Хорошее стало плохим (ЛП) - Дарлинг Джиана

— Хорошо, — сказал я, — Хорошо, Старый Сэм, я понял тебя. Но что-то должно измениться.

— Зевс может быть досрочно освобожден менее чем через год.

Я кивнул, затем наклонил голову, когда музыка сменилась и заиграла «Hot Blooded» группы Foreigner.

Я постучал костяшками пальцев по прилавку в знак благодарности Старому Сэму, а затем пробрался через беспорядочные полки в дальний угол. Харли-Роуз сидела, скрестив ноги, на стопке пустых конвертов от пластинок и ела шоколадный батончик «Сникерс» с уморительно вызывающим видом.

Я был осторожен, чтобы не ухмыльнуться, когда присел перед ней на корточки. Она непокорно посмотрела на меня и откусила еще один огромный кусок шоколадной конфеты.

— Ты знаешь разницу между добром и злом, Харли-Роуз?

Она склонила голову набок и покосилась на меня, но ничего не ответила, потому что была достаточно умна, чтобы понимать, что у нее ни хрена нет аргументов.

— У человека есть сознание. Видишь ли, хорошие люди не воздерживаются от плохих поступков. Все совершают ошибки, поддаются искушению, лгут или даже воруют, но только хорошие знают, когда совершен плохой поступок, и что в его совершении было что-то неправильное. Так что, может быть, в следующий раз, когда они окажутся на распутье между тем, чтобы сделать то, что хотят, несмотря на последствия — а Рози, последствия есть всегда — и делать то, что они считают правильным, они сделают правильный выбор. По крайней мере, в большинстве случаев.

— Я слишком юна, чтобы устроиться на работу, — сказала она, — И мама никогда не покупает продукты, если только она не устраивает вечеринку, как сегодня вечером, тогда все ее друзья едят еду, потому что нас не пускают в дом, когда они тусуются. Много раз Бэт и Трикси приглашали меня и Кинга на ужин или давали нам немного денег на еду, но у Трикси только что родились близнецы, так что они слишком заняты, — она сделала паузу, затем посмотрела на меня своими сумасшедшими ярко-голубыми глазами и сказала, — Тебя здесь не было, так что я должна была делать?

Я потер вспышку боли, вспыхнувшую в левой части моей груди, и попытался придумать, как ответить на этот вопрос. Мне было всего девятнадцать, у меня не было большого запаса мудрости, а то, что у меня было, я полагаю, не очень применимо к десятилетней девочке с хаосом в крови.

— Сначала звони мне. Ты знаешь мой номер, если я тебе понадоблюсь, я приеду из Ванкувера и принесу тебе то, что тебе нужно, хорошо? — когда она кивнула, одна из дюжины нот, туго стянутых вокруг моего сердца, ослабла. — Ты также можешь позвонить Бэт, ладно? У тебя или у Кинга есть мобильный телефон?

— Нет, папа дал маме деньги, чтобы купить нам его, но я думаю, мы оба понимаем, куда она потратила эти деньги, — сказала она небрежно, как будто тот факт, что ее мать предпочла нюхать эти деньги в виде кокаина вместо того, чтобы обеспечивать ее детей было нормальным поведением.

Я догадался, что это была Харли-Роуз.

Моя грудь снова сжалась.

— Хорошо, завтра я отведу вас с Кингом в магазин, и мы купим вам один.

— Кинг считает, что нам больше не следует проводить с тобой время, — сказала она мне.

Не то чтобы я тусовался с детьми Гарро, но с тех пор, как их отец был застрелен на глазах у Харли много лет назад, я чувствовал определенную ответственность перед ними. С Кингом было легко. Иногда он проходил мимо дома моих родителей по дороге домой из школы и замечал меня в гараже, возившегося со старым Мустангом 1968 года моего отца. Даже в восемь лет, а теперь и в двенадцать, парень разбирался в машинах больше, чем я, поэтому закатывал рукава и помогал. С Харли было немного сложнее, в основном потому, что она была сложным ребенком. Каждое воскресенье я проводил с ней несколько часов в Мега Мьюзик, но если Фарра была стервой, Роуз часто убегал из дома.

Прямо ко мне домой.

Поначалу я не знал, что делать, когда однажды поздно вечером в четверг я открыл дверь и увидел, как она мокнет под дождем с красным от слез лицом. К счастью, у меня была мама.

Мой отец был кем угодно, в основном плохим, но моя мама была ангелом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Так что, не раздумывая, она взяла Харли-Роуз в наш дом, накормила, выкупала и уложила спать в гостевой комнате рядом с хозяйской.

У нас была история, у детей Гарро и у меня, но я все еще был удивлен тем, насколько больно было слышать, как она произносила эти слова.

— Потому что теперь ты полицейский, наверное, это плохо для твоей репутации, если тебя увидят среди байкеров, — объяснила она.

Я моргнул, глядя на ее серьезное выражение лица, а потом рассмеялся. — Вы с Кингом не байкеры.

— Нет, но он байкер-новобранец, а я байкерша… — она пожала плечами, — А Кинг только что прочитал это пьесу белого старика о двух семьях, которые ненавидят друг друга. Ребенок из каждой семьи влюбился в другого, и все они в конечном итоге умерли, потому что не должны были быть вместе.

Я подавил край своей улыбки, потому что знал, что ей не нравится, когда это выглядит так, будто я смеюсь над ней. — Это пьеса Шекспира «Ромео и Джульетта». Это невероятно глупо.

— Нет, — сказала она мне, закатив глаза, — Но все же, ты Лайонел Дэннер из Дэннеров, а я Харли-Роуз из Падших. Твои люди копы, а мои байкеры. Быть друзьями не имеет особого смысла.

Боже, но она была права.

Как доказательство моего морального промаха сегодня, когда я позволил ей избежать наказания за кражу в магазине.

Но я не мог оставить ее и Кинга на произвол Фарры, во мне просто не было воли на это. Они мне слишком нравились.

— Иногда противоположности притягиваются, — сказал я ей, подмигнув, когда встал и потянул ее за собой, — А теперь давай. У меня сегодня свидание, и я хочу поговорить с твоей мамой, когда отвезу тебя домой.

— Свидание? — спросила она меня, и в ее тоне было что-то такое, что заставило меня снова повернуться к ней лицом. Она смотрела на землю, тщательно следя за тем, чтобы ее ноги не раздавили пластинки на полу, — Кто захочет с тобой встречаться?

— Ты слишком молода, чтобы понять, но поверь мне, когда ты станешь старше, ты поймешь, что трудно найти хорошенького, красивого парня, который был бы достаточно высоким, чтобы можно было носить рядом с ним каблуки, — усмехнулся я, потому что это было именно то, что моя девушка той ночью сказала мне, когда я пригласил ее на свидание на прошлой неделе.

Харли-Роуз молчала позади меня.

После того, как мы забрали Кинга из школы, я отвел их в закусочную Стеллы, чтобы быстро перекусить, а затем отвез домой, чтобы поговорить с Фаррой. Если бы это не сработало, как раньше, я попросил бы отца отвезти ее в участок и поговорить с ней там.

Я думал об этом в машине, оба ребенка были напряжены, будто они всю ночь не знали, что я отвезу их обратно к матери. Харли-Роуз возилась с моим айподом, пока не заиграла песня «Sweet Child O' Mine» группы Guns N' Roses, слова которой заполнили салон моей машины так, как не мог ее голос.

Песня изображала Харли-Роуз с небесно-голубыми глазами, спрятанными в углу, в то время как ее глупая мать вскочила, задавая вопрос, где еще в мире для нее безопасно, если не в ее доме?

Я едва мог дышать из-за тяжести в груди, когда вырулил на их улицу и заметил гору машин вокруг их маленького дома. Как только я выключил зажигание, я услышал музыку.

— Оставайтесь здесь, — сказал я детям, отстегивая ремень безопасности и открывая дверь.

Я чувствовал пьянящий аромат марихуаны в воздухе.

Блять.

— Вы меня услышали? — спросил я у Харли-Роуз и Кинга, когда они оба посмотрели на дом, а потом снова на меня.

— Конечно, Дэнни, — твердо кивнул Кинг, перелезая через среднюю консоль и садясь на освободившееся водительское место рядом с Харли-Роуз, чтобы взять ее руку в свою.

Ребенку было двенадцать из двадцати.

Я кивнул им, затем обогнул машину и пошел по дороге из гравия к дому. Я слышал, как люди веселятся сзади из-за шума, доносящегося из дома, и был удивлен, что соседи не вызвали полицию.