Без ума от герцога - Элизабет Бойл

Его мгновенно устроили в передней гостиной, а Тия отправилась за чаем и бисквитами.

— Где же она? — бормотала Элинор, бродя по комнате. Наклонившись, она нашаривала под креслом корзинку для рукоделия, предоставив Джеймсу прекрасный обзор своих округлостей.

Ей-богу, эта женщина — настоящее искушение.

«Тебе нужно найти ей мужа», — услышал он голос Джека. А не смотреть на нее с вожделением, придумывая способ увести ее отсюда и… Вздохнув, Джеймс уставился в потолок и принялся считать трещины.

К счастью, дом был так скверно отремонтирован, что подсчет надолго отвлек Джеймса.

— Вот она. — Элинор выпрямилась с корзинкой в руке и улыбнулась. — Дайте мне час, и вам больше не придется страшиться ужасного сюртука.

«Дайте мне час, миледи, и вам больше не придется рыскать по балам в поисках мужа».

Джеймс замер. О чем он думает, черт побери? А что она делает?

Она стояла перед ним, сунув руки под сюртук, распахнув его с явным намерением…

— Так я и думала, провинциальный пошив, — объявила Элинор.

Джеймс заморгал и невольно отступил.

— Провинциальный — что?

— Пошив. — Она с улыбкой рылась в корзинке. — Я никому не скажу, что ваш сюртук сшит в провинции. Вы не представляете себе, сколько джентльменов носит такие же.

Она снова подошла, на этот раз с ножницами и зажатыми между губами булавками.

Это уж слишком для амурного приключения. Такую женщину вряд ли поцелуешь.

— Сюртук нужно расставить. Право, мистер Сент-Мор, вам нужно найти другого портного, этот явно не годится. — Элинор кружила вокруг него, ее пальцы ловко прошлись по швам на боках и спине.

— Должен признаться, миледи, этот сюртук не совсем мой, — промямлил он, когда ее пальцы пробежали вниз по его спине.

— Тогда понятно. Вы купили его подержанным? — Не дожидаясь ответа, она продолжила: — Я слова никому не скажу, и когда закончу, никто не поймет, что сюртук кроили не на вас.

И не успел он запротестовать, как услышал скрип ножниц и громкий треск распоротого шва.

Джеймс закрыл глаза. Джеку это не понравится. Его любимый сюртук погиб.

— Не нужно так тревожиться. — Обойдя его, Элинор разглядывала ткань. Потом сунула руки под сюртук, чтобы снять его. Я делала это много раз.

Джеймс с высоты своего роста глянул на ее макушку, линию плеч, выпуклость груди, почти касавшейся его.

— Да, вы говорили.

Она посмотрела на него, замерев. Они почти сплелись. Ее руки под его сюртуком, их тела так близко.

«Ты решил больше этого не делать… Ты также обещал вернуть Джеку сюртук в целости и сохранности…»

Леди Стэндон подвинулась еще ближе, сунула руки еще глубже и принялась стаскивать сюртук с его плеч.

Она так близко, Джеймс отчаянно старался сохранить здравомыслие.

«Выдай ее за кого-нибудь и побыстрее, пока… Пока ты окончательно не погиб…»

Но она также быстро отошла с сюртуком в руках и устроилась на диване. Потом, словно чтобы опрокинуть еще один ушат холодной реальности на его чувства, вошла мегера-экономка с подносом.

— Мисс сказала, что вы хотите чаю. Его немного, но это все, что у нас есть. — Плюхнув поднос на стол, она посмотрела на Джеймса и неодобрительно фыркнула: — Вы перекусить пришли?

Джеймс понятия не имел, как ответить на такой бесцеремонный вопрос. Взгляд Элинор говорил, что она тоже шокирована.

Тем временем экономка неторопливо окинула его взглядом с головы до ног.

— Деловые люди так себя не ведут.

— Миссис Хатчинсон! — одернула ее Элинор.

— Это само собой ясно, — обиделась экономка и вышла.

— Видимо, она немного выпила, — объяснила Элинор.

— Немного?

Оба рассмеялись.

— Теперь я сошью швы, а вы пока подкрепитесь чаем с лепешками, — улыбнулась ему Элинор. — Миссис Хатчинсон компенсирует недостаток манер умением готовить.

Элинор налила ему чаю, положила на тарелку лепешку и вытащила из корзинки нитки.

— Пожалуйста, это много времени не займет. Могу себе представить, как вы проголодались.

«Проголодался по чему-то иному, чем эти лепешки», — хотелось ему сказать. Потом он откусил кусочек и понял, почему держат таких строптивых слуг.

— Как это может быть?

— Они замечательные, правда? — улыбнулась Элинор, вдевая нитку в иголку. — Трудно поверить, что она училась своему делу в трущобах Севен-Дайалс. Гм, кулинарной части дела!

Джеймс молча смотрел на вкусный кусочек. Можно только вообразить, какого сорта это дело, учитывая замашки миссис Хатчинсон.

— Мне нравятся сельские портные, — сказала Элинор. — Они понимают, что у сюртука может быть не одна жизнь, и всегда оставляют запас в швах. Иначе я не смогла бы его расставить для вас. Когда я это сделаю, вам в нем будет гораздо удобнее.

— Никогда не знал, — удивился Джеймс, больше думая о том, что скажет Джек, увидев последствия рукоделия леди Стэндон. Но если она может расставить сюртук, Ричардс, вероятно, сможет убрать ткань в швы, и Джек ничего не заметит. — Провинциальный пошив, говорите?

— Да. Я люблю провинцию. Если моей ноги больше никогда в Лондоне не будет, я стану счастливейшей женщиной на свете.

— Я понимаю вас, — не задумываясь, сказал он.

— Вы из провинции? — подняла она глаза. — Откуда?

— Из Сомерсета, — осторожно ответил он. Это был честный ответ, но Джеймс мог упомянуть еще полдюжины графств, где имел дома и земли.

Работая, Элинор задумалась.

— Нет ничего лучше, чем приятное имение, хорошее пастбище и место для долгих прогулок.

Искренность ее слов и последовавший за ними вздох тронули его сердце.

— Да, это чудесная жизнь, — согласился он.

— Уж куда лучше, чем экономить и жить в Лондоне. Но что я говорю, вы не хуже меня знаете, какие тут цены.

— Что есть, то есть. — Джеймс постарался произнести это с пониманием и сочувствием.

Поскольку он никогда не замечал разницы.

Жизнь герцога всегда обходится дорого, где ни живи. Расходы, которых требует титул, и надежды, которые приходят вместе с ним, были частью его жизни, и он не замечал, что другим не так повезло.

Хотя он не упустил иронию ее желаний. Леди Стэндон тоскует по простой сельской жизни.

— Леди, которая стремится стать герцогиней, нужно лишь маленькое имение и хорошие луга?

— Это выглядит несколько противоречивым, — рассмеялась она, но мне нужен муж, который может обеспечить безопасность мне и сестре.

Опять эта упрямая решимость отказаться от собственного счастья ради сестры.

— Вы решили отправить эту проказницу в Ньюгейт до совершеннолетия? — поддразнил он.