Франсуа и Мальвази. II том - Анри Коломон

С Рено преподобный отче поделился мыслью, что ко всему нужно было затолкать и англичанина, который заперт в молельне; самому то ему это делать не совсем удобно, даже как-то совестно.

Раздавали оружие и наверху. На носу «Ореола» в пороховнице нашли большое количество аккуратно складированного оружия и судя по неразобранным остаткам, лежащим рядами на брусе палубы, хватит и матросам. Пока же они лазили по верхам выполняя громкие команды капитана де Фретте с капитанского мостика. Он сменил на нем де Феррана на время вывода брига «Ореол» из гавани по нужному фарватеру.

– Спустить фор-марсель!…

Де Гассе и шевалье д’Обюссон также выбрали себе по пистолету и стоя у закрытого белыми парусами от света борта даже не пытались их как-либо рассмотреть или же проверить в действии. Но это пришлось сделать, когда на их правый борт сбежалось несколько человек стрелять по дозорной тартане, сразу отвернувшей по курсу от сближения с ними. Выходка была спонтанная, бесполезная, ненужная и даже в какой-то степени вредная, потому как сия посудина могла прицепиться за ними. Этот хвост можно было уничтожить, но понадобилось бы потратить столько ценного ночного времени, что разоряться не стоило.

Ветер хорошо надувал паруса, судя по мелковолнистой водной поверхности, оставляемой позади, корабль шел быстро и легко. Тартана от них отвязалась.

Берега гавани все более удалялись из поля зрения расходясь между собой и граф не преминул об этом заметить. Скоро море.

К ним сзади подошли, их звали вниз. В зале «морской квартиры» собирались на совет основные действующие лица, и их так же туда позвали. Чуть впереди у них на дороге показались, так же сошедший туда капитан де Фретте и так же позвал за собой. Он более не беспокоился за фарватер и дальнейшее прохождение, доверив все вахтенным.

…Д’Олон в самом восторженном тоне говорил:

– А я бы никогда не подумал о всех. Даже мысли не возникало!

Приход Франсуа встретили так же восторженно и им обоим выделили место с краю лавки. Капитан де Фретте увидел на столе карту и все свое внимание вперил в нее. Сидевшие так же стали ее разглядывать, но д’Олон остановил всех сказав, что Баскет сейчас должен принести хорошую лоцманскую. Тот находился не далее как в соседней каюте, в чем-то слышно рылся. Де Фретте, которому эти звуки были поразительно знакомы живо осведомился.

– / д’Олон / А-а. В моей каюте стоит корабельный сундук. Вместе с моей каютой он ваш.

– Нет, что вы, граф! Каюта вам очень понадобиться. Это мне уже спать не придется.

– Что касается меня, то я сегодня днем дрых, и не имею ни малейшего желания на еще.

– Тогда вот что, давайте-ка его сюда, Баскет!

Когда приволокли тяжелый кованный железом сундук и раскрыли, то там чего только не оказалось, и все новое английское. Не мудрено, что Баскет столько-то копался, внутри было битком набито всякой всячины, начиная от нужных приборов, кончая картами и даже нашли подзорную трубу, чего граф никак не ожидал и с большим вниманием осмотрел, отложив же, накинулся на карты. Капитан де Фретте с де Ферраном интересовались только лишь лоцманскими. Коротко переговорив между собой они принялись разглядывать другую испанскую карту. Не было сомнения что они размышляют над вариантом Мальорка.

– Здесь по идее должен ходить один из английских кораблей.

– Вы не ошибаетесь, – проговорил д’Олон. – Фрегат Запад патрулирует в проливе между Маджоркой и Мальоркой.

Посовещавшись между собой еще, де Фретте и де Ферран пришли к отрицательному мнению. Они и дальше продолжали переговариваться, но внимание остальных от карт отвлеклось на пришедшего аббата Витербо и Бертона. Правда пришел тот к Баскету, но он сослался на графа и д’Олону пришлось частично окунуться в мажордомские дела, по размещению и устройству на ночь, такой аравы беглецов. Прежде необходимо было определить сколько их всего человек и что у них имеется в запасе из того что не является конюшней, кубрицкой, палубой. К «морской квартире» и значительному продолжению кают-кампании, вплоть до кухни, на полу которого могли бы разместиться на ночлег те же Бертон и аббат Витербо. У них имелся освободившийся трюм из-под пленных ореольских моряков, который впрочем ими же и должен быть занят, если они не потребуют большего.

Не мало было и этого, но когда граф д’Олон принялся считать, у него от первых же прибавлений дух захватило. Считал он вслух и при помощи пальцев / по числу камер /, о численности каждой из них поочередно спрашивая и с усилением воли худо-бедно прибавляя к общей численности начавшиеся увеличиваться от девятнадцати моряков. Количество бежавших становилось ошеломляющим, удивляя вдобавок к экстравагантной операции. Необходимо было прибавить еще и аббата Витербо и Бертона, его и Баскета, что вместе составляло уже под восемьдесят, но не успел он сосчитать точно, чувствуя что еще кого-то упустил, как Франсуа недоуменно спросил:

– А где Ковалоччо, я его не видел.

Ковалоччо, который первым подал идею побега на корабле, и в какое-то время являвшегося душой заговора, его-то как раз среди них и не было! Граф д’Олон помрачнел, подумав о полковнике Беккендорфе… может тот что с ним сделал? Неспроста он пришел. Сказал Баскету тащить вина, все какое есть и рюмки.

Капитан де Фретте взял слово, после того как было решено на ночлег использовать сено из конюшни, разложить по краям у стен. А постелить и укрыться, кто своим, а для кого и можно конфисковать у англичан. Все равно одеяла у них лежат неиспользованными. Но внимание с дел хозяйственных: сена и одеял переключилось на то, что сейчас собирался сказать де Фретте.

– Я так думаю, господа, что Мальорку нужно исключить из наших планов, потому что в первую очередь от нее нас попытаются отрезать. Будет не хорошо, если рассветет и перед нашим носом окажется настоящий боевой фрегат. Так что не будем испытывать судьбу, лучше попытаемся обмануть их и свои расчеты. Я предлагаю во Францию сначала не идти, а выбрать путь по ветру, хоть и самый дальний. Но верный!

– Одобряем без возражений. – поддержал граф д’Олон, который все еще находился под воздействием хмеля и готов был похлопать выступлению оратора, – Веди нас, командир, капитан и командир, по-ветру!

Баскет притащил две корзины старинного вина с рюмками, но не успел он выйти отнести к остальным, как вбежал / чуть не сбив его / вахтенный, посланный боцманом Тендором с сообщением, которое подняло всех на ноги и выбросило на палубу у носа корабля… И хотя в синеватой темноте вдали не было ничего видно, как раз это и превносило в душу каждого нескрываемую радость, заставляя кого кричать и обниматься, а кого разливать по рюмкам вина, в предвкушении простора и свободы.

– Боцман, спускайте все паруса! Господа, мы выходим в открытое море!

Глава XX. Открытое море

Мало-помалу сильное чувство восторженности сменилось усталостью от нее и беглецы разошлись устраиваться на ночь. Из происшествий той ночи Франсуа помнил только то, что долго не мог заставить себя пойти спать и пошел только когда облака в ночи стали белыми. Д’Олон предоставил им свою каюту-спальню, кто успел тот занял там места, он же осторожно войдя, столкнулся лишь с креслом, спать в котором никто не покусился и шевалье занял его, но прежде чем привычно в нем развалиться и уснуть, предварительно вынес в залу, где просторнее и свежее.

Проснулся почти что вместе со всеми и сразу же побежал наверх справиться у капитана… В глаза бросилось обилие ослепительно-яркого света и прохладный ветер с гонимыми облаками. Первый же взгляд по сторонам показал, что море кругом чисто, никто за ними не гонится и никакой видимой опасности не существует. С таким-то благодушным мнением он и подошел к де Фретте, но и по первому впечатлению сложившемуся о нем было видно, что тот озабочен, как и стоящие возле него все, на той же палубе, возле носа корабля. Весь вид де Эльяна, напряженно всматривавшегося через длинную подзорную трубу вдаль, говорил сам за себя довольно неприятно.

Поздоровавшись со всеми собравшимися, он сухо осведомился о том, что все же произошло?

– А произошло самое худшее, что можно было ожидать, – ответил капитан де Фрете, целиком устремленный вдаль и лишь из вежливости мельком глянув на Франсуа, – …Нас раскусили.

Он указал рукой чуть левее чем прямо вперед и передал свой подзорный прибор… В том направлении куда указал капитан, неожиданно возник силуэт корабля идущего к ним боком. Стоило убрать бинокль от глаз на горизонте осталась одна точка, еле приметная. Оптика своей волшебной силой приближала и увеличивала ощущение настолько, что никогда с этим не сталкивавшийся Франсуа, ужаснулся опасности, казавшейся доселе незначительной, оказавшейся вдруг близко. Точно так же получилось когда указали на фрегат «Запад», который вовсе и точкой не был виден, но стоило применить оптическую силу прибора, как он появился настолько близко и во всю величину своего ощетинившегося пушечными бойницами и жерлами пушек борта, что это очень и очень сильно испугало шевалье. Неимоверно далекое расстояние в оптическом фокусе уменьшилось до минимального, казалось можно не только докинуть, но и протяни к врагу руку, она дотянется.