Частички - Игорь Волков

держатель для образца сплава.

В лаборатории были шкафы для личных вещей, там рекомендовалось хранить материалы для исследований, записи и всякие полезные инструменты. Полезные для науки, конечно. Но Вика не раз слышала, что здоровый дух невозможен без здорового тела. Поэтому форму для фитнеса, гантели и даже настенный дартс тоже считала очень полезными инструментами, имеющими право на хранение в лабораторном шкафу. К тому же эти вещи были явно неравнодушны к науке. Настолько, что, проникшись исследовательским духом, периодически вываливались с полок, провоцируя лаборантов на замечания и смешки. К несчастью, именно сегодня непреодолимое желание посмотреть мир возникло у скакалки, и она выскользнула на бетонный пол, едва Вика приоткрыла дверцу шкафа.

Скучавшая до этого комиссия оживилась, преподаватели начали перебрасываться шутливыми замечаниями. Викина душа провалилась куда-то в область пяток и зарылась в подошвы кроссовок, которые будто и были созданы для того, чтобы прятать там души.

Глядя, как покрасневшая студентка судорожно пытается пристроить любопытный предмет снова в шкаф, Евгений Степанович, подавив в голосе переполнявшую его иронию, кивнул в сторону лабораторных столов:

— Давайте, удивите нас. Если окажется, что ваша поделка действительна способна улавливать нейтрино, то обратно до аудитории я проскачу на этой скакалке, как школьница.

Вика покосилась на шкаф, дав зарок больше ничего из него не доставать. Взяла у вернувшейся наконец Марии Викторовны капсулу с радиоактивным веществом, и закрепила на стенде. Образец сплава ткнула в злополучный держатель, похожий на рогатку, от которой тянулись провода к усилителю. Но внезапно, сплав категорически отказался участвовать в новых экспериментах. Видимо, после почти двухсот опытов, он уже считал, что может уйти на заслуженный отдых. Образец буквально выпрыгнул из рогатки и сбежал под стол, забившись там в самый темный и пыльный угол.

— А в лаборатории не убираются? — хмыкнул Евгений Степанович, провожая беглеца взглядом.

— Под столами-то? — усмехнулась Ольга Дмитриевна. — Студенты выращивают там колонии неизвестных науке микроорганизмов, по которым следующие курсы смогут делать свои дипломы.

Но Охотников шутки не оценил и вынес предписание колонии уничтожить, а виновных — наказать, загрузив работой, ведь труд уже однажды сделал из обезьяны человека.

Вика тем временем отряхнула образец от пыли и снова засунула в рогатку. Душа из кроссовок пока не высовывалась, поэтому и включить усилитель получилось не с первого раза. Но, наконец, прибор издал покорный писк и на экране осциллографа запрыгали пики импульсов.

— Вот! — Вика ткнула в импульсы пальцем. Потом откуда-то, по ощущению — из желудка, всплыли основы воспитания, которые укоризненно напомнили, что пальцем тыкать нехорошо. Вика вырвала у Охотникова указку, зажала ее в кулаке и почему-то снова пальцем показала на осциллограф. — Видите?

Комиссия импульсы видела и согласно закивала.

— Теперь берем свинцовую пластину, ставим ее вот сюда, перед сплавом. И видим что? Практически ту же картину! — Вика триумфально ткнула в осциллограф.

Комиссия поведение осциллографа не одобряла, но возразить было нечего.

— А можно еще вот так, — Вика закрыла шторку на контейнере с радиоактивным элементом. — Или так, — она добавила еще пластин из свинца.

— Ну и что, обычный шум, — сухо заметил Евгений Степанович. — Мало ли что ваша конструкция может ловить — помехи от приборов, да хоть бы и космические лучи. С чего вы взяли, что ЭТО, — палец укоризненно уткнулся в экран осциллографа, — вообще как-то связано с облучением?

В лаборатории повисла тишина, даже импульсы на экране, казалось, испугались и стали вести себя тише.

Вика затравленно огляделась. Потом взяла себя в руки. Она же Вика Фомина! В ее дипломной работе открытие, которое не сделал ни один профессор за все время своего профессорства, почему она об этом забыла?

— Это не шум, — Вика отодвинула источник от образца, картинка на экране осциллографа изменилась, импульсов на экране стало меньше. Не удовлетворенная достигнутым, она отодвинула источник еще дальше, импульсов снова стало меньше. Вика подошла к шкафу, тяжело вздохнула и открыла его. Увернувшись от дартса, который явно хотел получить сопричастность к исследованиям, из-под кулька с физкультурной формой вытащила толстенную свинцовую пластину, гораздо толще чем все, установленные до этого. Пластина не хотела сдаваться, сделав попытку вырваться из рук и отдавить ноги, но викина решимость оказалась сильнее. Всей душой желая утереть комиссии нос гипюровыми кружевными платками, просить помощи Вика не стала. Покраснев и выпучив от натуги глаза, она дотащила пластину до стола и, зажмурившись, плюхнула этого свинцового монстра между источником излучения и рогаткой с образцом. Звук получился эффектный, но стол не подвел: стойко выдержал удар, даже не качнувшись.

На экране осциллографа при этом ничего не изменилось. Вика снова пододвинула источник, импульсы подросли и зачастили.

Устав от всех подвигов, выдав секреты шкафа и подружившись со столом, Вика достала душу из кроссовок и вернула изменившую ей с каким-то другим студентом уверенность в себе.

— Ну? Видите, что это не шум?

Охотников видел, но не верил. Отстранил Вику от прибора и сам принялся за эксперименты. Несчастный сплав вел себя прилично. Все действия профессора снова и снова подтверждали викины результаты.

— Это же ерунда какая-то, — растерянно произнес Евгений Степанович, оперившись локтем о стол и взъерошив остатки волос. — Нейтрино практически не взаимодействуют с веществом, что в этом сплаве такого особенного? Да, он реагирует на что-то связанное с радиоактивным распадом. Но должны же быть более вменяемые объяснения… Может, например, сплав сильно чувствителен к гамма-излучению?

Вика сделала лицо «как жаль, что меня не слушают и все приходится повторять». Не то, которое использовала, помогая одногруппникам с дипломами, а помягче, с большей долей сожаления.

— Если вернуться к моему диплому, — проговорила она раздражающе спокойным голосом, — Можно увидеть, что в проведенной серии опытов использовались разные источники радиоактивного излучения. И регистрируемая интенсивность импульсов коррелирует именно с ожидаемой плотностью потока электронных нейтрино.

Вика повернулась к Марии Викторовне и продолжила уже нормальным тоном.

— Все, что нашлось у Ольги Дмитриевны, я попробовала. Думаю, нейтрино запускают в кристаллах лавинный процесс, как в лазерах. Но это пока просто предположение, которое надо как-то подтвердить.

— Никуда не денешься, — вздохнула, присаживаясь на высокую лабораторную табуретку Мария Викторовна. — Как бы тебе Женя не хотелось уличить Викторию в неверных выводах, но шансов на это у тебя не осталось.

Евгений Степанович невидяще смотрел на осциллограф. Потом повернулся и затуманенным взглядом обвел лабораторию.

— Ну что же это такое, — печально произнес он. — Это же наука! Она должна быть обоснована и предсказуема! С тридцатых годов двадцатого века ученые всего мира ищут способы регистрировать нейтрино, не выкапывая для этого километры земли. А спустя сто