Гнев и радость - Дженнифер Блейк

Джулия чувствовала, что попала в глупое положение. Как получилось, что она могла любить Рея один вечер и стремилась убежать от него на следующий? Что было в нем, в его прикосновениях, что так волновало ее? Ее пугала мысль продолжать отношения с ним, однако ранило то, что он согласился с ее решением. Ее связывали отношения с Алленом, и это была правда, ей казалось нечестным изменить человеку, с которым она так долго была вместе.

Рей — сложный человек. Вначале она подумала, что он эгоистичен и недостаточно тонок. Она поняла, что ошиблась. В нем было что-то такое, что притягивало ее и что он старательно пытался скрыть за юмором и равнодушием. Это ее пугало. Пугало не только то, кто он есть на самом деле, но и то, что он может сделать с ее благополучной, хорошо налаженной жизнью.

Конечно, теперь это не имело значения. С Реем она все уладила и теперь была свободна для возвращения к своему фильму. Через несколько дней фильм будет готов и она уедет. Назад, в Лос-Анджелес, к Аллену и к следующему фильму. И к другим картинам.

Все последующие дни Джулия была поглощена работой. Несколько сцен с Саммер и Вэнсом в рыбацком лагере были уже готовы. Хорошо получился эпизод во время шторма, где Жан-Пьер и его дочь, борясь со стихией, учатся понимать друг друга, а дочь становится храброй, наблюдая мужество своего отца.

Сцена, где Мадлин, играющая Доротею, преследует Жан-Пьера по болоту с ружьем, получилась удачной. Мадлин прекрасно сыграла женщину, быстро теряющую свою элегантность под слоем грязи в непроходимых болотах. Сцена купания, снятая ночью, где герои были обнажены, вышла очень красивой и призводила какое-то сюрреалистическое впечатление, что удивило Джулию и привело в восторг Вэнса и Мадлин. После просмотра все поздравляли друг друга с удачей.

Все это время Рей всегда был рядом. Джулия часто задавала ему короткие, безличные вопросы, он отвечал, не глядя на нее. Он смеялся, болтал, объяснял, исправляя все — от произношения слова до типа кастрюль и котелков на кухне рыбацкого лагеря. Он поддразнивал и улыбался Саммер, успокаивал чувствительную Мадлин и требовал от Вэнса еще больших усилий. Он завоевал расположение съемочной группы, обмениваясь со всеми колкими насмешками. Он стал даже приятелем Офелии, делясь с ней пивом и шутками. Шутки были определенно грубые, иногда даже неприличные. В свободные часы часто можно было наблюдать, как он пил кофе с полицейским и охранником, патрулировавшим шоссе и водные пути к болоту. Лодочный клуб служил их неофициальным местом отдыха во время обходов.

На третий вечер, сразу после наступления темноты, Вэнс зашел в офис Джулии и завел разговор о техническом директоре:

— Что между тобой и Табэри? Вы так вежливы друг с другом, что это действует мне на нервы. Только что я видел, как он зашел в дом Мадлин.

— Занимайся своим делом, Вэнс, — невозмутимо ответила Джулия.

— О, все идет как надо, не так ли? Я не уверен, есть ли у меня к тебе еще какое-нибудь дело, но теперь мне любопытно. Что случилось? Влюбленные поссорились? Или ты решила, что не стоит рисковать своими хорошими отношениями с Алленом?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Что тебе нужно?

— Что мне нужно? — спросил он с возмущением. — Вот ты, директор с репутацией недотроги, обманываешь меня и оставляешь без внимания.

— Без сомнения. Но что ты хотел получить? Известность, что переспал со мной? Трепет, увидев наши имена вместе в бульварных газетах? Спасибо большое. Я даю тебе надежду, Вэнс. Если ты хочешь произвести впечатление на женщину рангом ниже директора, будь более честным в чувствах.

Он сидел, изучая ее. Затем полез в карман рубашки и вытащил какой-то коричневый предмет, похожий на грязную веревку. Поднес его ко рту, откусил кусочек и начал жевать.

— Жуешь табак? Ты?

Он кивнул, пережевывая жвачку.

— Один из местных парней дал мне ее. Называется «перик», чистый индейский табак. Он больше нигде не растет, его выращивают только здесь, две старые семьи. Порядочная дрянь, но не наркотик.

— Удивительно, — произнесла Джулия без интонации.

Он посмотрел на нее, прежде чем сказать:

— Знаешь, Джулия, ты можешь быть настоящей сукой.

— Это не новость, — ответила она, пытаясь уйти от ссоры.

— Это новость для меня. Я думал, ты возлюбленная, кошечка, даже если ты слишком посвящаешь себя работе. Аннет пыталась доказать мне, что это не так, но я думал, она просто болтает.

— Я действительно не кошечка, — проговорила Джулия и гнев сверкнул в ее глазах.

— Это правда. Ты можешь разрушить карьеру, не моргнув глазом, не так ли? Мне следовало бы побеспокоиться.

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь. Ты не дала Аннет Даветт возможности сняться в большом эпизоде с несколькими словами. Она рассказала мне об этом. Она пробовалась для одного фильма Булла. Ты была рядом, ожидая своего дорогого старину Дэда, чтобы пойти куда-то. Ты хотела, чтобы он поторопился, и поэтому, когда Булл спросил, что ты думаешь об Аннет, ты сказала: «Ее голос звучит забавно».

Джулия пыталась вспомнить этот случай, но не смогла найти его в своей памяти. Это мало что значило, она помнила другое: Булл часто интересовался ее мнением за эти годы. Он не очень доверял интеллекту женщин, однако трогательно верил в их интуицию.

Наконец, она произнесла:

— Должно быть, это было много лет назад.

— О, да, ты была еще подростком. А ты не помнишь, да? Это еще хуже.

— Ты хочешь сказать, что я не забочусь о том, чтобы это помнить? Я никогда не пыталась разрушить кому-то жизнь. Сожалею, если это случилось, но в моем поступке не было ничего предумышленного. Дело в том, что голос Аннет был и остается ее трудностью?

Вэнс пожал плечами:

— Откуда мне знать? Вероятно, легче свалить вину на тебя.

— Я не понимаю, почему Аннет разрешила своей дочери сниматься в этом фильме, если она так меня не любит.

— О, это я могу тебе объяснить. Она рассчитывает, что ты будешь в долгу перед ней.

— Ты полагаешь, у нее слишком много гордости.

— У актеров нет гордости, — сказал он, и голубизна его глаз под контактными линзами потемнела от неприятного выражения. — Вместо этого у них есть эгоизм, который не терпит несправедливости.

Снаружи донесся шум подъехавшего грузовика, а потом послышались твердые шаги в приемной. Джулия не могла видеть, что происходит в следующей комнате, а. Вэнс, сидя напротив, видел. Она оглянулась на звук, узнав эту походку. В это время Вэнс вскочил, обогнул стол и, наклонившись к ней, прижался к ее губам.

Поцелуй был мимолетным, сухим, безличным.

Через минуту актер выпрямился. Его голос был напряженным, когда он проговорил: