Фронтера - Льюис Шайнер

двенадцать?» — спросил он себя. Поначалу она ему представлялась обычным одаренным ребенком, но затем проступили черты чего-то действительно неведомого, устрашающего, искажающего понятия о реальности. Он не понимал, позволить ли ей сейчас выговориться до конца или все же попытаться осмыслить услышанное.

— Совпадение, — сказал он.

— Павел, один из русских беженцев, дал мне книжку… мне было тогда восемь лет. Tertium Organum Успенского, начало 1900-х. Там приводится цитата из Хинтона. Законы нашей Вселенной отражают поверхностное натяжение Вселенной более высокого уровня. Я прочла это, и меня, ну, понимаешь, как осенило. В смысле, это ж, по сути, калибровочная теория поля, пускай и вдохновленная философией, и у меня внутри словно щелкнуло.

— Ты меня теряешь, — произнес Риз.

— Ладно, вот пример. В вакууме наблюдается спонтанное рождение частиц и античастиц, парами. Как электрон и позитрон. Виртуальные кванты. Это случайный процесс, они аннигилируют друг с дружкой, на том всё.

Но если процесс не случаен? Что, если структурная закономерность присутствует, но она четырехмерной природы? Что, если ее можно рассчитать? Поставить вероятности себе на службу, чтобы случайное зарождение антивещества перестало быть случайным. Вся нужная тебе антиматерия там, в форме свободной энергии.

— А как насчет законов сохранения?

— Я служу законам сохранения, — сказала девочка. Риз попытался улыбнуться, но ее юмор внушал ему лишь неприятные ощущения. — Как потенциальная и кинетическая энергия: если потом все снова аннигилируется, баланс будет сведен.

Ризу отчаянно захотелось куда-нибудь уйти и поразмыслить в одиночестве. Знает ли Морган об открытиях Глаголи? Диана ничего не передавала про антивещество, но Морган, очевидно, отдает себе отчет в последствиях. Зачем бы еще стал он вбухивать миллионы в эту ненадежную одноразовую миссию, внедрять странные чипы в голову Кейну, подгонять проект жесткими сроками? Что там бишь говорил Морган… «Аэрофлоту» Марс тоже интересен?

Ну да, конечно, русские захотят вмешаться. Даже посредственные шпионы обнаружили бы это, да и радиопередачи, полученные Морганом, они могли перехватить, расшифровать и перевести. Какая фора у нас в таком случае перед русскими? Месяцы? Дни? Часы?

Риз полез под рубашку и вынул накопитель данных, который держал там с момента высадки.

— Я слышал, что твоему транспортеру необходима информация. Чтобы переслать объект, устройство должно в точности знать, куда.

— Откуда ты…

Он взмахом руки заставил ее замолчать.

— Неважно, откуда. Я же тебе говорю, протекло. Информация здесь. Сейчас. Вот карта, составленная по данным с деймосского телескопа. Векторы состояния всех небесных тел в радиусе пяти парсеков, точность плюс-минус пара километров.

Глаголь приняла накопитель, повертела в руках, так что свет блеснул на его тускло-черной поверхности.

— И что я должна с ней сделать?

— Отправь меня к звезде Барнарда.

Кейн продолжал чувствовать ласку валиума в своих венах; лекарство с долгим периодом полувыведения все еще нашептывало что-то успокаивающее его взбудораженным нервам.

Он приподнялся на койке, умаляя тем боль в груди, и стал обеими руками тереть кожу лица, пока не заныли скулы и не стали саднить глаза.

В воздухе так и звенела информация. Казалось, что откуда-то слева долетает слабая, трудноразборчивая, закольцованная мелодия: высокие голоса в миноре, слова непонятны. Он повернул голову. Источник музыки переместился вместе с ним.

Он по-прежнему ощущал слабость, дезориентацию и смятение. Но чувство цели пробудилось, и впервые после инцидента в Северной Африке он видел перед собой простую последовательность действий, какие надлежало совершить на пути к ней. Для начала следует разыскать женщину по имени Диана и вытрясти из нее всю информацию. Потом… потом…

Он потряс головой. Волшебное слово. Заклятие. Грааль. Объект, что б тот собой ни представлял. Он должен найти его. Таков Сюжет. Слова женщины помогут прояснить это.

Риза в палате не было. Другие еще спали или лежали без сознания, если не считать молодой японки на стуле у входа. Кейн счел ее охранницей. Он шевельнулся, опустил руку под матрац, осторожно извлек оттуда револьвер, спрятал за пазуху штанов хипари, тщательно затянул пояс и завязал его узлом. После этого он сбросил ноги на пол и сел.

— Охаё годзаимас, — проговорила женщина.

— Ага, — откликнулся Кейн, — доброе утро.

Итак, подумал он, с чего начать? Интересно, решил ли Кёртис отбросить условности и заключить прибывших под стражу? Или постарается действовать тоньше?

— У вас не найдется чего-нибудь поесть? Я проголодался.

— Конечно. Вы Кейн, не так ли?

— Ага.

— Я Ханаи.

Она была худощавая, с круглым лицом, более уместным в восточных представлениях о женской красоте, чем в западных. Кейн ответил на ее неглубокий стесненный поклон своим, чувствуя, как слегка смещается за пазухой пистолет.

— Позвольте, я кого-нибудь позову, чтобы тут подежурили, и мы пойдем поищем вам перекусить. — Она набрала на стенной панели интеркома четыре цифры и сказала: — Мы с Кейном завтракать. — Выслушав какой-то ответ, повесила трубку. — Идемте, — обратилась она к нему.

Он последовал за японкой в коридор, любуясь грациозной эргономикой ее походки, но не в состоянии воспроизвести движения. Она привела его в широкую круглую столовую; вдоль стен виднелись арочные опоры потолка. Когда-то, вероятно, здесь размещался зал каких-нибудь собраний, но нужда в них впоследствии отпала. Столовую разграничивали японские ширмы или выдвижные пластиковые перегородки, изолирующие пространства вокруг индивидуальных экранов, вделанных в стенки. Большинство оказались заняты; оттуда долетали, создавая какофонию, старомодная оркестровая музыка из мультфильмов, синтезаторы и бубнящие голоса.

Отделанные штукатурным гипсом стены между колоннами были разных цветов, как нейтральные, так и яркие — оранжевые, желтые, голубые, — но краска местами облупилась и побледнела. Потолок имитировал облачный пейзаж работы Максфилда Пэрриша, угнетая Кейна нескрываемой и довольно жалкой ностальгией по Земле.

— Здесь общественная кухня, — сказала Ханаи. — Обычно много яиц и овощей. Хорошую еду люди по домам держат.

Кейн кивнул. Проведя девять месяцев в интровертивном заточении и невесомости, он испытывал некоторую неприязнь к общественной норме: три сдвинутых вместе столика в центре столовой, семь-восемь колонистов потягивают кофе и сок, расслабленно жуя тосты с яйцами. Он вынужден будет пройти мимо, делая вид, что принадлежит этому месту, хотя чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

Я не просил ни о чем подобном, подумал он. Он прошел на кухню, ощущая спиной любопытствующие взгляды, и принес себе миску овсянки, фрукты и сухое молоко. Потом сел напротив Ханаи за свободным столиком.

Она молчала и наблюдала, как он принимается за еду. Он затруднялся определить ее истинное отношение к нему. Держалась Ханаи вежливо, но вместе с тем подчеркивала, что его прибытие возложило дополнительные обязанности как на нее, так и на колонию в целом.

Улучив минутку, когда рот не был ничем занят, Кейн спросил:

— Вы знаете женщину по имени Диана?