект могут вызвать эти слова, если произнести их близ Аронди…

   Она замахивается.

   Едва ее топор начинает опускаться, небо разрезает молния. Она ударяет точно перед Туктаривэ.

   Ее оружие больше не движется. Оно застыло на месте. Его что-то схватило… что-то очень сильное.

   -Говоришь, она уничтожила бардовых…

   У Туктаривэ перехватывает дыхание.

   Даже не смотря на то, что это была часть плана, бронзовая праматерь напугана до невозможности.

   Яростный взгляд мужчины, чьи очертания приобрела молния, сверлит ее, словно вскрывая душу, так и норовя вырвать самое сокровенное.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});