Искры в камине - Николай Спицын

Нет, честное слово, в нее только и стоило влюбиться. В кого, если не в нее?

– Ой-й-й… какая масенькая катапулечка… ой-й… – застонала рядом Надька. – Эту лилипутку и на сцене-то не видать…

– Зато слыхать! У нее голос, как у Джельсомино. А ты – велика Федора, да дура!

И тут Петракова облизала губы и сказала:

– С тобой все ясно, Шапошников. Она тебе нравится, только, пожалуйста, не отпирайся…

Кажется, она как раз и хотела, чтобы я начал отнекиваться, но я промолчал и больше мы с ней к этой теме не возвращались. И она, я думаю, вряд ли трещала как сорока о своих наблюдениях, но ведь было достаточно поделиться с одной подружкой, с той же Танькой Овчинниковой… А уж там!..

Но в любом случае, если что и было – только домыслы. А вот доказательства я сам подкинул… И кому – Вовику Житько!

Правда, есть надежда, что его россказни мало кто всерьез примет. Все знают его стиль – врать напропалую. Да и не наврал ли он мне про свою встречу с Бабкиной? Он ведь даже тогда врет, когда его спрашивают, который час.

И вообще малый с заскоками. Говорят, он себе грудь скоблит опасной бритвой, чтобы волосы там поскорей выросли. Будто бы Витек Лопаткин сам видел. И что это, если не идиотизм? Ну, я понимаю, некоторые ребята усы выгоняют себе. Это я готов понять. В глубине души. Я и сам одно время здорово переживал, что у меня волосы под мышками не растут. У всех пацанов из нашего класса есть, а у меня – чисто, голо, как у младенца. Унылое, скажу я вам, было настроение, особенно если вспомнить, что по возрасту я старше всех. Честное слово, ночей не спал, боялся, а вдруг они вообще никогда не вырастут! И на физкультуру майку надевал с длинными рукавами, потому что стеснялся, хотя, может быть, никто и не смотрел на мои подмышки, и Анатолий Петрович грозил двойку за четверть вывести, чтобы я знал, как нарушать форму одежды… А у меня прямо какой-то психоз был. Так и маялся и ни о чем другом думать не мог, пока наконец все в норму не пришло. Кошмар, короче говоря!

Но это же – совсем другое! Я не чего-то особенного хотел, а просто быть таким же, как все остальные… Ну, по крайней мере, не хуже других.

Правда, у Вовика любимая группа – «Куин», он всем уши прожужжал: «Куин», «Куин»!.. И вот мне в связи с этим как-то пришла в голову смешная мысль: а вдруг Житько хочет стать похожим на их солиста? Ну на того усатого, что всегда выходит петь голый по пояс. Такой волосатый парень, забыл его фамилию… Но если так, тогда Вовику нужно бы еще и килограммов двадцать сбросить.

Вот таков Житько!

И разве правильно злиться или обижаться на него? Это было бы очень глупо. Потому что, мне кажется, человек – любой человек – сам причина многих своих несчастий. Не всех, конечно, но очень многих.

Вот спрашивается, чего я сейчас терзаюсь? Да просто боюсь, что в классе с подачи того же Вовика начнут надо мной посмеиваться. Мол, Шапкин сохнет по девчонке, а подойти к ней робеет. Ведь не станешь объяснять всем и каждому, что дело тут не в трусости, а совсем в другом, я не знаю, как назвать это чувство… Может, совесть?

Будут, будут смеяться… Романтика сейчас не в моде, сантиментов никто не разводит, и отношения упростились – дальше некуда. Но только не для меня. И не то чтобы я боялся чего-то или не был уверен в себе, а противны мне эти простые отношения, и все тут. И однако в моем случае это не оправдание. Надо жить так: если уж задумал что-то, делай немедля, не тяни кота за хвост!

Из-за нерешительности попал я в этот переплет. Давно уже мог как-то объясниться с Бабкиной, летом еще, на каникулах, когда она приходила к нам во двор играть в бадминтон с Любкой Синцовой. Не нашел я в себе воли сделать это тогда, упустил и время, и не один удобный случай. Можно подумать, вся моя дальнейшая жизнь и судьба решились бы там, на асфальтовой площадке, между песочницей и качелями… Ну почему у меня подметки точно к смоле прилипали, почему не мог я себя побороть, не сумел заставить себя просто подойти и сказать, что мне надоело только смотреть, как они промахиваются по волану, что хочу тоже поиграть, – дашь мне ракетку, Люб, когда устанешь, ладно? Все могло выйти легко и непринужденно… И как теперь все было бы замечательно! Либо она дала мне от ворот поворот, и я бы выкинул из головы все мысли о ней, либо за это время я успел бы привыкнуть к ней, перестал бы мучить себя этими сомнениями: правильно – неправильно… честно – нечестно… Легче, легче нужно относиться к таким вещам! И меньше придавать значения всяким пустякам, не делать из мухи слона и, главное – не судить о других по себе. Избавлюсь ли я когда-нибудь от этой привычки!

Ну что ж, дальше отступать некуда.

Иначе каким же недотепой буду я выглядеть в глазах той же Бабкиной, охота была ей ходить с таким… Пошлет меня подальше и права будет. Значит, сегодня… Да, прямо сегодня!

* * *

Это была суббота, и они убивали время дома. Отец смотрел хоккей, мама хлопотала по хозяйству – все, как в юмористическом рассказе. Она перехватила меня в прихожей, вся растрепанная, распаренная, и не успел я снять пальто, как был послан в магазин.

В ванной гудела стиральная машина, запах сапожного крема и другой бытовой химии стоял в воздухе – мама по-своему готовилась к встрече Нового года: все должно быть вымыто, вычищено, прибрано, оплачено, отремонтировано! Она у нас неугомонная, на другой день не откладывает дела, не то что на будущий год.

– Вот тебе сумка, деньги. Слушай и запоминай: кило макарон, пачку соли и три плавленых сырка. Две банки майонеза. Бегом марш, я уже накрываю на стол… Да, и вот тебе открытки, брось в почтовый ящик.

И я безропотно отправился выполнять боевое задание, подсчитывая, сколько должно остаться сдачи, потому что, во-первых, меня частенько накалывают в кассе, а мне это обидно, во-вторых, сдачу я всегда оставляю себе. Если почаще слушаться маму, может солидная сумма набежать. А вы как думали? Это своего рода протест. Ведь меня не просят, а заставляют. И в благодарность не говорят «спасибо», а по-военному хвалят: молодец!

У мебельного магазина, как обычно, устроили елочный базар. На площадке, огороженной переносным железным забором, снег был зеленоватый от втоптанных в него иголок… Пахло лесом… Толпились люди, выбирали деревца постройнее… А мы в этом году елку не ставили впервые за все время, ни стройную, ни корявую – никакую…

Нет, я, конечно, согласен, что это настоящее варварство – губить столько полезных деревьев ради нескольких дней праздника… Понимаю, и все-таки…

Кто-то меня тронул за локоть, и я оглянулся.

Топтыгин!

– Здорово, Юрка! С наступающим!

– Здорово, Валерка!

Рука у него большая, мягкая, но страшно сильная. И весь он такой, и говорит, как сказочный медведь, с такой же интонацией, потому что в кукольном театре Дворца пионеров ему всегда поручали играть роли богатырей, слонов и медведей, и он настолько вжился в эти образы, что теперь, наверное, так и останется шатуном, добродушным и неуклюжим… Жаль, что мы в разных школах учились. Все-таки это помеха для настоящей дружбы.

– Ну как дела? – спросил он своим кукольным басом и потрепал меня за плечо. – Где Новый год встречаешь?

– Дома, – пожал я плечами, чтобы освободиться от его лапы. Не люблю, когда до меня дотрагиваются, даже если этот человек мне и симпатичен – все равно.

– Ну-у-у… – сложил он губы трубкой. – Это ску-ушно… А у нас компа-ания. Человек десять. Одна молодежь…

Топтыгин понизил голос и добавил:

– Все по парам…

– И ты?

Заулыбался. Рот до ушей.

– А как же… Пригласил одну. Из Дворца, из танцевального коллектива. Ничего из себя.

– А ты что, все еще ходишь во Дворец, ерундой этой занимаешься?

– Да понимаешь… – он вроде как застеснялся. – Просят… Нету мне замены. Что ты! Мы сейчас такой спектакль поставили – закачаешься! Нам же руководителя нового назначили… Телевидение снимало, теперь вот на зимних каникулах поедем в Уфу. Жалко, тебя нету, бросил вот нас… А то бы вместе и поехали.

Я, честно говоря, не мог себе представить, какое это счастье – поехать на каникулы в Уфу. Но не стал об этом говорить, чтобы не портить человеку удовольствие. Да и другое меня интересовало.

– Валер, а где вы собираетесь? Ну, компания ваша…

– Да там, у одного на хате. Трехкомнатная хата, на два дня наша…

– Нормально…

– Стереоустановка, – начал он загибать пальцы, – видак японский… Кассет – полный чемодан: боевики, детективы, триллеры, фильмы ужасов… ну и еще, говорили, будет кое-что… – подмигнул Топтыгин, – про это самое… Все в цвете.

Везет же некоторым!

А у нас дома? Все и удовольствие – объедаться маминой стряпней да пялиться на черно-белый экран, на скучный праздничный концерт, где Алла Борисовна – суперстар… А этажом выше Чубакины будут веселиться. Эта семейка дружная вот уже полтора года новоселье отмечает. То поют хором, то пляшут под гармошку, то дерутся, то заливают нас водой… А на праздник могут отчебучить все вместе.