По локоть в крови. Красный Крест Красной Армии - Артем Драбкин

— Что произошло с вами в Ленинграде?

— Вышли из поезда, пошли по городу, спрашиваем у прохожих, кто знает, где военно-медицинское училище? Нам говорят, что это в районе Финляндского вокзала. Нашли, подходим к КПП, а там, оказывается, находится Военно-медицинская академия. Пошли искать дальше, смотрим, идет красноармеец, в петлицах змея, значит, медик, спрашиваем его: «Где училище имени Щорса?» — «Да зачем оно вам сдалось. Поехали к нам, в Кронштадт, будете флотскими врачами». — «Не хотим». — «Тогда поезжайте к Витебскому вокзалу, училище Щорса там рядом». Нашли ЛВМУ, на входе висит транспарант, на котором написано приветствие будущим курсантам училища. Пришли в штаб, сдали пакет с предписанием, а нам говорят: «Завтра вступительные экзамены». Мы сделали вид, что удивлены: «Какие экзамены, нам в полку сказали, что зачислят в училище без них!» — «Будете сдавать экзамены! Это приказ!» Отвели нас в казарму, все блестит, койки стоят, спрашивают: «Голодные?» — «Так точно». — «Тогда пошли в столовую». А эта столовая была на разряд выше любого ресторана — играла музыка, на стенах зеркала, на столах сахар, фрукты по сезону, тарелки с белым и черным хлебом, выбор блюд без ограничений, меню на трех страницах не поместится. Мы были потрясены. А после обеда нас переодели: выдали яловые сапоги, синие галифе, полушерстяные гимнастерки, фуражки. Нам сразу стало здесь нравиться.

Начались экзамены, и третий экзамен я специально завалил, получил двойку, так как уже хотел посмотреть Питер и вернуться в свою часть к ребятам, но вдруг увидел свою фамилию в списках допущенных к мандатной комиссии. На комиссии посмотрели мои документы и спрашивают: «Желаете учиться?». Машинально отвечаю: «Так точно», — зная, что с двойкой не примут.

А на следующий день вывесили список зачисленных на учебу… и там стоит Винокур H.A.…

А училище имени Щорса было с трехгодичным курсом обучения, вот и… съездил Питер посмотреть… Набрали нас в начале июня всего человек 15, все кадровые красноармейцы, нам в строевой части на месте присвоили звания командиров отделений (сержантов) и отправили в штабную канцелярию помогать штабистам оформлять документы и характеристики на июльских выпускников и оформлять вызовы для десятиклассников, уже сдавших вступительные экзамены: «Прибыть на учебу к 1/7/1941». Характеристики писали по трафарету, с обязательными словами «предан делу Ленина — Сталина».

За эту работу нам пообещали каждому по 10 суток отпуска домой.

Через несколько дней из Детского Села вернулся выпускной курс училища, каждый выпускник получил по два кубика в петлицы и звание военфельдшера. И тут… началась война…

Я был зачислен курсантом в 1-ю роту 1-го батальона. В нашем взводе меня и другого кадрового красноармейца Юру Шляхтина назначили командирами отделений, по 15 курсантов в каждом. Шляхтин стал мне настоящим другом, спали на койках рядом. Помню многих курсантов из своего отделения: Ивановский, Белов, Лурье, Анисимов, Коваль, Энтин… 15 августа два батальона курсантов ЛВМУ имени Щорса, примерно 500 человек, были вывезены из Ленинграда. Нас отправили в эвакуацию, в Омск, разместили в крепости, где раньше находились курсанты Омского интендантского военного училища. Интендантов куда-то перевели на окраину, а мы заняли их место. На крепостной стене висела памятная доска писателю Достоевскому.

— Какую подготовку в Омске получили будущие военфельдшеры?

— Весь курс обучения был сжат до 10 месяцев, и в мае 1942 года состоялся досрочный выпуск, наш курсантский набор получил звания и был направлен на фронт. Готовили из нас командиров санитарных взводов. Мы изучали основы ВПХ (военно-полевая хирургия), оказание первой помощи, принципы эвакуации раненых по этапам. Зимой нас вывели в лагеря за двадцать километров от Омска, это место называлось Черемушки, и здесь мы тренировались две недели в эвакуации раненых с поля боя на лыжах, лодочках-волокушах и так далее. Общевойсковая подготовка была в основном возложена на старослужащих курсантов, командиров отделений из кадровых красноармейцев, и свой взвод мы готовили с Юрой Шляхтиным очень тщательно, были требовательными отделенными.

Некоторые теоретические предметы у нас читали преподаватели эвакуированного в Омск Ленинградского мединститута, которым в училище давали паек за их труд. Среди гражданских преподавателей были такие корифеи, как профессор Смирнов, читавший лекции по физиологии, и академик Молчанов, крупнейший специалист по инфекционным болезням.

Наш курс был выпущен 5/1942-го, но меня командование училища задержало. Я считался в училище хорошим и авторитетным командиром отделения, и всех с нашего курса, тех, кто не смог одолеть учебную программу или был залетчиком и завсегдатаем гауптвахты, собрали в группу, человек 15, и мне приказали довести их до выпуска, как выразилось начальство — сделать из них людей. С этой задачей я справился, все прошли экзамены и получили звания, и в начале июля из училища была направлена на фронт очередная команда выпускников — 50 военфельдшеров, и меня назначили старшим этой команды.

По дороге двое дезертировали, один из них был бывший командир учебного курсантского взвода Бархатов, и когда наша команда прибыла в штаб Западного фронта в Малоярославец, то в Сануправлении фронта мне пришлось солгать, написать в объяснительной следующее: «…два человека отстали в связи с быстрым отходом поезда».

Нас определили во фронтовой резерв Санупра, постепенно всех разбирали покупатели из действующих частей, но тут поступил приказ отправить восемь человек в Москву, в Главное санитарное управление Красной Армии, и я был зачислен в эту группу. В Москве нас направили на месячную стажировку в 1-й Коммунистический госпиталь, находившийся на Госпитальной площади, распределили по отделениям, я попал в отделение нейрохирургии, довелось видеть, как оперирует главный хирург Красной Армии профессор Бурденко. Через месяц нас вернули на Западный фронт, откуда направили примерно на три-четыре недели в Калугу, в отделение головного эвакопункта, где мы занимались сортировкой раненых с санлетучек. И здесь тыловая жизнь закончилась, я получил предписание явиться в Санотдел 49-й армии за назначением, откуда меня направили в 352-ю стрелковую дивизию. Прибыли вдвоем: я и военфельдшер лейтенант Воробьев. Начальник санслужбы дивизии майор м/с Моругий, как увидел, что я еврей, его от ненависти аж перекосило. Он отправил Воробьева фельдшером в лыжбат, а меня в 914-й артполк 352-й СД, в минометный дивизион 120-мм. До лета 1944 года я служил в минометном дивизионе на должности фельдшера, и после упразднения миндивизионов в составе артполков стрелковых дивизий я был переведен в санроту 1160-го стрелкового полка, но прослужил там всего несколько дней, пока не оказался в 138-й ОАШР, где провоевал до своего последнего фронтового дня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});