Дерзкий дебютант - Оксана Кас

был прописан полностью, он развивался естественно, Минджи лишь дала им что-то вроде дорожной карты — о чем говорить и к чему сводить разговор, чтобы обсудить все необходимое. И сейчас она мастерски вела беседу, направляя их и делая выпуск интереснее.

— Вы тоже знакомы, — улыбнулся Дан. — Дядя Джинхо работает в нашем агентстве.

— Мой дядя — Ким Минхо, — широко улыбнулся Джинхо, заканчивая эти гадания.

Минджи, разумеется, тут же удивилась, принялась восхищаться тому, насколько они разные, и одновременно удивляться тому, что никто не догадался — Минхо же всегда был практически личным учителем Джинхо.

Когда Дан объяснил следующую часть рецепта, Джинхо рассказал, что самым сложным для него-ребенка было звать дядю не дядей или по имени, а именно сонбэним. А сейчас так привык, что в стенах агентства даже при личном общении так называет.

Когда коржи отправились в духовку, в съемках был перерыв, который нарушили для короткого «включения»: Дан объяснял Минджи, что коржи для торта непременно нужно отсудить, для чего они должны не менее часа, а лучше больше, постоять в холодильнике — тогда корж будет плотным, его легко будет резать и он не просядет под тяжестью крема. Они вдвоем на камеру укутывали коржи пленкой.

Так как торт готовится долго, они реально после первой части съемки поставили коржи в холодильник и отправились гулять по участку. Здесь съемку вести было уже сложнее, приходилось постоянно прерываться, чтобы операторам было удобно. Прошли немного, поболтали — стойте и ждите, и так несколько раз. Но до конюшни Минджи обсуждала тему катания на лошадях.

— В целом, мне уже стало понятно, почему Джинхо умеет ездить на лошадях. Эта конюшня принадлежит семье нашего начальства, а Минхо с ним дружит, так что тебя наверняка сюда водили…

— Я… интроверт. И вообще был очень стеснительным ребенком, — признался Джинхо. — Дядя все время переживал, что у меня какие-то проблемы, поэтому, как только с деньгами стало нормально, меня таскали по психологам и разным активностям. Лошади были одной из рекомендованных видов терапии. Честно говоря, я не фанат верховой езды, ездить сюда мне нравилось по причине красивых пейзажей.

Минджи засмеялась: вокруг и правда было красиво. Много деревьев, зеленые лужайки. Семья тестя Канджи была богата и до того, как они решили заняться шоу-бизнесом.

— А ты, Даниэль? Я думала, ты городской парень, — призналась Минджи. — Когда собирала о вас информацию, ты казался таким… жителем Нью-Йорка, который единственным конем видит автомобиль.

Дан с улыбкой ответил:

— Так и есть. Я вчера днем брал уроки верховой езды, чтобы вспомнить то, чем я не занимался лет с двенадцати даже. Это долгая история…

— А нам долго идти до конюшни, — улыбнулась Минджи.

— Ладно, — Дан сделал вид, что его уговорили. — Мои родственники со стороны папы — дедушка и его родители — приехали в США уже после второй мировой войны. А вот семья мамы живет в США с конца девятнадцатого века. И, прежде чем вы начнете восхищаться: там все не так красиво и романтично, как звучит. Они — потомки поселенцев-фермеров, которые жили на побережье общинами. Фермерство в таком виде, общинном, сложно назвать прибыльным хозяйством, а у них было еще и сложности во время Второй Мировой войны… В США… как известно, за пределами Азии все азиаты на одно лицо и доказать правительству, что ты не японец, было проблематично. В лагеря их не отправили, но покупать фрукты и овощи у «япошек» не хотели, так что землю они продали и перебрались в города. Но это я отошел от темы…

— Интересно отошел, — призналась Минджи. — Я никогда не задумывалась о том, как жилось корейцам в США в сороковые.

На самом деле, это она настояла, чтобы Дан рассказал историю семьи мамы во время диалога — ее шоу было про семью, преемственность поколений, и такие нюансы казались ей интересными.

— Корейцам в США жилось точно лучше, чем корейцам в Корее, — улыбнулся Дан. — Может, их и не любили, но не было проблем с едой или, уж тем более, с летящими военными снарядами.

— Ладно, ты прав, не будем отходить от личного, об истории пусть говорят профессионалы. Как ты научился ездить на лошади?

— Мой дедушка, мамин отец, всегда хотел жить на ранчо. Он грезил лошадьми, натуральным хозяйством и всем в таком роде. Но в это время вся семья уже жила в городе, в городе он и с бабушкой познакомился, у них было трое детей, их нужно возить в школу, дать хорошее образование… не до разведения лошадей. Но, когда дети поступили в университет, дедушка с бабушкой исполнили свою мечту и переехали на ранчо. Опять таки — звучит это красивее, чем выглядело. Это был старый, потрепанный дом. Там часто были проблемы с электричеством, вода была из скважины и со странноватым вкусом, а лошади — дорогое удовольствие. Так что для них ранчо было не способом разбогатеть, а именно мечтой. Когда я был маленьким, мы с сестрой каждое лето гостили у них. Не сказать, что мы любили это дело, — признался Дан и тут же дополнил: — но у нас никто не спрашивал, хотим ли мы туда ехать. Там я научился ездить на лошадях. Был даже короткий период, когда я думал, что стану жокеем.

— И что, твои бабушка с дедушкой все еще держат ранчо? — спросила Минджи.

— Увы, но нет. Мне было двенадцать, когда дедушка заболел, а после и скоропостижно скончался. Держать ранчо самостоятельно бабушка не могла, а ее дети не рвались жить у черта на рогах в доме без нормального водопровода. Так что она продала ранчо, лошадей, и переехала к своей сестре на ферму. Там так-то тоже есть лошади, просто уже не для верховой езды… да и на лето мы туда уже не ездим — ферма не резиновая, а у бабулиной сестры четверо детей и уже десять внуков.

— Как интересно… у вас у всех в семье так много детей?

— Для семей эмигрантов это не редкость, — улыбнулся Дан. — Но у меня еще по маминой линии у женщин часто рождается двойня. У моей бабушки родилась мама, а ее младшие — двойняшки. Сама бабушка одна из двойни, у ее сестры две пары двойняшек. Мои младшие сестры — двойняшки. И еще у маминой сестры сыновья — тоже двойняшки.

— Ого! Вот