Сестры. Мечты сбываются - Белов Александр Иванович

Наконец они въехали в деревню. Там стояла какая-то странная тишина, и сердце у Светы упало. Предчувствия ее не обманули: группа уехала. Они затормозили у Юлиного дома, Света постучалась и, не дождавшись ответа, вошла. В доме было полутемно, возле кровати стоял табурет с какими-то склянками, а из-под одеяла торчал Юлин нос. На звук шагов она приподняла голову и слабо улыбнулась:

– Привет.

Света подошла к кровати и, присев на корточки, жалобно заглянула Юле в глаза:

– Я опоздала?

– На три часа. В шесть ушел автобус, – Света вздохнула, но Юля снова улыбнулась.

– Филипп тебя ждал до последнего. Но ничего, в конце концов, улетим вместе. Я тоже, видишь... Отравилась чем-то, не могу от туалета отойти, ужас какой-то, позорище. Всем улетать, а у меня расстройство желудка.

– Ждал? – переспросила Света. – А как?

– Как все ждут. Обыкновенно. Спрашивал, не появилась ли. Да, слушай! Вот что. Плохие новости...

Юля оперлась руками и села на кровати. Лицо ее стало озабоченным:

– Тут такое дело... Только ты сразу не пугайся... В общем, Динку найти не можем. Приехали к Паше в замок, там вообще никого, один охранник, а остальных как сдуло. Что произошло, неизвестно. Мы ведь их давно знаем, четыре года сюда ездим, все было в порядке. А теперь ни Паши, ни Галки, ни таджика. И Динки нет. А охрана либо не в курсах, либо говорить не велено. В общем, покрутились там, а что делать? Хозяина нет, а со слуги какой спрос?

Света окаменела. Господи, за все время она ни разу не вспомнила о Динке! Ведь раз Филипп ей сказал, что девочка в надежных руках, она сразу поверила. Но ведь он не знает их обстоятельств и того, что где бы они ни появлялись, тут сразу все и начиналось! Взрывы, кражи, трупы... Даже в самых надежных руках ее нельзя было оставлять! Господи, что же делать?

Света вскочила и рванулась к выходу, бросив Юле: «Я скоро!»

Она влезла в машину и попросила:

– Максим, еще три километра отсюда дворец такой. Очень надо. У меня там сестра осталась.

– У тебя есть сестра? – удивилась Катерина. – А раньше чего не сказала? Ну ты даешь, разведчица! А Афиногенов где?

– Уехал. Опоздали на три часа. Надо было по шпалам скакать...

– Да уж, – усмехнулась Катя, – по шпалам и сейчас бы еще скакали. И Максима б не встретили.

Катерина ласково погладила молчуна по плечу. Машина тронулась с места, Света, закрыв глаза, откинулась на сиденье. Она не видела, как из-за поворота вывернул черный джип и пристроился за ними на небольшом расстоянии.

У ворот Пашиного дома она выбралась и нажала кнопку звонка на воротах. Ждать пришлось долго, потом открылось небольшое окошко с металлической пластинкой вместо стекла, пластинка поднялась, но между нею и показавшимся в отверстии лицом охранника все равно оставалась прозрачная перегородка.

– У вас моя сестра Дина... Хочу забрать, – решительно произнесла Света.

– Нет здесь ее, – хмуро ответил Бондарчук.

– А где она?

– Не знаю. Хозяина нету, разбежались все. Повар, садовник... Никого нет. Ушли, а куда – не сказали.

Окошко захлопнулось, Света снова принялась жать на кнопку. Окошко снова открылось:

– Брысь отсюда, не ясно что ли?

– Дайте адрес садовника.

– Да какой у него адрес... Он беженец.

– А повара?

– Люба из Брусян, там и спрашивай.

Окошко вновь захлопнулось. Света принялась звонить снова. На этот раз окошко, едва открывшись, закрылось мгновенно. Света заметила только, что охранник посмотрел не на нее, а ей за спину. Она оглянулась и дрогнула: из-за поворота выехал черный джип и остановился. Света побрела к шестерке Максима, стараясь не выдать своего страха. Опять они.

Открыла дверцу машины, села и мрачно скомандовала: «В Брусяны».

13

Бондарчук меж тем вернулся к своим делам. Беседовать с Пашей. Сел напротив, намахнул водки и надолго замолчал. Разговаривать с Пашей было бесполезно, тот мог словами измучить. Надо было молчать и ждать, пока тому самому надоест. Но Паше игра в пленника не надоедала, видимо, даже нравилось сидеть на привязи в наручниках и изводить своего немногословного стража.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Что, Андрей Иваныч, может, нальешь и мне как бывшему клиенту твоих охранных услуг?

Бондарчук к просьбе не снизошел. Пьяный Паша был ему ни к чему. В делах бесполезен. Ни поить, ни кормить его он не собирался. Паша уже сутки сидел на воде и хлебе, но, что странно, не бушевал и не ныл, все сносил кротко. Только словами пытался извести, но к Пашиным речам Бондарчук давно привык и особого значения им не придавал. Главное – дело. Он предложил хозяину выкупить собственный замок, иначе случится пожар, а страховка оформлена на него, Бондарчука. Паша, естественно, завилял, предложил отступных, но на эти хитрости охранник не поддавался. Перед Пашей лежал договор купли-продажи, и нужно было его подписать, а потом заверить у нотариуса. Без вариантов. Но тот вертелся, хитрил-мудрил и, кажется, тянул время. К ручке не притрагивался, и Бондарчук начал подозревать неладное. Время от времени заезжали разные люди и осведомлялись насчет хозяина, но это охранника особенно не тревожило, а беспокоило Пашино упрямство. Тот на что-то или на кого-то надеялся, только вот на кого, Бондарчук сообразить не мог и морщил лоб от усилий.

– Пей, Андрей Иваныч, пей, – приговаривал Паша, – но легче тебе не будет. Своего благодетеля ограбить хочешь. По миру пустить. Но не выйдет. Никто еще на Паше Вертолете не наживался, и быть такого не может, потому что не может быть никогда. Ты пойми: ты слуга по жизни, а я по жизни хозяин, и это судьба. А против судьбы переть бесполезно. Так тебе на роду написано, потому смирись и отпусти меня. Я тебе все прощу, если одумаешься. А если не одумаешься, то накажу.

Паша прищурил хитрые желтые глаза. Бондарчук безмолвствовал, поигрывая ключами. Пусть еще посидит, подумает, может, перестанет пургу гнать. И с чего этот Паша такой наглый? Родился что ль таким?

– Я-то думал, ты умней. Знаешь, что такое «ум»? Это когда человек осознает свои возможности. Что вот это я тяну, а вот это не тяну. Тебе мое имущество впрок не пойдет, зияешь почему? Потому что не ты его добыл. Тебе его не удержать будет, ибо порода твоя босяцкая. Спустишь все или отнимут. Братва же и отнимет. Потому что меня они боятся, а ты для них ноль без палочки. Уяснил? Поэтому, пока не поздно, давай-ка освобождай меня. Пока Паша добрый...

Бондарчук продолжал безмолвствовать. Это еще как поглядеть, кто что спустит. Он-то как раз не пропойца и все сбережет. Ломберный стол тоже сбережет. И подсвечники с картинами, и зеркала, которые Паша то и дело спьяну колотит. И братва еще неизвестно кого боится: может, Пашу, а может, и его, Бондарчука.

От Пашиных мутных речей его начала одолевать сонливость. Он привстал, проверил узел, которым Паша был привязан к ножке огромного гардероба, откинулся в кресле и прикрыл глаза.

– Хочешь быть мной? Думаешь, завладеешь моим добром, станешь большим и важным, как я? Нет, Бондарчук, не станешь. Если ты маленький человек, то и есть маленький человек, только рост у тебя большой, а сам ты был и есть никто. Человек земли. Из тебя получится хорошее удобрение. И больше ничего, пшик, уйдешь без следа. Бессмысленное ты существо, Бондарчук.

– У меня имя есть, – подал голос Бондарчук. – Сколько раз повторять...

– И имя твое пшик, – согласился Паша. – Можно сказать, что это и не имя даже, а так, кличка собачья. Потому что чем ты отличаешься от животного? Вот чем, скажи?

– Могу в лоб тебе засветить... – холодно ответил Бондарчук.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– И собака тоже может укусить, – кивнул Паша. – А вот принципиально, чем?

Бондарчук в ответ широко зевнул. Зануда этот Паша, и речи его давно всем известны. Все одно и то же. Люди земли, да люди луны, да человек разумный, да человек-насекомое. Бу-бу, бу-бу и пошла писать губерния. Спать хотелось невыносимо, да нельзя.

– Ну хочешь, давай попробуем, – Пашей овладела новая идея: – Допустим, ты хозяин, я слуга. Освободи меня, и махнемся ролями. Прямо сейчас. Я тебе буду прислуживать, а ты приказывай.