Исход (Том 2) - Стивен Кинг

Люди, конечно же, вернут электроэнергию. Это было одно из того, что Бог показал ей в снах. Она немало ведала о том, что здесь произойдет — кое-что из снов, другое исходя из собственного здравого смысла. Сны и здравый смысл настолько переплелись, что их трудно было разделить.

Скоро эти люди перестанут бегать кругами, как куры с отрезанными головами, и начнут собираться вместе. Она не социолог, как Глен Бейтмен (который всегда косился на нее как принимающий ставки букмекер на фальшивую десятку), но она знала, что непременно, спустя какое-то время, люди собираются вместе. Как проклятием, так и благословением рода человеческого всегда была общительность. Да окажись человек шесть на церковной крыше, плывущей по Миссисипи во время наводнения, они и то затеяли бы игру в бинго, как только крыша осела бы где-нибудь на песчаной отмели.

Прежде всего, они захотят сформировать какое-нибудь правительство — вероятно, такое, которым бы они правили в обход ее. Конечно, если бы она захотела, она не допустила бы этого, будь на то воля Божья. Пусть заправляют всем, что касается земных дел, так, как хотят. Вернуть власть? Прекрасно. Она же первым делом собиралась испытать этот «мусоросжималку». Запустить газопровод, чтобы они не отморозили себе задницы. Пусть себе принимают решения и составляют планы, на здоровье. Что касается этого, она не будет совать сюда свой нос. Она настоит, чтобы Ник участвовал в этом и, может быть, Ральф. Тот техасец, кажется, неглуп, он знал, что, когда мозга отказываются варить, надо закрыть рот. Она подумала, что они захотят подключить и того толстого парня, Гарольда, и она не станет им препятствовать, хотя он ей не нравился. Гарольд выводил ее из душевного равновесия. Он постоянно улыбался, но улыбка ни разу не зажгла его глаз. Он был любезен, говорил правильные вещи, но его глаза напоминали два холодных камня, торчащих из земли.

— Она считала, что у Гарольда есть какая-то тайна. Что-то отвратительное, с душком, все завернутое в вонючий лоскут для припарок и спрятанное в самую глубину сердца. Она понятия не имела, что это может быть; не было воли Божьей на то, чтобы она увидела это, значит, это было неважно для Его планов в отношении этой общины. И все же ее не покидало беспокойство, когда она думала, что этот толстый парень может стать членом их высшего совета… но она ничего не скажет.

Ее дело, немного самодовольно думала матушка Абигайль, покачиваясь в кресле, ее участие в их совете и обсуждениях касалось только темного человека. У него не было имени, хотя ему было приятно называться Флеггом… по крайней мере, в настоящее время. А на той стороне гор его работа уже шла полным ходом. Она не знала его планов, они так же были сокрыты от нее, как и тайны, хранимые в сердце того толстого парня Гарольда. Но ей и не нужно было знать все до тонкостей. Цель темного человека была ясна и проста: уничтожить их всех.

Ее представление о нем было удивительно сложным.

Люди, которых провидение привело в Свободную Зону, все пришли к ней сюда, и она принимала их всех, хотя иногда они утомляли ее… и все до единого хотели рассказать ей, что им снились и она, и он. Они ужасно боялись его, и она, кивая головой, успокаивала их, утешала как только могла, но про себя думала, что большинство из них не узнали бы этого Флегга, повстречай они его… если бы он не пожелал быть узнанным. Они могли почувствовать его — неприятный холодок, словно мурашки по всему телу, внезапное ощущение жара, словно вспышка лихорадки, или же резкая боль, пронизывающая уши и виски. Но эти люди заблуждались, думая, что у него две головы, или шесть глаз, или огромные острые рога, растущие из висков. Он, вероятнее всего, мало отличался от разносчика почты или молока.

Она догадывалась, что за сознательным злом кроется неосознанная чернота. Вот чем отличаются дети тьмы на земле, они не могут ничего созидать, они могут только все разрушать. Всевышний наш Создатель сотворил человека по своему образу и подобию, а значит, все мужчины и женщины, осиянные светом Божиим, были своего рода создателями, людьми с острой потребностью своими руками слепить мир по разумному образцу. Темный же человек хотел — и был способен — только разрушать. Антихрист? С равным правом можно было бы сказать — антисозидание.

У него, конечно же, будут свои последователи; и это — не ново. Он лжец, его родитель был Отцом Неправды. Он будет для них неким подобием огромной неоновой вывески в небе, ослепляющей их горящим разноцветьем. Они не сподобятся заметить, его ученики, эти мастеры-ломастеры, что, как и неоновая вывеска, он снова и снова повторяет одни и те же узоры. Они не сподобятся понять, что если из сложного переплетения трубочек выпустить газ, светящийся красивыми узорами, то он тихо улетучится и растворится, не оставив даже запаха.

Грядет тот час, когда кое-кто сделает правильный вывод — в его царстве никогда не будет мира. Дозорные посты и колючая проволока на границах его владений будут не только охранять от нашествий, но и держать взаперти новообращенных. Победит ли он?

У нее не было уверенности в том, что нет. Матушка Абигайль понимала, что он так же знает о ее существовании, как и она о нем, и что верхом наслаждения для него будет увидеть ее костлявое черное тело распятым на телеграфном столбе, терзаемым вороньем. Она знала, что кое-кому из тех, кто был рядом с ней, снились распятия на кресте. Те, кому они снились, рассказывали об этом ей и, как она подозревала, больше никому. И ничто из того не служило ответом на вопрос:

Победит ли он?

Во всяком случае, не ей дано это знать. Неисповедимы пути Господни, и Он поступает так, как считает нужным. Это Он пожелал, чтобы сыны Израилевы поколениями истекали кровавым потом и надрывались под египетским игом. Это Он пожелал, чтобы братья продали Иосифа в рабство, содрав с него красивую разноцветную одежду, подаренную отцом. Это Он пожелал, чтобы злосчастного Иова посетило множество болезней, и Он пожелал, чтобы Его единственный Сын был распят на кресте с глумливой надписью над головой.

Господь — игрок — если бы Он был смертным, Он чувствовал бы себя как дома, склонившись над шахматной доской на крыльце супермаркета Попа Мэнна там, в Хемингфорд Хоум. Он играл бы красными против черных, белыми против черных. Ей казалось, что для Него игра, более чем для кого-либо, стоила свеч, сама игра была для Него свечой. Пробьет Его час, и Он возьмет верх. Но не обязательно в этом году, может быть, через тысячу лет… и она не переоценивает изворотливость и козни темного человека. Если он был неоновым газом, то она — мельчайшей черной пылинкой, которую огромная дождевая туча поднимает над иссушенной землей. Всего-навсего рядовой — которому уже давным-давно пора в отставку, и это правда! — на службе у Господа Бога.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});