Первоочередной - Андрей Потапов

пешком. Поэтому Сеня решил пройтись. Как раз никаких тяжестей в руках. Почему бы не получить удовольствие от бодрящего зимнего утра.

Воитель смутно помнил прошлую поездку в Одессу. Да и, если бы не Серафимыч, может, вообще бы никогда не вспомнил. Так часто бывает с детскими впечатлениями – они попросту выветриваются, оставляя одну большую кляксу без формы и конкретики.

Мама тогда очень торопилась, чтобы всё успеть. Собирала чемоданы, складывала одежду. А потом все трое почему-то шли пешком.

Сеня видел перед собой картину только в общих чертах. Родители о чём-то долго ругались, а потом решили взять багаж в руки. Ещё и пытались хватать за руки маленького бойца, который так и норовил выбежать на дорогу.

До Сени только сейчас дошло, сколько же неудобств он доставлял своей семье. Вроде бы хороший мальчик, но такой сорванец. “У тебя один ветер в голове”, – частенько говорили ему учителя. Это воитель помнил очень хорошо, потому что постоянно выслушивал эти нотации. И каждый раз, когда он приносил домой двойку за поведение, начиналось такое…

А что, собственно, начиналось?

Бить вроде не били. Но разговаривать переставали. Бойкот мог длиться неделями. Проходили мимо со своими постными лицами. Мама ещё как-то пыталась украдкой улыбнуться, но отец, как только это замечал, сразу пресекал любые проявления нежности.

Наверное.

Трудно подвергать анализу искажённые детским мозгом воспоминания.

Родители никогда не жили богато, вот и пошли к вокзалу пешком. Чтобы сэкономить. Мама не хотела в автобус, а папа наотрез отказался платить за такси. Потому, наверное, и поругались.

Хотя в Одессе всё было хорошо. Забылись ссоры, тяжесть быта отступила, и началась идиллия.

После которой всё и рухнуло.

Сеня постарался отбросить ненужные мысли. Они бы и так ничем не помогли, а сейчас ещё и настроение испортят. Лучше вон порадоваться густому снегу, которым за ночь укрыло всё вокруг.

Давно воитель не видел зиму. В Мире Эскапистов климатическую проблему решили быстро. Коллективное сознание породило Богов Аминомикуса, а они в свою очередь стабилизировали погоду за счёт бедного Крепководска. Кстати, чем не аналог Питера. Серое небо, вечные дожди и апатичные философы. Господи, да его прямо списали с родного города.

Ну, Дима. ну затейник!

Боец разулыбался от своей догадки, но быстро погрустнел. Даже тот мизерный шанс на возвращение в книжку, который у него был, теперь бездарно прощёлкан в ссоре с другом.

Хотя часы вон поплыли на руке. Значит, Мир Эскапистов как-то на них воздействовал. Он ведь не терпит никаких измерений времени. Даже колбы песочных часов там лопаются, что уже говорить о микроэлектронике.

Сеня взглянул на запястье и ахнул. Старенькие Casio красовались на месте, мерцая своим поломанным табло.

Может, всё-таки приснилось.

Впрочем, часы воителю сейчас были нужны, чтобы не пропустить свой поезд.

Но, судя по времени, уже поздно куда-то спешить. Выйди Сеня каких-то полчаса назад, он бы ещё по-спартански добежал, а теперь надо ждать вечера.

Обратно боец возвращаться не хотел, Серафимыч тогда ещё больше денег ему подкинет. Опять же, кушать заставит.

Ужин был таким невкусным, что Сеня больше не хотел экспериментировать. И так еле перебил ощущения чаем.

Воитель дошёл до точки “Билайна” и свернул за угол, к Балтийскому саду. Там и до вокзала рукой подать.

Каких-то десять лет назад все дома в округе были неопрятными, ободранными. Чувствовалось большое влияние девяностых. По улицам сновали замызганные “Жигули” всех форм и расцветок, на каждом углу высились рекламные щиты с дикими акциями и нечитаемым текстом со звёздочкой, а у самого перрона стояли таксисты в кожанках, поджидая очередную жертву туризма. За время, которое Сеня провёл в Мире Эскапистов, город преобразился. Обрёл наконец тот самый лоск, которого ему так не хватало. И, конечно же, цивилизованные будки с шавермой, которую было не страшно заказывать.

Хотя бы потому, что котов на улице стало в разы меньше.

Боец подошёл к одному из окошек.

– Чем могу помочь? – любезно спросил бородатый армянин в переднике, улыбаясь во все тридцать два.

– Мне двойную ассорти, пожалуйста, – попросил воитель.

Как же без гадости по любимому рецепту.

– Уно моменто, – со вкусом проговорил мужичок и грузно потопал за лавашом.

Сеня порадовался отсутствию очереди. В животе уже порядочно урчало, и ждать, пока обслужат кого-то ещё, не хотелось.

– Вы извините, но ассорти не будет, – сказал выплывший из мрака бородач. – Картошечку до сих пор не завезли. Я же просил Ашота, чтобы к восьми уже был с мешком в охапку. Но видите, как бывает. Армяне очень ненадёжные, я вам говорю.

– А вы сами разве не того?

Боец покрутил рукой у головы, не вдаваясь в смысл жеста.

– Кого? – озадачился мужичок.

– Армянин, – прошептал Сеня с придыханием.

– А что, похож? – разочарованно спросил бородач.

– Есть немного, – воитель не на шутку раскраснелся, то ли от мороза, то ли от неловкости.

– Я карачаевец, – гордо произнёс дядька в фартуке, срезая мясо с вертела.

Запах детства так завладел Сеней, что парень перестал соображать.

– Ну вы все немного похожи, кто с Кавказа.

– Слушай, ты говоришь обидно, – мужичок отбросил нож. – Ты бы ещё русских с белорусами сравнил.

– А что, есть разница? – удивился боец.

– Так, пошёл отсюда, – закипел карачаевец. – У меня лаваш кончился. Финита.

Бородач потянул заслонку вниз, чуть не прищемив Сене пальцы.

Воитель смешно махнул руками, чтобы уберечь их, и отбежал на безопасное расстояние.

Не всё ещё в Петербурге хорошо, конечно.

Да и кушать теперь хочется куда сильнее.

На вокзале должно быть полно забегаловок, а значит, не всё потеряно.

Архитектура в этой части города, как, впрочем, и почти во всех остальных, была вдохновлена европейской. Представьте, что взяли парижские Сен-Лазар и Восточный вокзал, а потом старательно скрестили между собой, в результате получив здание Балтийского.

Симметричный свод изгибался аркой, по сторонам торчали квадратные башенки, а в середину стеклянного обрамления ловко вставили часы. Классическая Франция, как ни крути.

Сеня неплохо ориентировался в достопримечательностях. Первые месяцы его пребывания в реальном мире Дима с долей остервенения демонстрировал воителю все места, в которых побывал, пока бороздил моря. А поскольку писатель успел увидеть Париж и даже не умер, бедный повстанец невольно прослушал целую серию лекций о “грязном городе, в котором одни мусульмане”.

Так вот почему Пейтеромск такой толерантный!

Дима списал его с Европы.

Поражаясь своей проницательности, Сеня ухватился за ручку и потянул массивную деревянную дверь