Я выжил в Холокосте - Дэниэл Коуэн

Хэмм обсудил это со своим другом и моральным лидером взвода Бриером, затем с остальными парнями. Никто не стал спорить, что старшина не прав, но смесь страха и уважения к нему, присутствовавшая даже среди офицеров, помешала кому-либо из них поднять голос против Пейтона и поставить под сомнение его решения.

Однако все это было до Чире. Рубин доказал на том холме, что он – выдающийся солдат, солдат, которого представили к Медали Почета, посему Хэмм был уверен, что Пейтон наконец-то станет относиться к нему лучше. Тот не стал.

После Чире Бриер и Хэмм подходили к Пейтону, вместе и по отдельности. Они отводили его в сторону и говорили с ним наедине, чтобы он не чувствовал, будто кто-то ставит под вопрос его власть. Бриер, такой же офицер запаса, убеждал его, что Рубин выполняет куда больше, чем положено, и что неправильно постоянно отправлять его на самые опасные миссии. Сержант пытался вбить Пейтону в голову, что нужно выбирать и других ребят для рискованных заданий. Пейтон отвечал ему лошадиным смехом. Затем подошла очередь Хэмма. Он без обиняков заявил старшине, что он совершенно неправ, обращаясь так с Рубиным.

– Да что с тобой, твою мать, тупая ты деревенщина? – заорал Пейтон. – Хочешь оказаться на месте этого сукиного сына?

Хэмм не хотел. Рубин снова оказался один.

11

Сентябрь заканчивался, полк Тибора подошел к северу Сеула, затем направился в сторону Пхеньяна, столицы Северной Кореи. Потери были незначительными. Солдаты КНА сдавались в таких количествах, что ребята в роте не понимали, как война вообще может продолжаться. Они слышали об одной победе войск ООН за другой. Прошел слух, что американские войска проведут День благодарения в Токио, а Рождество дома.

Местность между Сеулом и Пхеньяном не была такой грубой и скалистой, как по всей стране; техника передвигалась между городами легко, на юге о таком можно было только мечтать. Но в открытых полях, лесах и невысоких холмах северокорейским снайперам было проще просматривать местность и стрелять по американским джипам и грузовикам.

Где-то между двумя столицами, в месте, которое и на карте не найдешь, роте было приказано оставить технику и разбить лагерь по обеим сторонам извилистой дороги. Было тихо, но примерно в миле впереди ожидался противник. На следующем возвышении располагалась деревня, неприметное скопление хижин, покрытых «зеленкой». Воздушная разведка доложила, что недалеко от деревни находились вражеские танки, и считала крайне вероятным, что инмингун заняли деревню в ожидании американского конвоя.

Пейтон получил приказ разведать обстановку, но рисковать более чем одним человеком не собирался. Ограниченная видимость делала дорогу идеальным местом для внезапной атаки. Ясное дело, он позвал Рубина, объявив ему, что тот только что вызвался добровольцем прогуляться до деревни.

Тибору не особо хотелось идти туда, но радовало хоть то, что Пейтон не отправлял с ним южнокорейцев – слишком многие из них оказывались дезертирами, да и вообще эти парни были ненадежными в лучшем случае.

Тибор двинулся по извилистой дороге один. Как только расположение роты пропало из виду, он нырнул в канаву. Дальше пополз на коленях и руках, чтобы снайперской винтовке сложнее было до него добраться. Полз по холму, пока примерно в сотне метров не показалась деревня – бесцветное скопление грязи и соломенных хижин, за которым маячил непроглядный клубок опаленных солнцем деревьев и кустов. Активности не наблюдалось. Не было дыма от костров, не гуляли животные в открытом поле, не играли дети в высокой траве. Было слишком тихо. Разглядывая деревню в бинокль, Тибор обнаружил подозрительную линию кустов, заполнявших пространство между двумя хижинами: их расположение показалось ему каким-то странным, неестественным. Несколько пучков бамбука выбивались, будто их впопыхах вырвали и переставили. Он сохранял дистанцию.

Тибор вернулся, доложив, что деревня казалась заброшенной, и хотя присутствия врагов не наблюдалось, он подозревал, что они там все-таки были. Пейтон спросил, что все это значит. Тибор призвал на помощь свой лучший английский. «Вероятно, северные корейцы там повсюду».

Пейтон заржал, назвав его долбанутым: «Как ты тогда объяснишь тот факт, что стоишь тут – и тебя не пришили там?»

Тибор попытался сдержать язык за зубами, но не смог. «Может, они ждут рыбу покрупнее. Может, им не нужен одинокий зассанец».

– Да ты еще больший идиот, чем я думал, Рубин, – вгрызался в него Пейтон. Он повернулся и позвал Леонарда Хэмма. – Капрал, возьми с собой дюжину парней, проверьте деревню. И еврея этого гребаного с собой захвати.

У Тибора не было выбора – пришлось присоединиться к новому патрулю.

Хэмм разбил отряд на две колонны и отправил их в канавы по обеим сторонам дороги, приказав солдатам соблюдать расстояние в пять шагов. Они двигались медленно и держали винтовки наготове. На полпути к хижинам они еще вполне могли встретить трупы товарищей. КНА частенько оставляла изуродованных солдат на отшибах маленьких городов и деревень, прежде чем покинуть их окончательно. Но сейчас мертвых не было, даже южнокорейцев. Это расслабило патруль. Отсутствие даже одного трупа, да и вообще каких-либо странностей напрягло Тибора. Значит, все это могло быть ловушкой.

В сотне метров от первых хижин Тибор напрягся еще больше. Он ожидал увидеть хотя бы нескольких жителей, пусть даже женщин и детей, заинтересованных присутствием солдат. Но он не увидел ничего.

Прежде чем он успел выкрикнуть предупреждение, дымок выстрела вырвался из зарослей, и парень перед ним исчез в облаке камней и грязи. Быстрее, чем кто-либо успел закричать или двинуться, пулемет порвал еще двоих солдат ровно пополам. Осколок взрыва отправил капрала Хэмма в канаву, а Тибор схватился за шлем и упал на землю.

Рота, находившаяся на расстоянии чуть больше мили, услышала гвалт и нырнула в окопы. Слышны были приказы минометчикам и гранатометчикам. Спустя минуту из-за ближайшего поворота показалось два танка Т-34, за ними вприсядку шла дюжина или около того пехотинцев. Снайперы заложили каждый по выстрелу, а гранатометчики пальнули по танкам: новые усиленные снаряды легко пробили ранее казавшуюся неуязвимой броню. Солдаты радостно заорали, когда вражеские танки загорелись и встали как вкопанные.

Тибор и еще семеро ребят рванули обратно к роте ровно в тот момент, когда показалась воздушная поддержка. Истребители распылили остатки танков, окунув их в пламенные потоки напалма. Все сгорело так быстро, будто броня танков была сделана из пастилы.

Когда пальба прекратилась, Тибор доложил о потерях: шестеро погибли, двое ранены; оставшиеся шесть отделались легким испугом.

– Вот только насчет Хэмма я не уверен. Не думаю, что он погиб, – сказал он Пейтону.

– Да погиб, погиб, – отозвался тот.

Тибор замотал головой: «Нет, не думаю».

Пейтону все это явно надоело: «Он там явно помер, ну его в зад».

– Нет же, нет, – настаивал Тибор.

– Ну иди проверь, пусть и тебя подстрелят. Плевать мне на вас обоих, – с этими словами Пейтон удалился.

Что делать, надо идти. Упрямство старшины только подогрело Тибора. Он быстренько наполнил флягу и отправился по дороге.

Вдалеке дымилось место стычки. Зайдя за поворот, Тибор снова нырнул в канаву, где ковылял до тех пор, пока не увидел предательские хижины. Тут он упал на живот, поднимая голову разве только для того, чтобы разглядеть несколько метров песка и гравия прямо перед собой.

Воздушная атака прошла впустую. Да, деревня представляла собой дымящийся погребальный костер, но роща за ней оказалась нетронутой, словно американская военная мощь была ей нипочем. Может, заросли были слишком густыми, чтобы их смогли расчистить два истребителя. Может, пилоты решили, что их работа закончена. Может, у них топливо заканчивалось. Как бы там ни было, у вражеских снайперов осталось роскошное прикрытие. Тибор головы не поднимал.

На полпути к деревне раздался выстрел. Тибор замер. Винтовка гавкнула снова, небольшой фонтан песка забрызгал ему ботинки. Он прижался телом к земле и лежал неподвижно. Он не видел, откуда стреляли, да и плевать было; главное, что он невредим. Он боролся с приступом адреналина, кричащего: «Беги! Ищи прикрытие!» Каким-то образом ему удалось перенаправить эту энергию в слух – лишь бы не пропустить топот шагов, грохот техники, слово на чужом языке. Он еще сильнее вцепился в приклад и лежал так, казалось, час, боясь даже поднести к лицу кисть руки, чтобы посмотреть на часы.

Выстрелов больше не было. Дневной свет начал увядать, Тибор медленно развернул правую руку, пока не увидел ее перед собой, пальцы впились в грязь, он начал медленно продвигаться вперед, молясь об укрытии. Сердце билось так люто, что, казалось, сейчас выдаст его врагу с потрохами.