Эксперт № 43 (2014) - Эксперт Эксперт

 

Без паники

Большинство опрошенных нами банкиров не ожидают большой девальвации. «Зиму рубль пройдет в вялотекущем режиме, — считает президент банка “Центр-инвест” (Ростов-на-Дону) Василий Высоков . — Повторения девальвации 2008–2009 годов не случится — в одну и ту же экономику нельзя войти дважды».

Мы не стали успокаиваться этой убаюкивающей философией и решили еще раз протестировать рынок с неожиданной стороны — провести корреляционный анализ курса и объемов торгов по трем самым торгуемым на ММВБ валютным контрактам в паре рубль—доллар (два спот-контракта с расчетами сегодня и завтра, и один своп-контракт сроком один день). Наверняка такую процедуру проделывают биржевые и банковские аналитики, но в многотиражных СМИ результаты подобных упражнений нам не встречались. Оказалось, что взаимосвязь курс—объем ведет себя качественно различным образом в период с октября 2009-го по февраль 2014 года, с одной стороны, и в эпизодах август 2008-го — сентябрь 2009 года и март—октябрь 2014 года. Первый период вполне соответствует фазе стационарного рынка: курс и объем торгов диктуются потребностями рынка, значения курса в большой степени прогнозируются его значением на предыдущем шаге. А вот два последних периода явно нестационарны. Прогнозы здесь невозможны, теряется значимая корреляция между курсом и объемами торгов. Казалось бы, мы находимся в ситуации, качественно близкой фазе «большой» девальвации шестилетней давности. Все так, но есть одно большое «но»: нынешний эпизод обесценения рубля разыгрывается при объемах торгов, существенно меньших, чем еще полгода назад, во время «крымского кризиса» (см. график 6 и таблицу). Поведение игроков столь же непредсказуемо, но дефицит ликвидности, как рублевой, так и долларовой (спасибо санкциям?) не дает вкачать достаточно «топлива» для раскрутки полноценной девальвационной спирали.

Консенсус-прогноз относительно динамики курса в результате бесед с банкирами можно сформулировать так: новое равновесие рубль нащупает, вероятнее всего, в ноябре, на уровне 43–44 рубля за доллар. «Большую» девальвацию может спровоцировать падение цены нефти ниже 70 долларов за баррель, что из-за целого комплекса экономических и геополитических причин представляется маловероятным (подробную аргументацию см. в материале «Откат к реальности» в «Эксперте» № 42 за 2014 год).

«“Большая” девальвация рубля вполне возможна в случае опасений сваливания СТО в сильно отрицательную зону. При снижении цен на нефть до уровня 60 долларов за баррель СТО (при неизменном курсе) опустится до минус 4% ВВП, что потребует коррекции импорта на 25% его текущей величины и аналогичной девальвации рубля, — подсчитал Максим Петроневич из Газпромбанка. — Если цены на нефть стабилизируются на уровне 85–90 долларов за баррель, можно ожидать стабилизации среднего курса рубля на текущих уровнях. При отскоке до 105 долларов за баррель курс, скорее всего, откатится до уровня 37 рублей за доллар. В условиях СТО, близкого к нулю (при ценах на нефть ниже 100 долларов за баррель), волатильность будет оставаться высокой, так как курс будет определяться капитальными потоками. При цене барреля нефти 105–110 долларов СТО составит более четырех процентов ВВП, что обеспечит фундаментальную поддержку курсу, и волатильность будет ниже. Кроме того, не следует забывать, что в валютном курсе есть геополитическая премия, которая оценивается в 7–10 процентов. Если санкции вдруг снимут, это также может стать фактором поддержки рубля».

Вне зависимости от точности приведенных прогнозов их объединяет одно: они никак не учитывают состояние реального сектора российской экономики. Пока наша промышленность зияет дырами десятков, если не сотен отсутствующих производств либо недостроенных цепочек создания стоимости, пока финансовая система на несколько порядков уступает лучшим мировым образцам даже не столько по масштабам, как по сложности и числу игроков и инструментов, мы обречены на курсовую и процентную лихорадку.

«Что бы ни заявляли сегодня российские денежные власти (свободное плавание рубля, таргетирование инфляции, счет капитала без ограничений) — все это не в их власти, потому что определяется внешними факторами. Во-первых, ценами на сырье — не только на нефть, но и на газ, металлы, другие продукты “первичной переработки”. Во-вторых — снижением доли России на рынке сырья Евросоюза (это официальная политика ЕС и США). В третьих — технологическим бойкотом России (последнее — на расстоянии в три-пять лет), — считает профессор ИМЭМО Яков Миркин . — Таким образом, внешние условия — прокрустово ложе, “футляр”, наложенный на внутреннюю экономику».

В подготовке статьи принимал участие Юрий Полунин

Таблица:

Таблица 1. Девальвации большие и маленькие

О головокружении от успехов Калины Александр Привалов

section class="tags"

Теги

Образование

/section

Московского министра образования Калину в столичных школах боятся — практически все. Можно пересчитать по пальцам директоров и учителей, решающихся публично выказать не совсем полное согласие с его действиями. То ли потому, что несогласных могут уволить; то ли потому, что из-за инакомыслия одного педагога могут прищемить всю школу, — гадать можно по-разному. Во всяком случае, о последствиях коллективизации в Москве, где Калина за два года втрое сократил число образовательных учреждений, широкая публика знает мало — тем громче прозвучало имя гибнущей школы «Интеллектуал». Её душат за отказ сливаться с другой школой — и она вытащила тему слияний не на первые, так хоть на какие-то полосы больших газет. Ещё бы: не каждый день школьники пишут Путину открытые письма с просьбой спасти их любимую школу от разгрома, не каждый день в центре Москвы родители с учителями собираются на полуторатысячный митинг протеста.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

Полезно ли в принципе слияние школ и детсадов в большие комплексы — это отдельный разговор. В московском департаменте образования считают, что не просто полезно, а ничем не заменимо; а, например, в Рязани тамошние начальники, слив только две школы, объявили, что больше слияний не будет. Но полезна коллективизация или вредна, её нельзя проводить насильно и с нарушениями закона — как это массово делается в Москве. Да, слияния прекрасно вписываются в нынешний Закон об образовании, с его подушевым финансированием и одинаковостью всех школ. Но действующие нормы требуют, чтобы каждое решение о слиянии предварялось положительным заключением комиссии по оценке последствий такого решения с обязательным участием независимых экспертов. Каждый регион сам решает, как создавать такие комиссии. Москва создала свою только нынешним летом, когда больше двух тысяч слияний уже произошли; и комиссия эта состоит из директоров государственных образовательных учреждений, которых министр Калина и назначает — и может в любой момент уволить без объяснения причин. Независимость хоть куда. Успехи же московских школ, которыми оправдывают спешную коллективизацию, сильно отдают показухой. Нам говорят: доля школ, подготовивших победителей городских олимпиад, выросла на треть. А вы слейте все московские школы в одну — победители окажутся вообще в ста процентах школ. Или говорят: слившись, школы поднимаются в рейтинге. Ну да; школы-то рейтингуются по сумме баллов, начисляемых за успехи отдельных ребят, не нормируемой по числу учащихся, — большие комплексы и выходят вперёд. Или: на 37% сокращён управленческий аппарат. Так из трёх тысяч школ, лицеев и детсадов слепили неполных девять сотен комплексов — странно, что аппарат не опал сильнее. Но успехи, фиктивные или нет, прекрасно выглядят в глазах начальства.

Мне скажут, что в любом случае всё это не трагедия. Те же колхозы то повально укрупняли, то чохом разукрупняли; это тоже было неумно и связано с бездной неудобств, но пережили же как-то — и со школами как-нибудь устаканится! Не соглашусь. Даже для школ во всех отношениях средненьких слияния оказались тяжёлой встряской, но для школ так или иначе особых они большей частью становятся смертным приговором. Гибнут школы коррекционные — и школы для одарённых детей; и то и другое — преступление. Известный педагог Ямбург говорит: «Если мы закрываем все школы седьмого-восьмого вида (коррекционные школы для детей с психиатрическими проблемами и умственно отсталых. — А. П. ), отправляем всех больных в обычные школы и открываем месячные курсы для учительниц — это смерть и здоровым и больным». Подчеркну: Ямбург — убеждённый сторонник образовательных комплексов; но темпы нынешних слияний и его шокируют. Был, скажем, в Москве садик для детей с аутизмом: в группах по 15–19 человек; весь день с ними работали дефектологи и психологи; лечебный массаж, физиопроцедуры. Делай раз — стал садик подразделением комплекса, то есть уже не коррекционным, а общеобразовательным учреждением. Делай два — с родителями обсуждают тарифы на дополнительные услуги : три-четыре тысячи в месяц за кружок ; группы хотят доукомплектовать здоровыми детьми — до 25 человек; у специалистов срезали зарплату и они увольняются. Всё.