Латинская Романия - Сергей Павлович Карпов

языком XV в. Дополнительную ценность диалогам Альфьери придает яркое описании столицы генуэзского Черноморья — Каффы, свидетельства о тесной связи политической жизни Италии и далеких черноморских факторий Крыма[364].

Определенное влияние на развитие греческой литературы периода франкократии и позже оказал и западноевропейский рыцарский роман, переводы и переработки которого были весьма популярны[365].

Во всех областях Латинской Романии народная поэзия (баллады, сказания, песни-трагуди, грубоватая, но меткая сатира) постоянно питала «высокую» литературу. Связь между ними на Крите, как и на Кипре, была тесной и плодотворной. В трагуди и эпосе, нередко создаваемых в Латинской Романии на базе «Дигениса Акрита», нашли отражение условия жизни и устремления греческого народа. Характерный пример — «Песнь о Генрихе Фландрском»[366]. Ее версия связана главным образом с Критом и Корфу. Император Генрих — довольно популярная фигура. Недаром он заменяет в «Песне» таких героев, как Дигенис или Александр. Скорее, всего, это объяснимо его веротерпимостью и лояльным отношением к греческим подданным, которых он нередко брал под защиту от непомерного униатского рвения папских легатов и латинского духовенства. Был Генрих и доблестным воином, которого стихотворная греческая хроника Ефрема назвала «вторым Аресом»[367]. В Сен-Вертинской хронике зафиксировано Предание, что Генрих I в возрасте 39 лет был отравлен своей женой, дочерью болгарского царя Борила[368]. А в «Песне» рассказывается о том, что доблестный король Эррик украл невесту, прекрасную Елену, и был убит ею, так как она не желала вступать в брак с поработителем отечества. Песнь написана рифмованным политическим стихом и в разных версиях содержит от 40 до 60 строк.

В другом интересном греческом стихотворении XV в. безыменный поэт восхваляет Венецию как связующее звено между греками и Западной Европой, воспевая ее дворцы и базилики (упоминая между прочим и знаменитых коней Лисиппа, увезенных крестоносцами из Константинополя)[369].

Становление культуры Латинской Романии было длительным и противоречивым процессом. В нем участвовали различные элементы, вступавшие друг с другом в сложные отношения, обусловленные конкретной культурно-исторической средой и обстановкой каждого района Романии. Далеко не всегда происходил синтез культур; далеко не всегда даже там, где он происходил, он был органичным и завершенным. Гораздо чаще он прерывался на полпути с изменением исторических судеб той или иной территории, с византийской «реконкистой» или османским завоеванием. Нередко иноземное владычество, особенно вначале, тормозило и консервировало развитие искусства и литературы. И только длительное пребывание латинян на греческой земле, их «врастание» в местную среду, с одной стороны, и интегрирование греков в новые системы социальных и экономических связей — с другой, приводили к более длительному и плодотворному культурному сотрудничеству, взаимообогащению духовными ценностями. Такие процессы порождались глубокой социальной трансформацией как греческого, так и латинского общества. Иногда, как, например, на Крите в ХV–ХVІІ вв., в результате этих процессов создавалось подлинно высокое и оригинальное искусство. В других случаях возникали лишь отдельные элементы нового. Эллинизируясь, латиняне проникались обаянием греческого гения, принимали язык народа, среди которого жили, и нередко, в свою очередь, вносили свежую струю в ограниченную прежде рамками византийского ойкуменизма и осознанием собственной исключительности культуру империи ромеев.

Латинской Романии принадлежит выдающаяся и еще не вполне По достоинству оцененная роль в передаче достояния античной и византийской цивилизации западноевропейской культуре, и прежде всего Культуре итальянского Возрождения.

Часть 2.

Дороги Латинской Романии

Из Европы в Азию через Черное море[370]

Во времена наиболее активной торговли западноевропейцев с Востоком, с середины XIII в. до середины XV столетия, важными портами северного ответвления торговых путей Латинской Романии, через которые проходили потоки товаров и основная масса купцов и предпринимателей, были Каффа (Феодосия), Тана (Азов) и Трапезунд. Именно от этих портов начинались сухопутные дороги, связывавшие их с главными ближайшими торговыми центрами Востока, столицами Золотой Орды, государства ильханов (Солхатом-Сараем-Ургенчем; Тебризом и др.)· По этим дорогам, хорошо охраняемым в период стабильности, двигались караваны западноевропейских, греческих и восточных купцов в Среднюю Азию, Индию и Китай. По Дону и далее на север шли пути в русские земли, связи с которыми усиливались с XIV и, особенно — XV в. Идущая от Трапезунда дорога пересекала Понтийские Альпы и, через перевалы (Понтийские ворота или Зиганский), вела к Аргирополю (Гюмюшхане), Пайперту (Байбурт), Эрзеруму и Тавризу (Тебризу)[371]. Кризис середины XIV в. и распад монголо-татарских империй дестабилизировал эти сухопутные пути, и с конца века западноевропейцы реже путешествовали вглубь континента и чаще ожидали прибытия восточных купцов и караванов в портах Причерноморья. Кризис морского сообщения вызвало падение Константинополя в 1453 г. Тогда западноевропейцы стали предпринимать попытки наладить сообщение с Крымом, ставшим частью Латинской Романии, где обосновались многочисленные генуэзские фактории, через порты Молдовы (особенно — Монкастро) в Венгрию или Польшу, по Дунайскому пути. Однако эта дорога, длинная и трудная, никогда не имела того значения, что морские пути в предшествующий период[372].

Но и они занимали в среднем три месяца от Генуи до портов «Великого моря». Венеция снаряжала для регулярной ежегодной навигации караваны торговых галей, эскортируемых на наиболее опасных направлениях военными патрульными кораблями[373]. Генуя также прибегала к подобной практике объединения судов в конвои, но регулировалась эта навигация законодательными установлениями, а сами корабли принадлежали преимущественно не государству, а ассоциациям частных собственников-патронов[374].

Маршруты навигации от Венеции до Константинополя были традиционными. Корабли направлялись до г. Пола в Истрии, который был базой патрульных галер Гольфа (Адриатики). Именно от Полы обычно так называемые галеи «линии» сопровождались до острова Корфу, а оттуда — до венецианских портов на Пелопоннесе — Модона и Корона[375], Негропонта (Эвбеи) и Константинополя. Разного рода отклонения от маршрута были возможны в случае военных действий противников (генуэзцев, каталанцев, османцев и др.) или пиратов. Промежуточными портами, куда заходили венецианские суда были Рагуза (Дубровник), Зара (Задар), Кларенца, Монемвасия, Салоники, порты Крита[376]. Пунктами назначения в Черном море для венецианцев были прежде всего Трапезунд и Тана, для генуэзцев — их многочисленные фактории во всем Причерноморье, но прежде всего — Пера и Каффа.