Пробуждение сердца - Пейдж Брэнтли

– Примите лекарство, госпожа… это вам поможет.

– Нет, – ответила Санча и, словно упрямый ребенок, отвернулась, отказываясь пить отвратительное снадобье. Она боялась приторного эликсира не меньше, чем ласк мужа. Всякий раз, как она пила его, с ней творилось что-то неладное. – Я больна, – простонала она, надеясь растрогать добросердечную Алису.

– Но, миледи, врач сказал, что нельзя пропускать ни дня. – Алиса и так и сяк уговаривала ее – все напрасно. Она не могла заставить свою госпожу поднести чашку ко рту и выпить микстуру.

– Нет, – отвечала Санча, упрямо мотая головой. – Меня обязательно опять стошнит. Потрогай мой лоб, – она уже плакала навзрыд, – у меня жар!

– Что вы, миледи, – успокаивала ее Алиса, тронув рукой лоб Санчи, – никакого жара у вас нет, лоб такой же холодный, как у меня.

– Нет, нет, нет, – лихорадочно твердила Санча. – Я вся горю! – Поняв, что служанку не убедить, сделала вид, что задыхается. – Ох! – застонала она, одной рукой схватившись за грудь, а другой цепляясь за Алису. – Ох! Эта боль меня убьет!

Голубые глаза Алисы испуганно округлились.

– Миледи, что с вами? Ой… миледи! Я позову господина!

– Не надо! – воскликнула Санча, судорожно сжимая ее крепкую руку. – Не оставляй меня одну. Боль начинает проходить. Теперь уже можно терпеть. Нет, не уходи! Ты должна сегодня ночью остаться со мной!

Когда через час Хью вошел в спальню, он увидел свою жену, накрывшуюся с головой одеялом, и Алису, которая, клюя носом, сидела на табурете возле постели. Заслышав скрип двери, Алиса вскочила на ноги, часто моргая.

– Милорд, госпожа больна. Она отказалась пить лекарство. Я боялась оставить ее одну. Не знаю, что и делать.

– Почему ты не позвала меня сразу? – строго спросил Хью. – Надо быть посообразительней. – Он снял темный шерстяной камзол, который надевал к ужину. – Где лекарство для леди?

– Вот оно, – показала Алиса на сундук.

В дверях бесшумно возник Мартин. Он поглядел мимо Алисы на господина, словно испрашивая позволения, и прошел через комнату в арку, к закуткам для прислуги.

Хью приблизился к кровати и склонился над женой. Осторожно потянул одеяло, открыв ее голову и плечи. Он уловил дразнящий аромат розовой воды и женского тела, и желание вновь обдало его горячей волной.

Санча лежала, не шевелясь и крепко зажмурив глаза, всем сердцем желая, чтобы он ушел, и зная, что не уйдет.

– Она жаловалась на жар, сэр, – доложила Алиса.

Хью пристально взглянул на Санчу.

– Тебе нездоровится? – спросил он.

Она не ответила. Хью положил большую прохладную ладонь ей на лоб.

– Ты должна выпить лекарство.

– Нет, – тихо произнесла Санча жалобным голосом. – Меня от него тошнит.

Какое-то мгновение Хью стоял, не произнося ни слова, глядя на прекрасное лицо и нахмуренные брови. Ему казалось, что она не очень-то похожа на больную, скорее уж на капризного ребенка. Он подумал, что, если не положить конец подобному поведению, пока оно не вошло у нее в привычку, жизнь его превратится в кошмар.

– Алиса, иди к себе, – сказал он мягко.

Санча тут же забыла о своей мнимой болезни, встрепенулась и села в постели, боясь, что останется с ним наедине.

– Алиса, не уходи! Я хочу, чтобы она осталась со мной! Алиса!

Алиса не знала, что ей делать. Чувство жалости к госпоже боролось в ее душе с боязнью ослушаться господина, и эта борьба отражалась на ее округлом лице. Поймав многозначительный взгляд Хью, она поспешно вышла из комнаты.

Санча смотрела ей вслед, потом в отчаянии бросилась на подушки.

– Почему ты не хочешь пить лекарство? – спросил Хью, ласково отводя волосы с ее лица.

Санча отдернула голову, не желая, чтобы он прикасался к ней, и еще глубже зарылась в подушки.

– Потому что это яд! – выкрикнула она со слезами в голосе.

Хью негромко вздохнул и присел на краешек кровати, думая, что, быть может, лекарь прав. Его красавица жена потеряла рассудок, и это безнадежно: она никогда не выздоровеет.

– Почему ты считаешь, что кто-то хочет отравить тебя? – спокойно спросил он. – Меня уверяли, что эликсир может помочь тебе выздороветь. И, уж конечно, он не причинит тебе вреда.

– Не стану я его пить! Не стану! Ни за что! – вскричала она и, не в силах больше сдерживаться, зарыдала во весь голос.

Хью выпрямился. Он сидел, сложив руки на коленях, растерянный, не зная, как успокоить одинокую молодую изгнанницу, оставшуюся без родины, без близких, которая горько плакала подле него. Казалось, его прикосновение, само его присутствие причиняют ей страдание. Наконец он сдался.

– Мы чужие друг другу, не так ли? Ты хотя бы знаешь, как меня зовут? – Он не думал, что она услышит его, но заметил, что Санча вдруг перестала плакать.

Санча зашевелилась под одеялом и оторвала голову от подушек, пораженная тем, что действительно не может вспомнить его имени. Она шмыгнула носом и помотала головой, тщетно напрягая память. Ведь кто-то, может быть, Алиса, говорил ей, как его зовут. Но ничего вспомнить не удавалось: ни имени, ни того, кто ей его сказал. В голове у нее царил полный сумбур. Ей хотелось сейчас одного: вернуться к прежней жизни, к Мари и Алине, к Мадам.

– Начнем с имени. Это будет уже кое-что. Я – Хью Кенби, третий сын… Нет, – резко перебил он себя, не желая приукрашивать правду. – Я запоздало признанный внебрачный сын лорда Уильяма Кенби. – Он наблюдал за ней, пытаясь по выражению лица понять ее реакцию. – Меньше всего я хочу причинить тебе страдания. Я поклялся королеве заботиться о тебе и сдержу клятву. Каким бы ни было мое происхождение, мое слово – это слово рыцаря. – Хью опять помолчал, внимательно глядя на нее. – Раз эликсир может вернуть тебе здоровье, значит, ты должна его принимать. Почему же ты упрямишься?

Санча осмелилась взглянуть на него, почти желая верить искренним серым глазам, доброму голосу.

По ее молчанию Хью понял, что одержал победу: она больше не спорила, не сопротивлялась. Он медленно встал, взял чашку с сундука и после секундного раздумья обернулся к ней.

– Если я выпью эликсир, – предложил Хью, – поверишь ли ты, что это не яд?

11

Санча посмотрела на него покрасневшими от слез глазами, но ничего не ответила. Хью вернулся к кровати и сел, как прежде, на краешек, касаясь бедром ее ноги под одеялом.

– Видишь, я пью, – и, глядя ей в глаза, он поднес чашку ко рту. Тошнотворно-приторная жидкость потекла в горло, желудок свел спазм. Каким-то чудом ему удалось не скривиться от отвращения. – Ну вот, никакой это не яд.

Она смотрела на него огромными печальными глазами.

– Теперь ты, – сказал он, протягивая ей чашку.

Санча осторожно привстала в постели, отодвинулась от него как можно дальше. Но когда он попытался сунуть чашку ей в руку, отказалась взять ее.