И только лошади летают вдохновенно - Екатерина Кастрицкая

другом.

Друг приехал «посмотреть лошадок», а попал под раздачу и был подряжен возить песок, пока оставшаяся часть стройбригады отмеряла геотекстиль, резала его, склеивала полосы строительным скотчем и присыпала, чтоб ветром не унесло.

Страсти по Бочке, часть 7. Столботворение

Мы с Лерой застали на конюшне Андрея, который заканчивал работу в качестве сантехника-волонтера (благодаря чему в электропастухе появилась вода) и привез дополнительный геотекстиль, который нужно было растянуть, склеить и присыпать.

Но это представлялось сущей мелочью. Даже не лишенной приятности, учитывая то, что мы с Лерой мимоходом поиграли в песочницу, налепили куличей, и она даже успела построить небольшой замок.

Основной задачей на трудовую смену были столбики! И взялись мы за дело с нехилым энтузиазмом.

Ямки на полметра глубиной? Фигня вопрос! А какое удовольствие было доставать из них землю руками! Мммм… Филиал песочницы № 2 можно было считать открытым.

Думаю, лишним будет упоминать, что никто из присутствующих не изъявил желания нам помочь.

Маша, проезжая мимо на Лорте, язвительно поинтересовалась, что это мы такое делаем.

— Норы роем! — пропыхтела я, выковыривая очередную горсть земли.

— Что, шалашик себе в роще уже построили, теперь решили под землю уйти?

И как это она догадалась?

А на меня напали червяки! В обеих моих ямках! И первый раз, наверное, об этом была оповещена вся деревня. Спасибо Лере, которая меня спасла. И червяков тоже, потому что они в ямках с машинным маслом непременно задохнулись бы.

Про машинное масло нужно, наверное, пояснить…

После того, как ямки были выкопаны, настал черед обработки столбиков. Чтобы не сгнили. Для этого Лере почему-то нужно было убить всю крапиву. Как оказалось, причина столь жестокой расправы оказалась более чем прозаичной: под этой самой крапивой было запрятано припасенное Андреем машинное масло! Правда, Лерина кисточка куда-то пропала, так что пришлось пустить в ход губку.

Потом столбики заботливо запеленывали в пленку, наверное, чтобы они не простудились в сырой земле, и, наконец, вкапывали!

Звуки там-тамов вместо барабанной дроби — исторический момент! Первый столбик готов! Он, конечно, несколько покривился от тяжелой жизни, но кто ж может быть критичен к плодам рук своих! Только не бочкостроители-дебютанты.

А в конце дня мы налюбоваться не могли на свои разноразмерные столбики (целых 4 штуки!) и умилялись собственным строительным талантам.

На следующий день нас слегка расстроили тем, что карьер, из которого раньше брали песок, сейчас недоступен из-за процесса оформления каких-то документов, и когда будет песок — никто не знает, так как эта волокита может сильно затянуться. Поэтому пока бочка будет заполняться опилками, но как возить их — тоже неясно…

А Лера обнаружила, что губка для обработки столбиков пришла в негодность, и надо было что-то решать с кисточкой.

Уж не знаю, кому пришла в голову гениальная идея пустить на кисточку лошадей (точнее, их хвосты), но мы с Лерой, вооружившись ножницами, отправились в пастух выбирать жертву. И — вуаля! — кисточка готова к работе! На древко (или как оно называется? Рукоятка, в общем) пошел один из бывших колышков.

Еще через день в мою задачу входило ошкурить три столбика. Надо сказать, это получилось неожиданно быстро и легко. И ничего интересного не было.

Правда, я слегка напугала родственников девушки, приехавшей в прокат. Они сидели себе на скамеечке, никого не трогали. Но, на их беду, там же отдыхал топор, который был мне просто жизненно необходим.

Видимо, мое сосредоточенное выражение лица во время извлечения топора из скамейки заставило их робко поинтересоваться, не мешают ли они мне.

— Нет-нет, что вы! — с улыбкой голодного каннибала ответила я. — Нисколько не мешаете!

И, непринужденно помахивая топором, удалилась на наш древесный склад.

Ох, и намучились мы потом с одним толстенным столбом! Зато из него получились великолепные… качели! Не строительство, а прям аттракционы с доставкой на дом. То есть на конюшню. Хотя, наверное, если бы мы время от времени не развлекали себя подобным образом — проще было бы закопать себя вместо столбиков на этой стройке века.

И в этот же день мы вкапывали столбики для ворот.

Ямы были такой глубины, что, когда я перестала доставать до дна рукой из положения лежа, появились серьезные подозрения, что еще чуть-чуть — и нам удастся найти какое-нибудь месторождение. Нефтяное, например.

Ой, подождите, я же забыла познакомить вас с Гонжищевым прошлым!

Он родился в Могилеве, на базе какого-то сельхозколледжа, имея в родословной «суперклассного» папу чистокровной верховой породы и маму — помесь белорусской упряжной и русского рысака. В кого он вырос таким громадным — при, по слухам, совершенно недостаточной кормежке и отсутствии какого бы то ни было ухода — загадка.

В Могилеве он и прожил первые 7 лет своей жизни, то гуляя в маточном табуне, то простаивая в деннике с таким слоем навоза, что немаленькому коню приходилось чуть ли не подпирать головой потолок. Там Гонга и еще несколько его братиков и сестричек нашел владелец одной из прокатных конюшен и перевез в Минск.

Первое знакомство Гонжищи с коневозом было не сказать, что теплым. Даже через 7 лет владелица коневоза вспомнила ту поездку. Говорит, что боялась не доехать, ибо Гонжище всю дорогу сражался не на жизнь, а на смерть. Не потому, что злобный. Просто очень пугливый и весьма настороженно относится ко всему новому и непонятному. Коневозы не любит до сих пор, хотя некоторые подвижки в этом плане все же имеются. Но мы не часто катаемся.

В 7 лет, на той самой прокатной конюшне, его заездили. Очевидцы рассказывали, что такой заездки не видели никогда: на лошадь, которая плохо знала людей и вообще никогда их не «катала», просто сели и поехали. Он даже не пытался сопротивляться и бороться. Пока ему было интересно. И этот эпизод исчерпывающе его характеризует.

Поначалу Гонжика пытались приобщить к спорту, говорили, что, вроде бы, обнаружили способности к конкуру. Не знаю, КАК его приобщали (боюсь даже предположить), но и спустя много лет Гонжище категорически отказывается прыгать даже условные 20 см. Вообще. Либо останавливается, либо (в лучшем случае) перешагивает. Оооочень редко, когда лошадь сильно «прет», соглашается на одиночный прыжок «на драйве». Все.

Точно так же он ненавидит корду. Первое время на мои попытки использовать сей девайс (хотя бы в рамках Пареллиевской «кружащей игры») зажимал уши, хватал корду зубами и тряс из стороны в сторону как собака. Что тоже весьма красноречиво говорит о «методах» приобщения.

Потом, очевидно, совершенно «достав» лошадь спортом