Любовница моего мужа (СИ) - Барских Оксана

Заметив это, Мира вдруг сделала шаг вперед, вставая вровень с Алексеем. И открыла рот, но не ради извинений. Нет, ее взгляд не выражал раскаяния. Наоборот. Она даже не постеснялась нагло обратиться к ней с вопросом. Словно издевалась над ее горем.

— Так у нас всё в силе? Вы усыновите ребенка, теть Надь? Мы договаривались. Я ведь понимаю, что маме нужно лечение, а у меня нет таких денег.

Мира вдруг опустила глаза и всхлипнула, строя из себя великомученицу. Гдальский удивленно посмотрел на нее. Ожидал, что она начнет кричать, что они с ним любят друг друга, чтобы очернить его перед Надей и заполучить себе мужика, но всё вышло наоборот. Гадать, для чего она устроила этот спектакль, долго не пришлось.

— Никто не отнимет у тебя ребенка, дорогуша. Мой внук разменной монетой в чужих гнусных руках не станет.

Голос Галины Никадимовны звучал холодно и жестко, но смотрела она при этом только на Надю, будто с точностью определила источник заразы. Наступила гулкая ледяная тишина.

Глава 22

Наде казалось, что ей снится кошмар. Ничем иным она объяснить сложившуюся ситуацию не могла. Взгляд свекрови вымораживал ее внутренности, и она силилась не скрутиться калачиком, вот только в позе стоя это было невозможно. В не меньшем потрясении находился и Гдальский, которому вообще казалось, что он попал в ад.

— Мама, что ты тут делаешь? — спросил он родительницу, надеясь, что ослышался.

Только Мира чувствовала облегчение. Нет, она знала, что Галина Никадимовна стояла на лестничной площадке. Именно для нее и затевался ее спектакль. Пожилая женщина так сильно хотела внуков, что поверила ее жалостливой истории. По идее, Мира не соврала, только немного опустила подробности и кое-что поменяла местами. В ее версии изувером она выставила Надю, которая отказывалась оплачивать счета сестры Алены, если Мира не отдаст им с Алексеем малыша. И плевать ей, любит ли Мира Лешу, хочет ли этого. Но больше всего поражена мать Гдальского была не этим, а тем вероломством, с каким Надя собиралась соврать ей, что ребенок от неизвестного мужчины, а не от Леши. В общем, женщина была полностью на стороне Миры.

— В-ваш внук? — заикаясь от шока, пришла в себя Надя.

В ее сердце образовалась пустота, а желудок свело от спазмов. Она посмотрела на мужа, который вдруг виновато отвел взгляд, затем на племянницу, ожидая, что и она последует его примеру, вот только Надю ожидал неприятный сюрприз.

— Вот только не нужно сейчас разыгрывать передо мной саму невинность. Мне Мира-лапушка всё рассказала. И как ты ее подложила под моего сыночка, и как воспротивилась, когда она его искренне полюбила. А я-то жалела тебя, думала, бедная Надя, женского счастья познать не может. А ты!

— Что я?

Голос у Нади звучал сипло, сама она еле сдерживала слезы. Чувство несправедливости встало в горле комом, но она никак не могла обрести хладнокровное спокойствие и дать желанный отпор.

— Хотела такую аферу перед моим носом провернуть. Еще и Лешу уговорила пойти на преступление. Да он бы никогда не бросил любимую, если бы не жалость к тебе.

Галина Никадимовна смотрела на Надю с презрением, как всегда выгораживая собственного сына. Надя же никак не могла понять, что происходит. У нее вдруг закружилась голова, а во рту пересохло. Казалось, еще секунда, и она потеряет сознание.

— Что за бред ты моей матери сказала, Мира?! Надя! — заметил неладное Гдальский и отвлекся от беременной, когда Надя прислонилась к стене.

Ее лицо побледнело, в ушах зашумело, и несмотря на ненависть к мужу, бокал холодной воды она приняла с благодарностью.

Свекровь что-то кричала, размахивая руками, но Надя не слышала. Вроде бы та пеняла на симуляцию, псевдоневинность и прочий бред, но постепенно Гдальская пришла в себя и посмотрела на всех новым взглядом. Больше не было той наивности и веры в людей. Розовые очки разбились стеклами внутрь.

— Мама, хватит! Что ты себе там напридумывала?!

Алексей впервые повысил голос на мать, отчего та застыла, хватая ртом воздух. И, конечно же, даже в этом виноватой оказалась Надя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты только посмотри, сын, как она на тебя плохо влияет. Никакого уважения к матери! Я на тебя всю жизнь положила, все деньги в дом, на твое образование потратила все сбережения. Никакой личной жизни, а ты…

Последняя фраза была произнесена многозначительно. Гдальский покраснел — то ли от злости, то ли от стыда, сделал шаг вперед, но когда к его матери подскочила Мира, подхватывая ее под локоток, остановился. Лицо его стало озлобленным, взгляд приобрел агрессию, и он впервые не стал извиняться перед матерью, как это обычно бывало после ее манипуляций, когда она пыталась вызвать в нем жалость и чувство вины.

— Получается, ты соврал?

После всего увиденного все части мозаики сошлись у Нади в голове, и она повернулась к мужу, желая, наконец, узнать правду. Внутри ее трясло, а внешне она выглядела потерянной и бледной.

— Надь…

— Это что же получается, мало того, что ты уже давно спишь с моей племянницей, заделал ей ребенка, так еще и на меня повесить его хотел? Чтобы я приняла его, как своего? Считала его отцом другого мужика?

Голос женщины дрожал, срывался при каждом слове, но вопросы свои она озвучила до конца. Она смотрела мужу в лицо, прямо в глаза, требовала честного ответа, но всё, на что он был способен — это тяжело вздохнуть и отвести взгляд, словно его одолевал стыд. А вот Надя расхохоталась, понимая, какой же слепой дурой она была.

— Нет, ну вы только посмотрите, на моего Лешу хочет вину возложить за свой грех.

Поскольку никто, кроме Миры, на Гдальскую-старшую внимания не обратил, она перестала притворяться, что ей плохо, и напала на невестку. Всё ее негодование было направлено на Надю, которая внезапно перестала смеяться и прищурилась, глядя на будущую бывшую свекровь другими глазами. — Так это я виновата? — выдохнула, не веря своим ушам. — А кто, милочка? Я, что ли, интриги развела тут? Не знала, что пригрела на груди змею. — На груди? Уж точно не меня.

Надя не узнавала тон, которым сама же и заговорила. Раньше она не позволяла себе спорить и отстаивать свою точку зрения. А сейчас у нее за спиной будто выросли крылья, некогда связанные мужем-изменщиком и властной свекровью. И если раньше она прикусывала язык из любви к Леше и желанию угодить новой семье, то теперь у нее не было никаких причин сохранять хорошие отношения. Настоящее облегчение. — Алексей, ты почему молчишь? Ты слышал, как она меня оскорбила? — Мама! Не лезь не в свое дело! И нечего слушать россказни Миры. Она всё врет.

Гдальский ни на секунду не поверил в тот бред, который налила в уши его матери эта вертихвостка Мира. Надо же, как повернула ситуацию в свою пользу. Обрела защитницу в лице его матери, которая так сильно одержима внуком, что поверит чему угодно.

— Леш, ты что? Почему Надю защищаешь? Я ведь люблю тебя.

Мира в этот раз играла на все сто. Не будь он уверен, какая она стерва, и сам бы поверил, что девчонка здесь — пешка и жертва обстоятельств вероломной тетки, настолько желавшей ребенка, что подложила племянницу под своего мужа. Еще и заплакала, когда он агрессивно рыкнул.

— А ну умерь свой отвратительный нрав! Весь в отца! — запричитала Галина Никадимовна и спрятала за свою спину Миру.

Гдальский застонал, стискивая переносицу. Совершенно не понимал, как разрулить сложившуюся ситуацию. Он ведь планировал спокойно поговорить с Надей, помириться, а уж с остальным они бы вместе справились. Если бы не мама… Чертова Мира!

Пока он стоял напротив двух женщин, Надя вернулась в спальню, схватила чемодан и выкатила его в коридор.

— Ты уже собрала вещи? — первой заметила изменения свекровь. — Вот и правильно, это Лешина квартира, здесь будут жить Мира и мой внучок. А ты возвращайся в свой клоповник, откуда мы тебя подобрали.

Едкий голос матери Алексея не ранил Надю. Она вдруг взглянула на нее совсем другими глазами. Эта женщина выпила столько ее крови, что дополнительного удовольствия своим унижением она ей не доставит. — Какой из внучков-то, а? — не преминула Надя съехидничать. — Не нужно давить на жалость. Мы все тут знаем, что ты пустоцвет, — неправильно поняла ее слова пожилая женщина.