Задачки для волшебников - Елизавета Шумская

Все-таки жаль, что его не нашли. Опасный человек. Как бы это потом не аукнулось…

Часть вторая

Замок на болоте

Опасайтесь злых людей. Их злоба как ртуть – отравляет все, до чего дотягивается.

Елисей Крик

Ночь подбиралась слишком быстро. Ива в отчаянии оглянулась. Как же ее угораздило так вляпаться? Вокруг, куда ни глянь, простирались болота. Не такие, чтоб не пройти, кое-где деревья росли, тропки бежали. Но ей ли не знать, насколько коварны подобные места. Она же понадеялась на удачу да магические способности, вот и расхлебывает теперь. «Главное, чтобы на самом деле расхлебывать не пришлось, – подумала девушка, с тоской разглядывая унылую природу вокруг. – Вода-то гнилая небось».

Ива снова оглянулась. Преследователей не видно, но вряд ли они далеко. Магией бы проверить, но ее учуять можно. А чародеев за ней отправили минимум двоих. Не считая простых вояк. Хотя какие же они простые? Наемники вроде Грыма, а то и поопытнее. А самое противное – из разных рас, таким отрядам зачастую никакие причуды местности не страшны. Правда, болото, оно и есть болото: его трудности никому не в радость. «И какой гоблин дернул меня сунуться в эту дыру? Выберусь – никогда больше не полезу в политику. И в болото!»

Впрочем, Ива сама понимала, что лукавит, она прекрасно знала, почему оказалась здесь. Началось все с отъезда Ло из их деревеньки месяц назад. Вот уж не повезло – воспользовался случаем и связался с родителями через магический шар, а те рассказали про какие-то семейные неурядицы. Вампир сделался сам не свой, долго просил прощения, но умчался через день. Иву же с собой не взял, мол, ей нужно вдосталь с тетушкой пообщаться. Девушка была благодарна ему за это. Ей действительно больше всего в новой жизни не хватало именно общения с Полонеей. Скучала она по ней отчаянно, и уехать сейчас, когда еще лето не подошло к концу, казалось смерти подобно.

Однако Ива все равно чувствовала себя виноватой перед возлюбленным. Может, у него там серьезные неприятности, а она тут прохлаждается? Но еще больше знахарка стыдилась того, что немного даже обрадовалась отъезду Ло. Девушка сама не знала почему, но ощущение не отпускало. Впрочем, все забылось достаточно быстро. Наслаждаясь отдыхом, самим ощущением дома, Ива не раз ловила себя на мысли, что все произошедшее за последний год больше похоже на сон, чем на реальность. Захватывающий, потрясающий, яркий, но только сон. Все чаще в голову закрадывалась мысль: а не остаться ли ей здесь навсегда? Да, соседи не любят и не полюбят. Да, она как была чужая, так и осталась. Да, ей нравится магия, городская жизнь и ее друзья, но дома так невообразимо хорошо.

Девушка даже как-то сказала об этом желании тетушке. И от радости, полыхнувшей в ее глазах, стало больно. Однако Полонея быстро взяла себя в руки, еще и отругала племянницу за такие мысли:

– Ты тут от тоски загнешься первой же зимой. Нет, Ивушка, ты уже не принадлежишь этому месту, да и вряд ли когда-либо принадлежала. К тому же доучиться тебе надобно. Просто дома… всегда слишком хорошо. Приезжая ненадолго, забываешь, от чего сбежала, потом же все это накидывается на тебя с удвоенной силой, и если оказывается, что ты уже обрезала нити к новой жизни, то ой как тебе придется трудно. Поэтому не дури, девочка моя, бери себя в руки и отправляйся назад. Шар у меня теперь есть, сможем общаться почаще.

Но на болоте Ива очутилась совсем не поэтому. Оказалось, прошлое весьма мстительно. Если ты от него отказался, то негоже возвращаться. Подумать только, а она всего лишь хотела проведать лучшего друга.

Лучшего друга… Хоньку. Худого, вечно сутулящегося мальчишку. Они всегда дружили, с самого раннего карапузьего детства. Именно тогда с ним и случилось несчастье. Вместе с другими детьми Ива и Хон гуляли в лесу, и вдруг на них выскочила разъяренная невесть чем рысь. Одним ударом лапы она зашибла одну из девочек. Бросилась на другую. Остальные дети с воплями разбежались, а совсем маленький тогда Хон схватил камень и со всей имеющейся у него силой ударил рысь по морде. Та кинулась уже на него, располосовала половину лица и груди, чудом не задев жизненно важных органов. Но задела бы, если бы Ива не стала хлестать ее по морде игольчатым репьем. Детям повезло: девочка попала рыси в глаз, отчего та выпустила из лап Хона и из-за боли не сразу бросилась на обидчицу. Односельчане успели добежать и прибить взбесившееся животное. Руки, исколотые ядовитым репьем, тетка Ивы вылечила, но раны Хона оставили о себе недобрую память – ужасающие шрамы через все лицо, на шее и груди. С тех пор мальчик стал носить длинные волосы, завешивая ими лицо, и сутулиться. Когда-то Ива мечтала, что создаст зелье, которое навсегда избавит друга от ужасающих меток, правда, теперь вера в то, что ей подобное удастся, поугасла. Однако девушка узнала, что с помощью магии можно сделать шрамы менее заметными.

С того самого случая с рысью дети дружили, хотя для Хоньки это было непросто: пусть знахарок и уважали в деревне, а все равно они всегда были под подозрением. Поди разбери, знахарка она или самая настоящая ведьма. Эта дружба длилась много лет, а потом Ива уехала.

Самой девушке казалось, что она поступила правильно. Магические способности надо развивать, обучаться заклинаниям и техникам, иначе это может плохо кончиться. Да и что ей было делать в крохотной деревушке на краю света? Стоило уехать от знакомых с детства лесов, как оказалось, что земель в мире не счесть, и у каждой своя красота. Иве повезло найти и друзей, и любовь, и дело, ведь учеба – это тоже дело. А Хонька остался в деревне. Иногда знахарка вспоминала его, скучала даже, но понимала, что вряд ли он впишется в ее новую жизнь. Когда наступили летние каникулы, Ива рвалась домой, к тетушке. И к Хоньке, конечно.

Только оказалось, того уж и след простыл. Полонея сказала, что он недолго без Ивы выдержал. В какой-то день тоже ушел. То ли за ней, то ли просто так. Мало кто в деревне верил, что он не пропадет. С такими шрамами и нелюдимостью? И куда более ушлые пропадали.

Много времени прошло, прежде чем появились от него известия. Где-то в Центральных землях он поступил на службу в армию местного господаря и вроде как немного там обжился. Ива сама бы ни за что в это не поверила. Мирный, спокойный Хонька – в армию? В казарму, где куча людей? Она могла понять, если бы его принудили стать солдатом, но тетушка утверждала, что друг детства ее племянницы на подобный шаг решился сам и сейчас доволен своей жизнью. Полонее Ива верила, но все же хотела увидеть Хона своими глазами. Да и просто проведать. Он же до нее не добрался. Правда, найди его теперь… Тетушкины соглядатаи названия не знают: птицы же или вовсе нечисть.

Однако нашла. На свою беду.

Несколькими днями раньше

– Надеюсь, ты вызвал меня из Светлого Леса не просто потому, что соскучился?

Златко поднял голову на звук этого неподражаемого голоса и встретился взглядом с насмешливыми глазами Калли. Эльф стоял, небрежно прислонившись к косяку, и с каким-то новым, незнакомым выражением на лице рассматривал друзей. Да и вообще в нем появилось что-то, чего прежде не было. В первые минуты Бэррин даже растерялся, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Вроде бы все как и раньше: те же прямые светлые волосы, стройная гармоничная фигура, расшитая драгоценным бисером куртка, несмотря на это чем-то неуловимо похожая на мундир.

– О, ушастый! – Грым отреагировал первым. – Шустер!

Тролль поднялся с удивительной легкостью для столь громоздкой туши и, сделав пару шагов, протянул руку эльфу. Вопреки обыкновению Калли не поморщился, услышав прозвище, лишь усмехнулся и ответил на рукопожатие.

– Во гоблин! Я по тебе даже соскучился, ушастый, прикинь?! – громыхал тем временем Грым. – Прикинь, что учеба с людьми делает! Совсем размазней стал! – И он стиснул друга в некотором подобии объятия. И опять же, Эк’каллизиэнел никак не дал понять, что подобная фамильярность его оскорбляет. Наоборот, даже похлопал тролля по плечу и прожурчал своим дивным голосом:

– Ты просто становишься умнее. – Помолчал и добавил: – Да и стареешь, пожалуй. Стариков, их, знаешь ли, всегда на сентиментальность тянет.

– Ах ты, зараза! – заржал Грым, а Златко наконец сообразил, что изменилось. В Калли в основном осталось все по-прежнему – и легкое высокомерие, и некоторая наивность в совершенном лице, и подчеркнутая, даже излишняя элегантность, но исчезла грусть, как раз и заставляющая эльфа кидаться в эти крайности, не дающая ему поступать именно так, как хочется. И хотя Бэррин понимал, что его выводы ни на чем не зиждутся – взгляд, поза, выражение лица, усмешка, так ли это важно? – он был убежден в своей правоте. Поэтому не преминул тоже пожать руку новоприбывшему, притянув его в дружеском объятии и прошептав на ухо: