Земля предков - Александр Мазин

– Скажу: глазастый ты муж, монах. И умен. Как заметил?

– Посмотрел – и заметил. Уж в ранах-то, хольд, я разбираюсь. Немало их повидал да залечил.

– Небось и сам наделал? – ухмыльнулся Скиди. – В прошлом?

О том, что отец Бернар был когда-то воином, французским шевалье, догадывались многие. Да он и не спорил.

– А вот прошлое мое, воин, не твоего ума дело! – отрезал отец Бернар. – С тех пор как я Господне служение принял, крови ни разу не пролил. Разве что по лекарскому делу.

– Точно! Не мог Ульф сбечь! – внезапно воскликнул Стюрмир. – У нас же в трапезной его меч остался. Вдоводел! А он без него – никуда!

– Верно говоришь! – подтвердил Свартхёвди. – Я Вдоводел видел утром. Еще удивился, что Ульф его в трапезной оставил.

– Эй! – вмешался в их беседу Харра Стрекоза. – Что князю скажем? Кто бабу зарезал?

– Кто зарезал ворожею, меня мало волнует! – бросил Свартхёвди Медвежонок. – А волнует меня другое: куда подевался мой брат?

Глава 18

Красота мироздания

Задорей привел лошадей. Вернее, лошадь. На ней он собирался ехать сам. А я, по его мысли, должен был бежать следом. Трусцой.

В принципе, я не возражал. Всяко лучше, чем быть возиму, аки мешок, поперек седла.

Плохо, что бежать пришлось без обувки. Я умею бегать босиком. Но не на веревке. Раз оступился, два… И вот уже потянулись за мной следы. Кровавые.

Хорошо, время близилось к вечеру, и косичкоусый решил устроить привал. Состояние моих ног его обеспокоило. Как же! Я теперь – его имущество. Мне было велено привести ноги в порядок: то есть промыть и смазать вонючим жиром, который мне выдал Задорей. По этому поводу он мне даже руки развязал. Правда, доверия у него ко мне не было, так что ноги я обрабатывал под прицелом. Потом сам связал себе ноги и накинул на шею веревочную петлю, которую дружинник Водимира затянул, а конец веревки привязал к дереву. И только после этого храбрый гридень рискнул подойти ко мне и связать мои руки.

Все команды Задорея я выполнял безупречно. Видел, что он меня боится. А значит, дай я ему повод – стрельнет, не задумываясь. В общем, я проявлял покорность. И был вознагражден ужином. Задорей подстрелил матерого зайца и поделился со своим будущим рабом.

Шкура косого пошла на мою обувку. Простейший вариант: берешь сырую шкурку и оборачиваешь вокруг ноги мехом внутрь. По верхнему краю протягиваешь ремешок – и готово.

Следующий день прошел без происшествий. Задорей время от времени спешивался и вел лошадку на поводу.

Вечером Задорей опять расщедрился: поделился со мной ужином. Всё равно зайчатина уже начала попахивать. Под это дело он приговорил литровую флягу с медовухой и слегка осоловел. Но бдительность утратил только частично: сначала проверил все узлы на моих путах, потом стреножил коняшку и только после этого завалился спать.

А ночью коняшка всё равно сбежала.

Задорей ругался полчаса без остановки. Он даже сгонял по следу…

Вернулся часа через два. Ни с чем. Сбежала лошадка в середине ночи и, пожалуй, была уже на полпути к дому.

Убедившись, что вернуть пропажу можно, лишь отыграв назад уже пройденное расстояние, косичкоусый решил двигаться пешочком. Накинул мне на шею ставшую уже традиционной петлю и почесал через лес не хуже лошади. А вот мне поспевать за ним было не очень. И руки связаны, и «обувь» не лучшей работы. Вдобавок груз, который до сего момента везла лошадка, теперь «вез» я. А еще – не выспался. Потому что полночи провозился, освобождая четвероногую скотину от пут. Чтобы понять, насколько это весело, попробуйте сами распутывать что-то, будучи связанным по рукам и ногам. Особенно если это «что-то» на месте не стоит, а время от времени перемещается. И пусть стреноженной лошади перемещаться тоже не совсем удобно, но мне-то приходилось вообще червяка изображать.

Но я справился, так что, несмотря на усталость и прочие неудобства, был доволен. Чем позже мы прибудем на место, тем лучше.

Прошло три дня. За это время я многое узнал и о своем похитителе, и о его боссе, князе Водимире.

У обоих были наполеоновские планы. Второй жаждал рулить всем севером, а первый – стать ладожским князем. Но если у Водимира настоящий конкурент был один, вернее, двое – Хрёрек и Гостомысл, то претендентов на Ладогу у Водимира было – до хрена и с горкой. И Задорей, который всего лишь один из старшей Водимировой гриди, претендовать на гипотетическую должность мог, но только если свершит что-то выдающееся. Например, возмутит против Гостомысла и Хрёрека исконных данников. Чем, собственно, Задорей в Ладоге и занимался.

Удивительно, что мое ладожское руководство игнорировало косичкоусого агента влияния. Да, изменился Хрёрек-конунг. Раньше он бы церемониться не стал: тут же отправил Задорея в страну вечной охоты могильных червяков.

Задорей болтал, я слушал. Запоминал. В том числе и имена.

Косичкоусого мое молчание вполне устраивало. Ему нужен был не собеседник, а слушатель. Причем социально приспущенный. Я – годился. В итоге Задорей даже симпатией ко мне проникся: пообещал яйца оставить, если хорошо буду себя вести.

Я и вел себя хорошо. В его понимании. Это как фехтовальный поединок с более сильным противником. Поспешишь – проиграешь. А приучишь постепенно к тому, что ты – слабейший, что победа – дело решенное…

К сожалению, Задорей не подставлялся. И мерами предосторожности не пренебрегал. Как бы я к нему ни относился, но воином он был опытным. И далеко не глупым. Не удивлюсь, если он и мою игру разгадал.

А еще я вот что заметил: остерегался теперь Задорей не только меня. Темп сбавил. Шел сторожко, всё время озираясь и землю сканируя со всей тщательностью. Причем время от времени он что-то такое замечал, и тогда мы вообще останавливались, пока Водимиров гридень разбирался с непонятками.

На четвертый день мы вышли к реке, и Задорей решил устроить дневку. Не на берегу, разумеется. Шагах в ста, в укромном местечке между трех дубов.

Дневку – для меня. Сам он отдыхать не собирался. Были у него какие-то свои планы, мне неведомые.

А мой отдых выглядел так: косичкоусый велел мне раздеться до исподнего. Обувь тоже забрал, привязал под одним из дубов и свалил.

И не вернулся.

* * *

– Пропал, значит? – задумчиво проговорил князь Рюрик, он же – Хрёрек-конунг. – Припоминаю: с ним это уже случалось?

– Так и есть! – подтвердил Стюрмир. – В Роскилле. Его, пьяного, ободрали и продали купцу одному.

– Аслаку Утке, – уточнил Свартхёвди. – Ты потом его кнорр Одину подарил. Мы узнали быстро, потому что девка одна проболталась.

– И здесь тоже баба, – Хрёрек поскреб ногтями шрам на груди. – Но эта уже ничего не расскажет.

– Сын мой, – вмешался в разговор Гостомысл. – О чем ты? Убита дочь моего гридня. Ее убийца – твой человек, и он сбежал! Надо искать и наказать!

Свартхёвди захохотал. Его поддержали остальные хирдманы.

Гостомысл набычился, собрался рявкнуть что-то грозно-обидное, но вмешался Хрёрек:

– Ульф не убивал твою колдунью! Это доказано.

– Кем же? – выпятил бороду Гостомысл.

– Мной, – подал голос отец Бернар.

Князь ладожский глянул на него и задумался. Второй день он принимал снадобье, которое дал ему этот лекарь. И боль почти ушла. И даже обмякший уд вроде оживать начал. Сегодня с утра.

Конечно, лекарь – человек нурмана Ульфа. Может и солгать. Но вмешался он вовремя. Гостомысл обязан защищать своих, но ссориться с зятем нельзя ни в коем случае. И поддакивать ему – тоже. Все должны видеть, что Гостомысл – настоящий князь, а не пристяжь при дочкином муже.

– Обоснуй, – разрешил Гостомысл.

И лекарь обосновал. Умно и толково.

– Что ж, велю людям своим поспрашивать, кто что видел, – объявил Гостомысл.

Но про себя решил, что делать ничего не станет. Не понравился ему этот Ульф Свити. Только появился и уже столько дел натворил. А кому потом с обиженными замириваться? Гостомыслу. Нет уж, пропал так пропал.

– Конунг, позволь нам самим правду искать! – воскликнул Свартхёвди, когда посторонние ушли и в горнице остались только свои. – Знаю я, чьих это рук дело! Задорей, хирдман Водимиров! Харра сказал: когда нас не было, он к тебе приходил. Жаловался. А в ту ночь тоже пропал. Он это, больше некому! Но в Ладоге кое-кто из людей его остался. Мы их знаем. Позволь нам их расспросить!

– Нет! – отрезал Хрёрек. – Никого в Ладоге не трогать! Пусть Гостомысл – сам.

– Да не станет он никого искать! – возмущенно закричал Стюрмир. – По роже его толстой видно!

– С каких это пор, хускарл, ты стал зрящим правду? – холодно поинтересовался Хрёрек.

– А с тех пор, как ты своего хёвдинга…

На этот раз Стюрмира остановил уже Медвежонок. Очень вовремя. Пока тот в сердцах не сказал то, что обратно не проглотишь.