Любовь через запятую - Настасья Карпинская

бойся?

– А что может случиться?

– Просто будет немного шумно. Я не хочу, чтобы ты испугалась.

– Ладно.

Выезжая со двора, в котором располагался детский сад, набрал Шатохину.

– Мих, тут Шведов решил мне веселое сопровождение устроить

– Ты на машине или на двухколесном?

– На машине, но я с Варварой, рисковать не могу. Поэтому набери ментам.

– Район, улица, место.

– Сейчас со Степана Разина на Линейную, от туда к дому. Там везде камеры эти ушлепки сейчас сто процентов где-нибудь наследят, будет за что нагнуть.

– Понял, уже набираю. Своих отправить?

– Не зачем, не успеют. А ждать не буду, – сбросив вызов, бросил взгляд по зеркалам, берут в круг, ну удачи ребят. Перестроился в правую полосу, так как Варя сидела справа и мне надо было, чтобы эта сторона максимально была защищена, мало ли что этим оп*здолам в голову придет. Два мотоцикла замаячили перед капотом заставляя сбросить скорость, а слева появился, по всей видимости, гонец на салатово-черной Сузуки, сейчас волю своего еб*нько царя будет оглашать. На светофоре остановились, тот, что слева стукнул по окну, заставляя опустить стекло.

– Это тебе привет от Жеки, – и с нажимом провел ключами по двери моей машины, как в школе ну, ей-богу, малыши напроказничать решили.

– Ну, серьезно? – расслабленно улыбнулся этому дебилу. – Мальчик, тебя родители не учили в детстве, что чужую собственность портить нельзя, за это п*здюлей огрести можно. А если это делать под камерами, и не сняв номера, то п*здюля вырастают икс десять в размере. – В глазах этого глашатая, которому на вид едва ли было лет девятнадцать – двадцать тут же промелькнул страх и растерянность. – Слушай меня внимательно, в машине сейчас сидит моя маленькая дочь, и вы ее напугали, поэтому можешь передать Шведову, что первые ласточки уже полетели. Он поймет. А теперь освобождай дорогу. Я не успел поднять стекло, как увидел в боковое зеркало, как невзирая на этих дебилов, по соседней полосе летит черная ауди Лавровой, летит уверенно, заставляя щемиться этих идиотов, почти раскидывая их по сторонам. Парочке капотом зарядила так, что те чуть с колес не слетели.

– Ты че сука! – раздалось справа от нее, и она тут же опустила стекло.

– Шел отсюда, прихвостень вшивый, а то ляжешь сейчас прям тут, до реанимации не довезут! – и прибавила скорость, почти ровняя со мной автомобиль, едва не сбивая с колес гонца, который и так теперь бледный и грустный, потому что впереди нас замаячило четыре патрульных машины, а дорога прямая односторонняя с бетонными разделителями и деваться всей этой ватаги некуда.

Пара минут потрачено на разговор с ментами и фото царапины и мы двинулись в сторону дома. Соня ехала следом за нами.

– Тебя каким ветром занесло? Шатохин позвонил, что ли? – спросил, улыбаясь выходя из машины, чтобы помочь Варваре вылезти из детского кресла.

– Нет. С работы ехала, смотрю дебилы Шведова беспределят. Уже хотела биту из-под сиденья доставать.

– Лаврова, ты безбашенная, я тебе говорил?

– У меня просто обостренное чувство справедливости.

– Давай договоримся, что ты перестанешь так рисковать, то Барышникову по голове его бестолковой съездила, то на этих отморозков нарываешься. В следующий раз может не повезти.

– Это не я нарываюсь, а они.

– Соф.

– Что Соф? У меня помимо биты с собой перцовый баллончик и электрошокер.

– Я вот даже спрашивать не буду зачем, почему и пускала ли ты это в дело. – Отстегнув ремень безопасности Вари, вытащил ее из машины.

– Теть Соня, привет!

– Привет! Как твои дела? Как Аврора?

– Все хорошо. А я в садике танцую. У нас праздник будет и мы готовимся.

– Тебе нравится?

– Очень.

– Так, девочки, давайте пойдем домой. Там поболтаете. Я жрать хочу как волк, – и подхватив Варю на руки, немного ее пощекотал, вызывая счастливый визг.

– Кто о чем, а ты о еде, – улыбнулась Софья. – А меня накормишь?

– Конечно. Пойдем.

– Поужинав Варвара, занялась куклами, устроившись у телевизора в гостиной. Мы же осели на кухне, цедя кофе. Пока Софья разговаривала по телефону с подругой, я сделал пару звонков Егору и Шатохину.

– Снова работа? – улыбнулась Софья, допив уже остывший кофе.

– Нет. Подноготную Шведова слил хорошим друзьям твоего брата.

– Тем, что Ковалева прищучил?

– Да. За*бал он меня. Столько лет с ним бодаемся. Да и что-то он в последнее время борзый стал. Надо бы ему на отдых съездить в котором все включено, а он выключен из нормального общества.

– А там достаточно, чтобы он на «курорт» отъехал?

– Более чем. И даже его родственник в погонах ему не поможет.

– Теть Сонь, – влетела на кухню Варвара, – а мы с бабушкой новое платье сшили кукле, которую вы подарили. Вот. – Варя, сверкая, как лампочка, протянула нарядную куклу.

– Очень красивое. Ты уже дала ей имя?

– Да Арина. Вам нравится?

– Очень.

– Варюш, возьми яблоко и поиграй немного в гостиной.

– Ну, пап.

– Пожалуйста, – Варя надула губы, по послушно взяла яблоко и побежала в комнату. Я почему-то всегда испытывал неловкость, когда она вот так стремилась обратить на себя внимание. – Извини, она в таком возрасте, что постоянно требует к себе внимание, особенно женской половины.

– Она ребенок Ром, это нормально. Не надо было ее отправлять, она мне не мешает, если ты об этом переживаешь, – чувствовалось, что она хочет, что-то еще добавить, но почему-то Софья промолчала.

– Я понимаю, что Варя может вызвать у тебя негативные эмоции. Но… – я осекся, подбирая слова, – не обижай ее. – Как бы я ни подбирал слова все равно получилось коряво.

– Франц, ты нормальный нет? Тебе там по голове не настучали Шведовские псы, пока меня не было? Ты действительно думаешь, что я могу затаить какую-то злобу на ни в чем неповинного ребенка и причинить ей вред? Ты дебил? Я что-то начинаю сомневаться в твоей адекватности.

– Просто…

– Просто давай без перегибов. Ты тревожишься за дочь, и я это понимаю. Понимаю Ром как и то, что это замечательный, живой, открытый ребенок, который нуждается в любви, внимании и заботе и, скорее всего, в матери. Как ты знающий меня с детства мог предположить, что я смогу ее как-то обидеть?

– Извини, – я взял ее за руку, – просто мы не виделись с тобой пять лет, а люди со временем меняются.

– Меня можно назвать бестолковой, бесшабашной, чокнутой, да как угодно, но тварью я никогда не была Роман Станиславович, – она, выдернув ладонь из моей руки, встала, направляясь на выход.

– Сонь. Сонь, блин, – догнал разворачивая. – Я уже извинился. Это просто мои страхи.

– Знаешь Ром, я не тешу себя иллюзиями на наш счет,