Смерть антиквара - Марина Серова

– Не понимаю.

– Тут все просто. Золотые кольца и вычурный сложный гель-лак стоят недешево. Украшения вы носите давно, да и такую сложную обработку ноготочков делаете явно не в первый раз. Я не знаю ваших зарплат, но явно вы не тут не миллионы лопатой загребаете. Обручального кольца на вашем безымянном пальце нет, стало быть вы не замужем. Поэтому, вероятно, имеете дополнительный источник дохода. А что может быть проще, чем ковать железо, не отходя от кассы? Или, попросту говоря, пускать налево за хорошие деньги вещи, имеющие историческую и культурную ценность?

Сотрудница музея лишь в очередной раз обреченно вздохнула, но не стала ничего говорить. И я ушла, оставив сидящую на стуле женщину наедине с ее мыслями.

* * *

Ну вот, что и требовалось доказать.

Лозинцев не просто хорошо знал о делах своего покойного приятеля – он был его подельником. И наверняка они не одно дельце вместе провернули. Осталось до кучи показать фото Андрея товарищам из антикварной среды, чтобы удостовериться окончательно и бесповоротно.

Как я и обещала, я не стала ничего говорить директору Семиградовой. Лишь сыграла свою роль до конца, сказав Наталье Юрьевне, что все в порядке, ее сотрудники чисты, как родниковая вода, а анонимка – всего лишь нелепый донос какого-то завистника и недоброжелателя.

Директор проводила меня с улыбкой и чувством искренней благодарности. Могу, конечно, рассказать Кире, но опять же по-дружески. Да и раздувать из этого дело больно хлопотно: попробуй докажи, что Галина Андреевна продавала Сажину (который это уже точно не сможет подтвердить, а Лозинцев по-любому отвертится) музейные экспонаты. Все это держится лишь на ее словах, а оперативно-следственное производство имеет столько нюансов и подводных камней…

Впрочем, это не так уж и интересно. Пусть это все останется на совести хранительницы. Как говорят в народе, сколько веревочке ни виться, а концу быть.

Итак, время звонить Толе.

Я набрала номер, но телефон не отвечал. Минут через пятнадцать мой реконструктор-любитель перезвонил мне сам.

– Привет, Танечка.

– Привет, Толя. Помешала?

– Не особо. Небольшая запарка на работе случилась.

Толя работал на заводе посменно.

– Толь, я насчет встречи, помнишь?

– Конечно, помню. Через два дня устроит? У меня как раз будет выходной, и я смогу договориться о встрече.

– Устроит. Тогда позвони, скажешь, когда и где.

– Конечно, Танечка. Все, я побежал, а то перекур закончился.

– Беги, не отвлекаю. Пока.

Чудесно. А пока Толя договаривается и ждет свой выходной, можно сварить кофе и продумать дальнейшие шаги.

Итак, Сажин и Лозинцев на пару продавали антиквариат, незаконно приобретенный в музее, а также купленный у частных лиц.

Интересно, а какой была их последняя сделка? Явно не тот кинжал с рубинами, за три недели можно еще что-нибудь провернуть.

Лозинцева пока не прижмешь и не расколешь – он отопрется от всего; показания Галины Андреевны и тарасовских антикваров тоже взяты не под протокол.

Подловить бы его на чем-то, но на чем?

Кстати, а не продолжает ли он дело своего покойного приятеля? Эта мысль уже приходила мне в голову, но сейчас она заиграла новыми красками.

Почему бы и нет? Может, Андрюша, даже работая в паре с Сажиным, самостоятельно что-то проворачивал. Вот для этого и нужна встреча с Толиными знакомыми – для подтверждения или опровержения этой теории. Но до нее еще минимум два дня, а без дела сидеть негоже.

Надо что-то сделать. Хм, а не посетить ли мне квартиру Сажина? Вдруг там что-нибудь интересное окажется. Идеально, если это будет хорошо запрятанный дневник, где рукой убитого будут написаны примерно следующие строки: «Итак, я раздобыл чудесный ювелирный комплект украшений с бриллиантами и сапфирами, состоящий из колье, пары сережек, браслета и кольца, некогда принадлежавший графине Потемкиной, изготовленный императорскими ювелирами еще в XVIII веке. Этот комплект я купил по дешевке за тысячу рублей (ладно, за две) у внука бывшего дворника местных князей Ивановых-Задунайских и собираюсь продать американскому бизнесмену Джону Смиту, который приехал в Москву по делам своей компании и будет проездом в Тарасове, за баснословные деньги. На которые я уеду в Америку, устроюсь там и буду жить припеваючи».

«Ох, дорогуша, держи карман шире, чтобы не рассыпалось».

Вряд ли я найду в квартире Сажина нечто подобное, да и оперативники там уже наверняка хорошенько поработали. Но тогда еще не знали про антикварные делишки убитого, поэтому стоит сходить и посмотреть самой.

Эх, придется опять дергать Кирю. Я его, возможно, обрадую найденной информацией, но опять приду клянчить. На этот раз ключи от квартиры Сажина.

«Ну-с, Татьяна, вперед и с песней».

На этот раз Кирьянов ответил практически сразу.

– Привет мичуринцам, – весело поприветствовала его я.

– И вам привет от старых штиблет, – не растерялся он. – Как успехи в походах по музеям?

– Ох, Володя, – я театрально вздохнула, – ты себе даже не представляешь. Побывав в этом чудесном храме искусств, я получила ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение.

– День взятия Бастилии прошел не зря, – усмехнулся Киря в трубку. – Расскажешь?

– Расскажу. Но не сейчас. И с тебя тоже кое-что спрошу.

– Да куда же без этого? Ладно, подбегай, как обычно, с утра.

– Непременно. До встречи завтра.

– Пока.

Полдела сделано. У меня было навязчивое ощущение, что именно в квартире Сажина я найду что-то, что приблизит меня к мотиву его убийства, а следовательно, и к убийце. Надеюсь, что и в этот раз интуиция меня не подведет.

* * *

Погода наконец-то нормализовалась. Дождь со снегом прекратился, и выглянуло долгожданное солнце, которое принялось активно греть промерзшую за зиму землю и топить снег. Из-за этого на дорогах и тротуарах быстро образовались грязь и вода. Но даже это не испортило мне настроение, когда я шла к Кире.

На Володю, похоже, хорошая погода тоже действовала благоприятно: он был бодр, весел и на позитиве.

– Ну, чем порадуешь? – спросил он после обмена приветствиями и угощениями меня чашкой кофе.

– Тем, что мой музейный поход увенчался