Не говорите с луной - Роман Лерони

— Мне так показалось. — Лучше перебдеть, чем не добдеть, — вывел резюме Шевалье. — Пошли. Ты первый. Перезарядись. Я прикрою.

Прежде чем начать движение Александр привстал на колено и стал осматриваться, прислушиваться, стараясь одновременно вложить в карман разгрузки пустой автоматный рожок. Руки дрожали от напряжения и втолкнуть одной рукой рожок в карман не получалось. Шевалье протянул руку и забрал пустую ёмкость.

— Пустую тару бросай. Оставь только два–три. — И подтолкнул. — Давай, старлей, ходу! Пробежав по краю дороги метров пятьдесят, Александр остановил

ся. Он успел перезарядить автомат и подствольник. Через минуту мимо него пробежал Савченко, хрипло бросив на ходу.

— Прикрой! Я дальше.

Так, перебежками, они двигались минут пять, затем заняли позицию у больших камней, огромных валунов, отвалившихся от горы ещё в незапамятные времена. В этом месте дорога выбиралась из неглубокой балки, огибала камни и снова ныряла вниз. Теперь они были далеко от ручья, и шум воды был мягким, позволяя прислушиваться. Позиция была хорошей. Тыл прикрывали огромные, метров в пять высотой, валуны.

— Здесь теплее, — сказал Евгений, выкладывая перед пулемётом бру

ствер из больших камней. Камни прикрывали их от ветра, поэтому казалось, что тепло.

— Ты ничего не слышал, — спросил его Александр, имея ввиду, что более опытный боец мог расслышать работу двигателя БТР, который мог идти к ним на выручку — Сазонов наверняка слышал стрельбу и разрывы гранат.

— Нет, — сухо ответил сверхсрочник. — Темно, как у негра в ж…е. И тихо, как на том свете.

— Как ты думаешь, далеко отошли наши?

— Если мы их не догнали до этих пор — должны быть уже в объятиях Сазонова. Александр зло выматерился.

— Ты чего? — спросил его Савченко.

— Рации не работают, мать их…

— Лунатику спасибо скажешь.

— Не надо было их мочить.

— Эта херня и от пары брызг загибается и от пыли — только дунь. «Оки — Токи», — Шевалье процедил длинный плевок сквозь зубы, и неожиданно дал из пулемёта длинную очередь. Рваные лоскуты близкой вспышки ослепили Левченко. Уронив голову на локоть он со злостью прошипел:

— Мать! Предупреждать надо.

— Извини, пожалуйста, старлей, — с нескрываемым сарказмом ответил Шевалье, и снова стал стрелять. — Пытаются обойти. Давай, командир, двигай по дороге, через балку на тот подъём. Давай–давай!

Александр поднял голову, но ничего, кроме медленно тающих засветок в глазах не увидел.

— Ни хрена не вижу!

— Плевать! Наощупь, б…ть! Быстро!

Откуда–то сбоку, от дороги, из темноты ночи раздались автоматные очереди. Пули ударили по валунам вверху, осыпая людей каменной крошкой. Александра словно огрели плетью. Вскочив, он побежал, виляя из стороны в сторону. Метров через тридцать остановился, быстро развернулся и пустил гранату из подствольника, стараясь попасть туда, где выщёлкивали автоматные очереди. Пулемёт Шевалье не умолкал. Выпущенные ним пули выбивали пушистые снопы искр. Грохнул взрыв и вместе с ним резко оборвалась перестрелка. Саша снова побежал, стараясь на ходу втолкнуть гранату в подствольник. Он очень надеялся, что пулемётчик не пострадал от осколков его гранаты.

Кое–как добежав до дна балки, он споткнулся и упал. Здесь протекал неширокий ручей, вымывая из дорожного покрытия гравий и грунт. В эту промоину и угодил ногой старший лейтенант, едва не подвернув ногу. Падал он на руки, но не успел, как следует сгруппироваться, и удар пришёлся снова на подбородок. Лицо охватило жаром боли. К этому времени зрение немного восстановилось, и можно было метрах в десяти от себя видеть дорогу. Теперь она пошла в гору. Поднявшись и отерев рукой в который раз разбитое лицо, Александр стал быстро подниматься вверх. Подъём было довольно крутым, поэтому порой приходилось опираться на автомат, чтобы меньше поскальзываться на мокром щебне. Кроме грохота собственного сердца и гулких ударов крови в голове Александр ничего не слышал.

Выбравшись наверх, став на колено, он стал осматриваться. Сердце немного успокоилось, и он расслышал, как где–то внизу, там у ручья кто–то быстро идёт. Наверняка это был Савченко. Когда слева от него, сухо крякнув, подлетел камень, Саша вздрогнул. Ему даже показалось, что он слышал тяжёлый удар, словно кто–то ударил по этому месту кирпичом. Ощупав рядом с собой поверхность дороги, он не обнаружил рядом с собой никаких больших предметов. Второй удар пришёлся по скату дороги почти прямо перед ним. Один из выбитых камней с силой ударил по голени. Упав на бок и схватившись руками за ногу, Александр покатился по дороге, не стесняясь кроить темень ночи отборными матами.

Лишь спустя несколько секунд он успокоился и с ужасом осознал, что от удара, от боли выронил оружие, и что, наверняка, это были не камни, а удары тяжёлых пуль о дорогу. Что это могло быть? Ведь не было слышно выстрелов!

Догадка обожгла сознание ужасом: «винторез»!

Небольшая штурмовая винтовка с интегрированным глушителем, который делает звук выстрела совершенно неслышным в такую ветреную и дождливую ночь. Стрелок наверняка оборудовал своё оружие прицелом, позволяющим стрелять в тёмное время суток. Те пули, которые определил Александр упали совсем рядом. Страшным в этом оружии было то, что для стрельбы из него использовались тяжёлые девяти миллиметровые пули весом почти в шестнадцать граммов. Летя на дозвуковой скорости, такой снаряд запросто пробивал любой бронежилет и наносил тяжёлые увечья. Если у твоего противника был «винторез», на милость с его стороны надеяться не приходилось. Попадание в руку и плечо с двухсот метров могло убить жертву ампутацией, сильным кровотечением и болевым шоком. Если же пуля попадала в корпус… Об этом лучше не думать.

Распластавшись на дороге, Александр стал ползать, стараясь нащупать автомат. Ему повезло и оружие он нашёл быстро, затем стал отползать в сторону, чтобы укрыться от ночного снайпера где–нибудь среди камней на обочине.

Необходимо было что–то срочно предпринять. Прежде всего, предупредить Шевалье, который в этот момент должен был уже взбираться на этот холм по дороге, с тяжёлым пулемётом в руках.

Проглотив первый приступ ужаса, Александр быстро стал спускаться по обочине дороги, нащупывая себе путь ногами, среди камней. Через минуту он услышал чьё–то тяжёлое дыхание.

— Шевалье?

— Ты, старлей?

— Снайпер, Шевалье! Сюда, быстро! В камни!

Опытного бойца дважды просить не надо было, и тяжёлое тело Савченко рухнуло на камни рядом со старшим лейтенантом.

— От б…ть, сука! — прошипел солдат, доставая из–под себя большой круглый камень и отбрасывая его в темноту. — Наверное, ребро поломал! Сука, о камень…

Он закашлялся, провёл рукой по губам и приблизил её к губам.

— Точно, сука, сломал ребро, — прошипел он, снова кашляя. — Кажется, лёгкое пробил.

— Снайпер, Женя. Снайпер нас пасёт.

— Та ну нафиг, командир. «Плётку» бы мы услыхали сразу… Б…ть, как же больно!

— Уходить надо, Женя. Ты как — идти сможешь?

— Смогу, б…ть!

— Так по краю и по…

Два мощных взрыва полыхнули где–то дальше по дороге. Двойная яркая вспышка озарила дождливую ночь, затем тряхнуло землю, и лишь затем докатился рокот взрывов.

— Что за хрень?!

Они приподняли головы из укрытий, стараясь рассмотреть то место, где прогремели взрывы. Оттуда, из жадной на ужас темноты, донёсся протяжный, надрывный крик, за ним ещё один.

— Наши на мины нарвались, — выдохнул Шевалье, снова заходясь в кашле. — Ишаки орут.

Раздалась пара одиночных выстрелов. Крики смолкли.

— Надо туда идти, — сказал Александр. — Так и пойдём здесь по краю, чтобы снайпер нас не перещёлкал. Не «плётка», Женя, у него — «винторез».

— Сука!

Солдат поднял голову над канавой и осмотрелся.

— Ладно, старлей, не хипишуй. Я сейчас этому стрелку немного смажу картинку.

Шевалье перевернулся на спину и стал шарить руками у себя по карманам. Затем он достал осветительную шашку, зажёг её, и пока она не разгорелась, коротко размахнувшись, бросил её вниз со склона, на дорогу к ручью.

Красный свет озарил балку. Две фигуры застыли от неожиданности у самого ручья. Автомат и пулемёт заработали одновременно. Один человек упал сразу, другой сделал попытку бежать. Сначала он кинулся в одну сторону, дёрнулся, упал, затем снова вскочил, сделал несколько каких–то механических шагов в другую сторону, и упал, изорванный десятком пуль.

— Хороший фарш! — зло и довольно прорычал Шевалье, отстёгивая пустой пулемётный короб, и прилаживая второй. — Бараний, б…ть! Теперь можно идти. Я первый.

— Давай! С тяжёлым стоном Шевалье встал на ноги, и, давясь кашлем, быстро ушёл в темноту.

Сняв ещё одну гранату из оставшихся двух, Саша сорвал с неё чеку и кинул вниз в балку. Грохнул сочный, раскатистый взрыв. Ещё не успели опасть камни, как старший лейтенант расслышал громкие команды или просто чьи–то крики внизу у ручья. Высунувшись, он выпустил несколько коротких очередей по резким отчётливым теням, метавшимся среди камней и в красном свете от осветительной шашки. Стали стрелять в ответ. Пули с ореховым треском разбивались о мокрые камни, не причиняя Левченко никакого вреда. К этому моменту он покинул позицию и выдвинулся вслед за Савченко.