Окно - Род Лиддл

Он думает про самолет, затем про то, что надо бы броситься с крыши. Что тут такого страшного? Четыре секунды нарастающего ужаса, руки вытянуты, как у Супермена или у Христа, а после какая-нибудь микросекунда невообразимой боли. Микросекунда — и всё. Переживет как-нибудь. А потом, после этого, ничего — абсолютно ничего. Всем нам в конце концов в темноту, правда?

Он отстукивает Люси короткое сообщение по электронной почте — именно эта переписка, собственно, и питала их отношения. «Я тебя любил», — набирает он и выходит из системы. Это лучшее из написанного им за многие годы.

Уже полтретьего, народ в основном вернулся с обеда, кроме, как замечает Мэриан, Джулиана и Хлои. Они, по-видимому, уютно устроились в баре «Нидлз», в уголке за столиком. Вот так, вспоминает Мэриан, и начинаются романы, обычно еще до того, как их герои осознают, что это — начало. Обеденный перерыв затягивается, полуделовой разговор заходит все дальше и дальше, тебя, так и не успевшего ни в чем разобраться, сбивает с ног наповал, и тут уж спасайся кто может, а что еще остается. Мэриан нравится — точнее, нравилась — Хлоя, похожая на нее саму девушка из северной провинции, пока не особо освоившаяся в Лондоне и на работе. Джулиан между тем говорлив и откровенен, с этой своей непредсказуемой чувствительностью, которую он демонстрирует, как особый приемчик. Ох, как она втрескалась! То был апофеоз ее вхождения в манящий круг. Он погладил ее по волосам, когда она шарила в кошельке, чтобы заплатить за выпивку. Тогда она впервые поняла: кажется, вот-вот должно что-то произойти.

Последний раз он имел ее две недели назад в своем pied-a-terre [Pied-a-terre (фр.) — городская квартира у людей, обычно живущих за городом] в Хайгейте, пока жена водила их маленькую дочку на очередного «Гарри Поттера». Весь визит длился не более получаса, а сплавили ее в такси минут через пять после начала случки. Ехать домой в SE16 [SE16 — район на юго-востоке Лондона] было долго, неудобно и сыро.

Она снова звонит в хозчасть. Отвечает та же безмозглая тетка, между ними происходит тот же разговор, как если бы они, провалившись в гигантскую черную дыру, попали в параллельную вселенную, состоящую из сплошных повторений. Есть Мэриан расхотелось, а выпить пойти уже не с кем. Ее голод и злость слились в тягучую, свербящую боль. Двести человек там погибло, двести. Что со мной такое в последнее время, почему мне на все наплевать? Такие события — трагедии, как теперь принято говорить, — и те практически не волнуют.

Дэмпси стоит, как бездарный комедиант в роли душевнобольного, в ожидании лифта, слегка подрагивая в преддверии того, что должен совершить. Но лифт, как будто заметив его, ныряет ниже, в подвал, а затем снова идет вверх, не останавливаясь. Другой лифт сломан; на табличке, прилепленной изолентой к дверям, приносятся извинения за причиненные неудобства и сообщается добавочный номер, по которому следует обращаться за дальнейшей информацией или с предложениями и замечаниями. Вокруг него собирается пестрая толпа сотрудников, среди которых есть и его знакомые, но он стоит поодаль, в стороне от них, тяжело дыша и уткнувшись взглядом в стену. Спустя примерно четверть часа среди ожидающих воцаряется эдакая праздничная атмосфера: нечесаный стажер и двое юных секретарш упражняются в остроумии на тему «а лифта все нет»; у двух-трех завотделом новостей, не по своей вине опаздывающих на летучку, развязываются языки в совместной беседе. Ведутся злопыхательские разговоры о политических интригах в организации и целиком высосанные из пальца рассуждения об авиакатастрофе: знаете, эти азиатские авиакомпании, им как-то больше не доверяешь, с тех пор как их экономика накрылась лет пять-шесть назад, уровень у них стал уже не тот, за все надо платить.

К тому времени, когда лифт наконец приходит, некоторые и думать о нем забыли, завязавши приятельские отношения, которые вполне могут перерасти в многолетнюю дружбу. Дэмпси вваливается внутрь и умоляюще смотрит на соседей, надеясь, что они смогут увидеть в его глазах отпечаток смерти, до которой всего несколько мгновений, понять, что вот перед ними душа, ожидающая спасения. Но людям в лифте не по себе, они слегка отодвигаются от него. Похоже, думает он, они знают, что я собираюсь сделать, и, похоже, совершенно не возражают против такого варианта. На самом-то деле они, конечно, просто пытаются держаться подальше от коллеги, который явно лыка не вяжет, хотя Дэмпси чувствует себя до странного трезвым — необычное для него в последнее время душевное состояние. Выплюнутый лифтом на верхнем этаже, он несколько мгновений стоит в одиночестве, стараясь отдышаться и угадать дорогу на крышу.

Мэриан опускает голову на клавиатуру. У нее постепенно складывается репутация тяжелой склочницы, и с каждым днем ей все труднее рассеять это впечатление. Скандальная, с тяжелым характером, при этом — как видно из ее отношений с Джулианом — бестолковая и наивная. Теперь она постоянно срывает зло на людях, вот как только что с бедняжкой Касси, глупой, но безобидной. Она ненавидит себя за это, не зная, отчего так происходит. Почти три часа. Этот козел рабочий сейчас у нее получит по полной программе.

Где крыша, на хрен? Где эта хренова КРЫША? Казалось бы, крышу найти не проблема, прямо тут должна быть, на верхушке этого хренова здания. Дэмпси найти ее не может. Он недовольно бродит вдоль бесчисленных коридоров в поисках ускользающей лестницы, а при встрече с людьми умоляюще глядит на них: остановите меня!

Может, мне из окна выпрыгнуть, думает он. В смерти, как, впрочем, и в жизни, он слегка недотягивает до своего потолка, снижает полет — как в фигуральном, так и в буквальном смысле. Плюс к тому, конечно, людям будет легче удержать его от самоубийства в соответствующей производственной обстановке.

Он снова идет по главному хребту-коридору и, чуть притормозив, чтобы набраться храбрости, поворачивает ручку двери перед собой. Двери под номером 8106.

Ну все, с Мэриан хватит. С нее хватит, плевать ей на все, сейчас ей просто хочется домой. Момент, когда ей начинает хотеться домой, с каждым днем наступает все раньше и раньше. Она думает: когда рабочий, скотина такая, явится, она дождется, пока он кончит, а потом просто уйдет под предлогом головной боли. Или, может, прямо сейчас уйти? Чего ей ждать? Придавлена к столу сломанным окном — да шло бы оно все знаете куда. В жопу Бэвинз. В жопу Джулиана. В жопу Хлою, да, раз уж на то пошло, и Касси тоже в жопу. Она начинает мысленно готовить почву для ухода: ее тошнит от компьютерной стукотни, от происходящих вокруг важных дел, все это уже просто достало.

Тут дверь открывается, входит неопрятного вида мужик в рубашке с распахнутым воротом и смотрит на окна. Мэриан поворачивается посмотреть на него, ее губы кривятся в ухмылке. Да, да, да. Вот и он, ублюдок.

Дэмпси стоит на пороге комнаты и озирается вокруг. Он видит людей, опустивших головы за работой. Видит окна, много окон. Чувствует, как что-то слегка ускоряется у него внутри: наверное, сердце, думает он, сердце в преддверии конца.

Все тут такие занятые, в этом офисе. Что-то уж слишком занятые; а на него кто внимание обратит? Кто протянет руку помощи?

О! Глядите! Вот и мое окно. Они для меня окно открытым оставили. Люси, ты слышишь? За все надо платить. За все надо платить. Подвал, где начинается пожар, аркан, затянутый вокруг захлебывающегося сердца, проступившая на легком тень, паленая резина на центральной полосе, самолет, слишком рано зашедший на посадку, резиновый шланг в машине, похожие на конфетки пилюли, заглатываемые целиком, черный краб, живьем засевший в кишках, внезапный удар, пуля снайпера, окно для утопающего.

Он еще раз осматривается по сторонам и видит прямо перед собой девушку, глядящую на него в ответ. А-а, она знает. Она смотрит на него, и он понимает: это наверняка и есть тот человек, который еще может вернуть его к жизни. Все мы связаны между собой непрочной пуповиной человечности, которую иногда ошибочно принимаем за нечто сверхъестественное, порой даже экстрасенсорное — а это просто любовь, взаимное притяжение душ.

И сейчас эта девушка, которую он никогда прежде не встречал, готова стать его спасительницей в последний момент: ее душа тянется к нему в порыве любви.

Останови меня, останови меня. Он буравит ее глазами, расширенными от мольбы и благодарности.

Ее же глаза слегка сужаются; вытянув правую руку, она указывает на открытое окно.

«Ты что, помедленнее не мог? Третье слева, и давай в темпе».

Он безропотно подчиняется.