Русские провидцы и предсказатели - Виктор Меньшов

Нетороплива и размеренна жизнь за монастырскими стенами, стороной обходят его и мирские заботы, и большая политика. Да не всегда. Когда на земле Русской не прекращаются татарские грабежи и насилие, кровавые междоусобицы князей, непостоянен и непрочен великокняжеский престол, трудно находиться в стороне. Даже пустынному монастырю.

Вот и митрополит Максим ведет жизнь скитальца. Разъезжает по отдаленным епархиям, не знает, где голову преклонить. Северные и южные князья между собой враждуют. Выберешь север – южане обидятся, и наоборот. На юге опасно – татары, на севере – великокняжеский престол «по городам гуляет». Перед самой смертью остановил митрополит свой выбор на Владимире, там и преставился в 1299 году. Южные князья после его смерти стали писать прошения патриарху Константинопольскому – русская Церковь тогда от него зависела, – чтобы утвердил он особую митрополию для юго-западных княжеств и сделал ее митрополитом игумена Ратского Петра.

Долго галичский князь Юрий Львович уговаривал Петра отправиться в Константинополь, чтобы стать митрополитом юго-западных княжеств. Тем временем в Константинополь уже плыл игумен Геронтий, ставленник тверского князя Михаила Ярославича. По преданию, мечтавший о митрополии Геронтий самовольно взял архиерейское облачение и утварь, принадлежавшие покойному митрополиту Максиму. Была у него с собой и икона Богоматери, писаная Петром, подаренная в свое время митрополиту Максиму и перешедшая по наследству тверскому князю.

Наконец Петр согласился на путешествие. Отправился он в путь позже Геронтия, но прибыл раньше. Неожиданно для всех в Константинополе он не только был принят с большой честью, но и посвящен в. митрополиты всея Руси. Не захотел патриарх Константинопольский делить русскую митрополию. «Слышал я от некоторых в Царьграде, за истину мне поведавших, – писал в житии митрополита Петра Киприан, – что во время посвящения лицо Петра просветилось как бы лучами солнечными, так что изумились все служившие с патриархом, и Первосвятитель, еще более уверовав в святость человека Божия, пророчески сказал всему собору, что воистину, повелением Божиим пришел к нам дивный муж сей.»

Между тем игумен Геронтий на пути в Константинополь попал в сильный шторм, основательно замедливший его путешествие. И был ему вещий сон: из иконы, которую он вез в подарок, вышла Богородица и промолвила: «Кто сотворил Мой образ, тот святитель будет». Находясь под сильным впечатлением, Геронтий рассказал свой сон спутникам. Когда он добрался наконец до Константинополя, оказалось, что пророчество Богородицы сбылось – митрополит на Руси уже есть. Пришлось тщеславному игумену расставаться с архиерейским облачением, утварью и честолюбивыми планами. А подаренную чудотворную икону патриарх вручил новому митрополиту всея Руси. Так она вернулась к своему создателю. Позже эта икона, именуемая Петровской, будет помещена в приделе первоверховных апостолов московского Успенского собора.

После посвящения Петр отправился в Киев, пробыл там год и потом переселился во Владимир-на-Клязьме, где его предшественник Максим установил кафедру митрополии. Новый митрополит был очень холодно встречен северными князьями. Вспоминал ли с грустью митрополит Петр размеренное уставом и укладом время монастырской жизни? Много испытаний ждало его в новом сане. Высокий сан – высокая ответственность.

Он видел татарский набег в Брянске, и сам вынужден был искать спасения в храме. Но в те годы не только от татарского ига страдала Русь. Постоянно вспыхивала кровавая междоусобица между князьями. Митрополит Петр прилагал все силы, чтобы остановить схватки князей, лишая их благословения на походы друг против друга – серьезный козырь, но не единственный. Много кровопролития предотвратил митрополит, но и врагов нажил немало.

На него был послан к патриарху тайный клеветнический донос, и Петру пришлось оправдываться на Соборе. Епископ Тверской Андрей, завистливый сын литовского князя, обвинил митрополита Петра в «симонии» – продаже церковных должностей. Патриарх обвинению не поверил, но для расследования дела прислал одного из своих мудрых и рассудительных клириков, требуя оправдания. В Переславле-Залесском был созван Собор, на котором собрались представительное духовенство и русские князья.

Митрополит Петр, выслушав донос, не стал оправдываться. Он был готов понести наказание, если присутствующие сочтут это необходимым. К счастью, истина восторжествовала. Все стали укорять и срамить клеветника епископа Андрея. Все, кроме митрополита Петра, сказавшего оболгавшему его епископу слова любви: «Мир тебе, чадо. Не ты сие сотворил, но древний завистник рода человеческого, диавол. Отныне блюдись лжи, а прошедшее да простит тебе Господь». Епископ Андрей остался ненаказанным. В этом случае помимо кротости и смирения митрополит Петр проявил и политическую мудрость, не желая осуждением Тверского епископа усиливать раздор между тверскими и московскими князьями.

Тем временем новое тяжелое испытание готовилось митрополиту Петру. Нужно было отправиться в Орду, получить от нового хана Узбека подтверждение прежних грамот, освобождавших духовенство от дани. Любое путешествие в Орду – путешествие в неизвестность. Никто не знал, чем оно окончится. Удача и мученическая смерть одинаково вероятны. Бог благословил эту поездку святителя. Хан Узбек встретил митрополита всея Руси с великими почестями и выдал ярлык, подтверждавший все прежние права клира. Этот ярлык сохранился, он даже напечатан в Собрании государственных грамот. Ярлык означал признание полной свободы православной веры и неприкосновенность всего церковного, освобождение духовенства от даней, предоставлял митрополиту право церковного суда, а также назначал смертную казнь за нарушение всех вышеизложенных правил. Кроме того, митрополиту и духовенству вменялось в обязанность молиться Богу за хана, семейство и воинство его.

Испытание Ордой прошло успешно, внешние дела Церкви благополучно устроились. Стал митрополит Петр заботиться о внутреннем ее благосостоянии. Объезжал епархии, наставлял и поучал словом и примером, обличал противников истины. Продолжал с любовью писать иконы.

Сохранился драгоценный литературный памятник, принадлежащий перу митрополита Петра, – послание к духовенству – «Поучение игуменам, попам и дьяконам». Этот труд, посвященный проблемам веры и нравственности, написан кратко и просто. Трудно удержаться и не привести несколько выдержек их этого послания духовным отцам. «Прежде всего вам должно просветиться сими добродетелями: кротостию и смирением; также блюстись от всех дел непристойных, которыми мир соблазняется…», «…отсеките <…> от сердец ваших всякую отрасль пагубную для души: гнев, ярость, зависть, ненависть, пьянство, которое есть корень всякому злу, и смехотворство». «Если сами вы <…> будете творить добрые дела перед Богом, тогда в состоянии будете научить и своих детей духовных». И в заключении митрополит призывает помнить, что «блага света сего ничто пред Богом сравнительно с единою душою человеческою.».

По всей видимости, были у митрополита Петра и другие литературные труды, но они не сохранились.

Самым важным из дел митрополита Петра считают совершенное на склоне лет переселение в Москву. Сначала митрополит Петр в своих пастырских объездах все чаще посещал Москву, все дольше гостил в ней, наконец, переехал насовсем. По душе пришелся ему молодой и честолюбивый внук славного Александра Невского московский князь Иван Данилович, прозванный Калитой. Князь носил у пояса кожаный мешочек с деньгами – калиту, из которого щедро одаривал всех нуждающихся. Однако в житии преподобного Пафнутия Боровского, написанном в середине XV века, сохранился рассказ, придающий щедрости Ивана Калиты совсем другой смысл. «Один же из нищих получил от него милостыню и через некоторое время снова подошел. Он вторично дал ему. И снова просящий подошел к нему. И в третий раз дал ему милостыню князь, сказав: «Возьми же, ненасытные зеницы!» Тот же отвечал ему, говоря: «Это ты ненасытные зеницы». И здесь царствуешь, и там царствовать хочешь»». По мнению Василия Ключевского, добродушный юмор, которым проникнут этот рассказ о желании князя царствовать и на том свете, не позволяет сомневаться в его народном происхождении.

Однако мы оставили великого князя Московского Ивана Даниловича Калиту в тот самый момент, когда он рассказывал о своем видении митрополиту Петру. В ответ услышал князь следующее пророчество: «Гора высокая – это ты, князь; а снег – это я, смиренный. Мне прежде тебя должно отойти из сей жизни в вечную».

Как снег таяли силы первого святителя московского митрополита Петра. Только и успел он, что заложить себе каменный гроб в строящемся храме да написать икону Успения Божьей Матери для иконостаса будущего собора.