Невеста с огоньком, или Герцог с дымком - Елена Княжина

Нэд, да скажи хоть ты?

Слов в горле не обнаружилось. От голубого взгляда, полного обиды и невысказанной боли, Нетфорд позабыл родную речь. Исправить содеянного он уже не мог и понимал, что бремя придется разделить поровну. Еще неизвестно, кто согнется до земли первым.

Внутренности жгло чужим огнем. Их еще вчера ошпарило, и кожа на ладонях до сих пор горела, словно Нэд необдуманно коснулся раскаленного лезвия.

Кетрисс понимала. Не могла не понимать, какого рода жертву принесли они в том саду. Жена дяди хоть и слаба магически, но умом не обделена и в Ташере живет с рождения.

— Я поговорю с Эйданом. Объясню все… в деталях, — нахмурился Нэд и без всякой охоты покосился на дверь, за которой лежал раненый брат. — Вам лучше вернуться в свои покои, ланта Эллайна.

Узел плаща, неудачно свернувшийся на шее, сдавливал горло и никак не желал ослабляться. Нетфорд с большим бы энтузиазмом прошелся ночью по Мертвому лесу, чем сейчас — по коридору, ведущему к нижним покоям.

* * *

Окно, зарешеченное от вторжений «ташек» — мелких северных птичек, питающихся садовой мошкарой, — было открыто. Будто из клетки, Нэд наблюдал знакомый заснеженный пейзаж.

— Откуда там огонь, брат? — с болью в голосе протянул Эйдан.

— Наш дядя хорошо осведомлен о древних законах и брачных ритуалах Ташера. Ланту Эллайну познакомил с родовой магией другой Эквенор, — уклончиво буркнул Нэд и резко задернул штору. Огонь, танцующий на вершинах башен, резал глаза жутковатой истиной.

Вчера он действительно сделал это. Соединил свою магию с даром чужой жены. В третью Великую ночь, завершив чужой брачный ритуал… Не имея на то никаких прав, кроме одного — самого древнего и весьма дурацкого. И не в праве поступить иначе.

Дядя Эрфорд вчера позабыл упомянуть, что единение магии необратимо. Сколько бы Эйдан теперь ни скреплял брак с «дражайшей невестой», его ветру уже не заполучить этих искр. Все они послушным клубком роились в животе Нэда и не желали оставлять его в покое.

— П-познакомил? — лицо Эйдана дернулось в пугающей догадке. — ДругойЭквенор? Моюжену?

— Ты бы не потянул подъем в горы. И до алтаря бы не дошел. Гракс, ты бредил, Эйд, и растекался по замку лужей крови! — Нетфорд зажал лицо брата в ладонях и покрутил из стороны в сторону, выискивая признаки улучшения. Эйдан был кошмарно бледен, Мертвый лес оставил в нем слишком много следов. — Ты знаешь, как велика цена ошибки…

— И ты знаешь тоже, — Эйд смахнул его руки, поморщился, пытаясь придать телу более ровное положение. Отцовская трость с костяным набалдашником вывалилась из белых пальцев и упала на ковер.

— И я, верно.

Скорбно хмыкнул: Нэд даже не знал настоящего имени своей жены. Он и то, которым представилась фальшивка, запомнил с трудом… Хоть и был помолвлен с наследницей Южного предела многие годы. Даже забыть об этом успел — тот контракт уж плесенью на чердаке покрылся.

Отец берег искру матери. Не хотел заменять ее «молодой кровью», пока был в состоянии раздувать драгоценное жертвенное пламя. Его хватало для защиты все эти годы.

Мать, утраченная братьями в детстве, грела их своим огнем долгими зимами. Но с уходом отца Нэд лишился и ее последней искры. Словно разом потерял обоих.

Родители ушли вместе, одновременно, хоть мать и опередила отца на два десятка лет… Такой вот магический парадокс. И с их уходом стало так холодно, что к Нетфорду зима пришла на месяц раньше, чем в остальной Ташер.

— И кто заменил меня на алтаре? — с вызовом уточнил Эйдан, кривя дрожащие белые губы. — Дядя?

— Я. По праву старшего и… ради защиты Предела.

— Ради защиты! — растекся едкостью младший брат.

Эйдан был дурен здоровьем и пока паршиво соображал. Брата мучила боль, раздражала непривычная слабость, удручало бессилие. И потому все виделось ему в самом отвратном свете.

— И что, тебе хотя бы понравилось? — цедил он. — Исполнять долгстаршегогерцога?

Нетфорда передернуло от желчи, сочившейся из колких слов. Он обещал себе сдерживаться и не обвинять слабого брата в легкомыслии. Но снежная лавина обрушилась внезапно, словно кто-то подорвал ее изнутри. Холод обернулся пожаром.

— А ты помнил о долгемладшего, когда ехал ночью на охоту? — прошипел Нэд и в сердцах пнул трость. — Когда бросил целый Север на волю случая? Когда заманивал молодую жену в свои покои, намереваясь нарушить закон?

— Она и это рассказала?!

— Сам догадался! — яростно саданул кулаком по невинной шторе. Та вздыбилась волной и оборвалась с карниза, вновь открыв ледяной пейзаж. — Твой ветреный порыв чуть не стоил нам крепости и половины жизней! Гракс знает, скольким бы удалось осилить подъем в горы и переход изнанкой… Всякий принес свою жертву. Ты свою, я — свою.

— Не похоже, что ты чем-то жертвовал, — язвительно процедил Эйд. — Скорее, напротив, получил то, что тебе не причиталось!

— Это просто формальность. Право первой ночи… и последней, — Нетфорд отвернулся к окну, подставив колючему взгляду спину. — Я не претендую на твою жену. Эллайна будет тебе достойной супругой и…

— Варховы небеса! — вскрикнул Эйдан, заставляя обернуться. Брат выпучил глаза так, что те собралась вывалиться и укатиться на ковер. — Не ты ли сам сказал, что все ее достоинство осталось там, в саду, на алтаре?

— Убежден, все достоинства остались при ней, — устало прохрипел Нэд.

— Которая из добродетелей? Верность мужу? Непорочность и чистота? Не ты ли забрал их, брат?

— Эйдан, не веди себя как…

— Как кто?

— Как маленький мальчишка, лишившийся сладкой конфеты! — фыркнул, раздраженно поведя плечом. И не прекращая попыток ослабить узел на горле. — Тебя и так достаточно долго оберегали от дрянной реальности и обязанностей Эквенора.

— Я бы предпочел… пробовать свою конфету… сам…

— А что на этот счет говорит целитель?

— Что мне о близости пока не стоит и помышлять, — уныло проворчал младший Эквенор.

Нетфорд прикрыл глаза в надежде оградить себя от… лишнего. Как всякий заледеневший северянин, он был обделен фантазией. И ее пробуждение было бы весьма некстати.

Рано или поздно ураган уляжется. Ташер привыкнет к зиме, сердца людей адаптируются к холоду. Эйдан смирится с необходимой жертвой, сблизится со своей голубоглазой женой. Они скрепят брак, как и положено, их супружеские татуировки сменят серебро на золото. И спустя месяцы о «праве первого», потребованном у богов в страшный час, никто не вспомнит.

— Судя по тому, что родовая магия напитана огнем под завязку, ты себя не сдерживал, да? — горько хмыкнул брат, окидывая плывущим взглядом макушки башен.

Те и впрямь пылали непривычно ярко, не так, как в предыдущие зимы. Свежий крепкий дар, молодая кровь, сила его обезумевшего