Ураган.Привидения,которые возвращаются - Николай Шпанов

Стука молотка спикера уже не слышали даже ближайшие к нему.

Парк поднял усталый взгляд на часы. Они показывали ровно три. Три часа утра.

***

Время от десяти до одиннадцати часов утра того же дня Антонио Пирелли провел у телефона. За этот час он дважды переговорил с лидером правящей партии и с лидером оппозиции в парламенте. Последний разговор состоялся с одним из членов Верховного суда. После этого Пирелли спокойно принял ванну и лег спать.

***

13 часов того же дня

Большинством шести голосов членов суда и одним голосом его председателя принятая парламентом поправка скреплена авторитетом Верховного суда, как не противоречащая духу и букве конституции.

***

23 часа того же дня

Председателя Верховного суда подняли с постели, чтобы вручить конверт от одного из двух членов суда, голосовавших против поправки. Старик председатель с недовольным ворчанием вскрыл конверт и, оседлав нос очками, одним взглядом охватил весь текст. Там было всего несколько слов:

"Это фашизм. Играйте без меня. Эдвард Нордленд".

***

23 часа 10 минут

Председатель Верховного суда набрал номер Нордленда.

— Вы сошли с ума, — сказал председатель.

— Если не сошли с ума все вы, значит сошел с ума я, — очень спокойно ответил Нордленд.

— Так оно всегда и бывает, — проворчал старик. — Одному всегда кажется, что сошли с ума все остальные.

— Ну, если вы так думаете, старина, то…

— В чем дело, Нэд? Что вы затеяли?

— Ничего неконституционного.

— Знаете, дружище, бросьте-ка это. С такими мыслями лучше не жить.

— Вы находите?..

— На вашем месте я не стал бы сопротивляться, — уныло проговорил председатель суда.

— На моем месте?.. Хм, на моем мес… — голос Нордленда внезапно оборвался.

Председатель удивленно посопел в замолкнувшую трубку и бросил ее на рычаг. Старик долго ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть. Пришлось принять снотворное.

***

3 часа 50 минут следующего дня

Но и на этот раз председателю не дали покоя: его опять разбудили. Гудящая от наркотика голова старика с трудом переварила сообщение стоявшего перед постелью секретаря:

— У телефона господин Нордленд…

— Боже мой, Фред, если бы вы знали, как я хочу спать! Попросите Нордленда позвонить попозже, — устало пробормотал председатель и повернулся на другой бок, когда секретарь повторил:

— Это невозможно в другой раз: Нордленд застрелился.

Старик сел в постели и, глядя во все глаза на секретаря, испуганно пробормотал:

— Фу, какой скандал!

2

Ночная тишина лежала на ослепительно белом пляже, которым имение Лоуренса Ванденгейма "Белые пески" граничило с водами обширного залива. Песок едва слышно поскрипывал под ногами двоих молча шагавших по пляжу людей.

Оба шедших — Лоуренс Ванденгейм и Антонио Пирелли — хорошо понимали, ради чего происходит это свидание, но ни один не хотел заговорить первый. Чтобы не выступать в роли заинтересованной, а следовательно, слабой стороны.

Наконец менее выдержанный Пирелли не утерпел:

— Что ж, Лорри… можно считать вопрос исчерпанным?

С хорошо разыгранным недоумением Ванденгейм спросил:

— О чем вы, Тони?

И тут Пирелли пришлось выложить: если нынешняя ситуация не будет использована для ракетного бума, никогда не удастся наверстать потерянное. По его данным, налогоплательщики достаточно напуганы поправкой к конституции. Если печать поднажмет, то не найдется человека, который не согласится подтянуть пояс ради того, чтобы спать спокойно, не ожидая сюрприза воздушного нападения. Любая ассигновка на нужды ракетной обороны пройдет сейчас без запинки. Но именно сейчас, пока красная пропаганда не раскрыла истинного смысла этого блефа.

— А вы думаете, что свет населен идиотами? Разве люди и без красных не понимают, что все это… наша работа? — скептически спросил Лоуренс.

— Во всяком случае, — настаивал Пирелли, — не найдется таких, кто решится сейчас громко протестовать. Даже если введут какой-нибудь дополнительный наложец в грош на пинту пива. Спать спокойно за один грош — на это пойдут. Даже жены не запретят мужьям пить столько же пива, сколько они пили прежде.

— Может быть, вы и правы, Тони, — заявил Ванденгейм таким тоном, словно это было новостью, смысл которой оставался ему неясен. — Но не за тем же вы сюда приехали, мой драгоценный друг, чтобы поговорить о новых налогах?

Сколько бы ни хорохорился "король" нереспектабельного бизнеса, ему было далеко до собеседника, с пеленок познавшего, что не выдавать своих намерений партнеру — значит сохранять возможность слопать волчью долю. Лоуренс терпеливо ждал, когда Тони до конца раскроет карты. И тот снова не выдержал:

— Так, значит, будем считать дело сделанным, а? — повторил он. — В какой доле вы принимаете меня в бум?

И начался торг. Ничего не скрывая друг от друга, главари респектабельного и нереспектабельного бизнеса с яростью спорили за свою долю.

3

Через несколько дней после дружеского завтрака с глазу на глаз с Лоуренсом Ванденгеймом Парк вылетел на Средний Запад посмотреть испытания новых образцов ядерного оружия. Он хотел с достаточным авторитетом выступить в защиту большой ассигновки на перевооружение воздушной обороны страны изделиями сообщества Ванденгейм — Пирелли.

Речь шла о ракетах "фокс" с ядерной боеголовкой. Ими предполагалось вооружить свои континентальные части, войска, входящие в состав УФРА, и базы в "дружественных" странах. Ракета "фокс" якобы способна найти и поразить цель, движущуюся по любой, самой замысловатой траектории, и, в свою очередь, способна уйти от любой антиракеты благодаря собственной виляющей траектории, подобной бегу лисицы. Где-то в душе Парка копошилось сомнение: не является ли эта хваленая "лиса" чем-нибудь вроде пресловутого "Юнивака" — средством перекачивания денег из карманов налогоплательщиков в карманы Ванденгеймов? Если так, то ведь рано или поздно ловкачи сломают себе голову и эти аферы станут предметом парламентского расследования. А Парку вовсе не улыбалось фигурировать в скандале. Впрочем, это только внешняя сторона дела: как ни страшен был бы скандал, это все-таки только скандал. Но для Парка не было тайной, что расчеты Ванденгейма и всей его группы строятся не столько на ракетном буме внутри страны, сколько на захвате мирового ракетного рынка. А это как раз и означает то, что так претит Парку: ракеты неизбежно окажутся в руках Хойхлера. Если они не придут к нему прямым немецким каналом, то найдется сколько угодно комиссионеров, готовых снабжать УФРА боевыми ядерными головками любой марки — от итальянской до японской. А Ванденгейму тоже в конце концов безразлично, какое клеймо будет стоять на его ракетах для Хойхлера. Джону важно одно: чтобы деньги за них получал он и чтобы Хойхлер был вооружен до зубов. Увы, только это нужно господам, которые не отдают себе отчета, что играют с огнем. А может быть, и отдают, но воображают, будто им не придется полной чашей испить возмездие. А говорят еще, будто страус глуп, ежели прячет голову под крыло. Эти господа хуже, куда хуже любого самого глупого страуса… Что же, и из него, Майкла Парка, они хотят сделать что-то вроде страуса? Нет, не выйдет. Он слишком хорошо понимает, с чем это едят, и чересчур ясно представляет себе фигуры таких, как этот Хойхлер…

В ночном самолете Парк прочитал радиосообщение о том, что вчерашнее предварительное испытание ракет "фокс" сорвалось из-за протеста жителей Сан-Хуана — городка, возле которого производились испытания. Депутация горожан заявила, что содержание радиоактивных осадков в воздухе превышает допустимую норму. Парк отлично понимал: то, что ядерные взрывы, постоянно производившиеся по соседству, представляли огромную опасность для здоровья жителей города и не могли быть новостью для отцов города. Но интересно знать, по чьему приказу местная пресса подхватила протест населения. Вероятно, тут участвовали конкуренты Ванденгейма, кому Лоуренс наступал на горло своим ракетным бумом. Но пока Парк был спокоен: популярность у публики как "честного сенатора" должна быть гарантией, что он, Парк, не станет действовать очертя голову. А он, разумеется, скажет, что нет никакой опасности еще в одном-двух взрывах. В интересах обороны они должны быть проведены. Может быть, придется обещать, что взрывы будут последними. Важно не сорвать испытания. Без их успеха парламент не станет слушать Парка, когда дело дойдет до новой ассигновки на перевооружение. Одним словом, Парк был спокоен: все будет хорошо.