Я родила от друга мужа (СИ) - Гейбатова Мила

- И что изменилось? Или не изменилось?

- На, это документы, подготовленные для суда об опеке, - Иван подходит к комоду и вытаскивает оттуда папку.

Быстро просматриваю текст. Нет, я заявлена, как мать, и в том, чтобы так и осталось. От сердца отлегает.

- Н-да, не такую откровенность я ожидала услышать, но спасибо, что сказал, я ценю это, - улыбаюсь с облегчением.

- Мои чувства к тебе настоящие, и даже если бы они не возникли, я бы не лишил Павлика матери, я слишком хорошо знаю, каково это, когда ее нет.

Внутри меня все сжимается.

- Я не хотела, - провожу рукой по его щеке, - обидеть тебя. Никто раньше не делал ничего подобного для меня, не заботился так, как ты.

- Все нормально. Это же мой адвокат хотел перегнуть палку, ты тут не причем.

Он сжимает в ладонях мое лицо с намерением поцеловать.

- Ай! – но случайно надавливает на ушиб.

- В чем дело? – сразу настораживается Иван. – Тебе больно? Но я едва дотронулся.

- Н-нет, - заикаюсь, но он меня не слушает, включает свет. А перед сном я умылась, думала, встану раньше Павлика и все. – Кажется, теперь я должна кое-что рассказать, да?

- Не обязательно, я просто дам задание моему адвокату навестить твоего бывшего мужа, - Иван напряжен, но пытается шутить.

- А-хах, он и по этой части, да? – из меня вырывается нервный смешок. – Не надо, не стоит, все не настолько плохо, как кажется. Иди ко мне, присядь, я расскажу.

- И почему в нашей стране женщины защищают тех, кто их бьет? Какой-то ген встраивается в организм еще при зачатии? Или виновато воспитание? – презрительно произносит Никольский, но садится рядом.

- Да нет, я его не защищаю! Я даже заявление написала на всякий случай, вдруг пригодится, - достаю из сумочки заветную бумажку. – Смотри, я была в травмпункте, там и участковый сидит. У них все продумано.

Иван внимательно читает заявление.

- Ха, действительно, все не так, как я предположил, - льется из него сарказм, но я гну свою линию.

- Вот видишь, я же сказала. Женя не думал о том, что попадет, я уверена.

- Света! Ты в своем уме?! – повышает голос Иван. – Он целенаправленно кидал в тебя предметы! А если бы он в висок попал?!

- Ты прямо как женщина из регистратуры травмпункта, - говорю обиженно, - та тоже сразу о фаталити начала.

- И она права!

- Тшш, потише, пожалуйста, Паша спит, - произношу недовольно и отворачиваюсь.

Может, они все правы, но как же я хочу прекратить разговоры об инциденте, я устала за день слушать чужие рассуждения.

- Ты на меня обижаешься?!

- Нет, - поворачиваюсь обратно, - но давай сменим тему, хорошо? И ежу понятно, что к Жене я больше ни ногой, я не собиралась, да и незачем. Все вопросы ты взял на себя, спасибо. Просто я устала слушать завуалированные оскорбления. Все думают, что я тюхтя, а я лишь не хочу думать, что жила шесть лет с человеком, который может ударить. Все-таки он не с кулаками на меня кинулся.

Никольский молчит некоторое время, а потом вдруг прижимает к себе.

- Ты права, нечего рассуждать об этом уроде, он получит свое, можешь не сомневаться, - говорит и целует в макушку.

- Только себе не навреди, не нужно никакого криминала, у тебя выборы, ни к чему скандал. Да еще если Женя заявление напишет! Что мы будем делать с Пашей? Мы едва нашли тебя.

Я излишне сгущаю краски, но интуитивно чувствую, что с Иваном так и надо. Уверенные люди порой попадают в ловушку ощущения собственного всемогущества, которого нет ни у кого.

- Ок, отправлю Георгия Моисеевича или надену маску, - смеется Никольский.

О чем я и подумала, ему море по колено.

- Вань, я серьезно, не стоит он того. Давай лучше по закону будем действовать, - глажу по его груди, и у Никольского от нехитрой ласки темнеет взгляд.

- Ладно, обсудим это в другой раз. Поскольку мы поговорили, наконец, признались. Пора закончить очень важное дело.

- Ты о чем? – не понимаю.

- Об этом, - отвечает Иван и оголяет мое плечо и целует, - и об этом тоже, - теперь достается другому, - но самое главное, об этом!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он полностью стягивает верх от пижамы и наклоняется к груди…

- Стой, Паша наверху, - на секунду сознание проясняется.

- Ничего, мы тихо, - Иван довольно ухмыляется и сжимает мои руки над головой. – Ты же будешь хорошей девочкой?

Он облизывает мои губы и выглядит при этом, как кот, объевшийся сметаной. А меня накрывает волной жара от смущения и желания. Тело раскаляется, все нервные окончания становятся невероятно чувствительными. Не помню, чтобы подобные ощущения были с кем-то раньше.

Хватаю ртом воздух, которого становится мало. Но Иван спасает и тут, накрывая рот своим, вливая живительный кислород.

Мои руки беспорядочно блуждают по его телу. Он прекрасен, как древнегреческий бог. И я абсолютно искренне, не преувеличиваю. Любуюсь Иваном, который, наконец, станет моим мужчиной.

А я его женщиной.

Эта мысль заставляет трепетать с удвоенной силой. Наслаждение накатывает волна за волной. Никогда не понимала собственников, но осознание принадлежности одному Ивану возводит на новый уровень ощущений.

С Женей не было такого. Я всегда в глубине души понимала, что он не мой, а значит, как я могу быть его? Эйфорию вызывает лишь полная и безоговорочная взаимность.

Как сейчас. Только, как сейчас.

- А-ах, - не сдерживаю стон, - ты лучший, кто когда-либо был в моей жизни.

Спешу признаться, даже не отдышавшись, как следует. Я очень закрытый человек, мне трудно раскрывать душу перед всеми, кроме Паши. Но я хочу, чтобы Иван знал. И не важно, как он отнесется к откровению.

Никольский хочет что-то сказать, но я накрываю его рот ладонью.

- Подожди, пожалуйста, все потом, - торопливо прошу. – Я знаю, для нормального человека выражаюсь слишком патетично, и ты можешь подумать, что это гормоны. Но нет. Оно давно сидело внутри. Наша близость лишь позволила вырваться чувствам наружу. Ты и Павлик - моя жизнь. Да и сын у меня благодаря тебе. Не знаю, что будет дальше, но я искренне счастлива в данный момент.

- А ты, вообще, не избалована жизнью? – Иван по-доброму ухмыляется. – Но я рад, что именно я всколыхнул в тебе столько всего. Я не люблю говорить, я люблю действовать. И ты сама скоро поймешь, что у нас не момент, у нас впереди жизнь.

Засыпаем прямо там, на диване, укрытые тонким пледом. Я даже во сне ощущаю себя героиней любовного романа. Потому что не может быть в реальности так. Не со мной, не взаправду.

- Ааа! – нас будит женский крик. – Извините, я не поняла, что вы тут спите с дамой, думала, вещи под пледом.

- Ничего страшного, Анна, - невозмутимо отвечает Иван. – Кофе сделайте два, пожалуйста, мы подойдем сейчас.

- Это твоя горничная? Или как ее назвать? – бормочу смущенно.

- Сейчас все предпочитают клиниг. Горничная, служанка, прислуга – не толерантно, - говорит Никольский, собирая нашу одежду.

- Я ее ни разу не видела раньше. Странно. Хотя я не убирала у тебя, только готовила, но всегда было чисто.

- В этом и есть смысл, чтобы мы ее не видели. Разве нет?

- Наверное. Если ты так говоришь, - и я в очередной раз ощущаю себя уроженцем другой планеты, не той, с которой Ваня.

- Мама! Ой, здрасте, - со второго этажа прибегает Паша. – А мы проспали, да?

- Есть такое, будешь сегодня, как взрослый, - Иван протягивает руку сыну.

- Ладно, - он осторожно пожимает ее.

Павлик с самого первого дня тянется к Никольскому, но после его отъезда снова чувствует неуверенность.

- Отправим маму заниматься всякими женскими делами, а сами поедем в офис ругать сотрудников. Как тебе идея?

- Серьезно? – он смотрит недоверчиво.

- Более чем.

- Ура! Конечно!

А у меня на глаза наворачиваются слезы. Я самая счастливая женщина если не в городе, то в доме точно.

30

Неделя проходит как миг. Время бежит даже слишком быстро, когда человека переполняют эмоции. И неважно, хорошие или плохие, эффект один.