Русские сказки - Народные сказки

они, — видно, беда приключилась!

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон за мертвою.

Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и сложили как надобно.

Ворон брызнул мертвой водою — тело срослось. Сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

— Ах, как я долго спал!

— Еще бы больше проспал, если б не мы, — отвечали зятья.

— Пойдем теперь к нам в гости.

— Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну.

Приходит к ней и просит:

— Разузнай у Кащея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кащея выспрашивать. Кащей сказал:

— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет Баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у нее и других славных кобылиц. Я у нее три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то Баба-яга дала мне одного жеребеночка.

— Как же ты через огненную реку переправился?

— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу.

И платок унесла да ему отдала.

Иван-царевич переправился через огненную реку к Бабе-яге. Долго шел он, не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич и говорит:

— Съем-ка я одного цыпленочка.

— Не ешь, Иван-царевич, — просит заморская птица, — в некоторое время я пригожусь тебе.

Пошел он дальше: видит в лесу улей пчел.

— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку.

Пчелиная матка отзывается:

— Не тронь моего меду, Иван-царевич, в некоторое время я тебе пригожусь.

Он не тронул и пошел дальше; попадается ему навстречу львица со львенком.

— Съем я хоть этого львенка; так есть хочется, аж тошно стало.

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица, — в некоторое время я тебе пригожусь.

— Хорошо, пусть будет по-твоему!

Побрел голодный. Шел-шел — стоит дом Бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человеческой голове, только один незанятый.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?

— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

— Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать голове на последнем шесте.

Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься.

Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали.

Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.

Солнышко уж на закате, прилетела заморская птица и будит его:

— Вставай, Иван-царевич, кобылицы теперь дома.

Царевич встал, домой пошел. А Баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем вы домой воротились?

— Как же нам не воротиться, налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

Переспал ночь Иван-царевич; наутро Баба-яга ему говорит:

— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Погнал он кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим леса. Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес. Прибежала львица:

— Вставай, Иван-царевич, кобылицы все собраны.

Иван-царевич встал и пошел домой. Баба-яга еще пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем домой воротились?

— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

— Ну, вы завтра забегите в синее море.

Опять переспал ночь Иван-царевич; наутро посылает его Баба-яга кобылиц пасти:

— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и забежали в синее море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

— Вставай, царевич, кобылицы все собраны; да как воротишься домой, Бабе-яге на глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется; ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому.

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями. Баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

— Зачем воротились?

— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови.

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал. Доскакал до огненной реки, вынул заветный платочек, махнул им три раза в правую сторону — и вдруг, откуда ни возьмись, повис через реку высокий, славный мост.

Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький.

Поутру пробудилась Бага-яга — паршивого жеребенка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост!»

Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и Баба-яга в реку свалилась; тут ей и лютая смерть приключилась.

Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах, стал из него чудный конь.

Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею.

— Как тебе удалось от смерти избавиться?

— Так и так, — говорит, — поедем со мной.

— Боюсь, Иван-царевич, если Кащей догонит, быть тебе опять изрублену!

— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица, летит.

Сели они на коня и поехали.

Кащей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду!

— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

— А можно ли их догнать?

— Не знаю, теперь у Ивана-царевича конь богатырский, лучше меня.

— Нет, не утерплю, — говорит Кащей Бессмертный, — поеду в погоню!

Долго ли, коротко