Тот, кто зовет тебя обратно - Дарья Крупкина

Впервые он услышал ее в заставке сериала про викингов. Винсент хорошо помнил тот день: вместе с Фредериком они ехали в колледж к Анабель. Дорога оказалась длинной, Фредерик сам вызвался везти, а Винсент сначала закурил, но Фредерик шикнул, чтобы тот не дымил в машине. В итоге, Винсент переместился на заднее сидение, где раскрыл окно, закурил и расположился едва ли не лежа с планшетом.

Тогда-то, на пути из Лондона, он и посмотрел первые серии, а музыка его заворожила, так что он быстро отыскал ее оригинал и закинул в свой плейлист.

Теперь он лежал в собственной комнате, но почему-то вспоминал именно тот день. Те тяжелые свинцовые тучи, прохладный воздух сквозь открытое окно, ворчание Фредерика и обволакивающую музыку.

Сейчас у него было ощущение, будто он собирается на полном ходу выскочить из этой машины, ничего не говоря Фредерику, и сбежать от него как можно дальше. Он даже не знал, что казалось более немыслимым, выпрыгивать из машины или сбегать от Фредерика.

Но ему придется сделать и то, и другое.

Перевернувшись на живот, Винсент дотянулся до стоявшей на полу пепельницы и потушил сигарету. Рядом валялся наполовину пустой пузырек со снотворным.

Это никогда не закончится, потому что я хочу большего.

Больше, дай мне больше, дай мне больше.

Стоя у Хартвуд Хилла, Офелия вовсе не находила клинику такой ужасной, какой она виделась Фредерику. Правда, девушке тоже не нравились аллеи с кленами, но по иным причинам – они напоминали ей детство и не слишком приятные воспоминания о том, как она сбегала к деревьям, когда не понимала, о чем общаться со сверстниками в школе.

В остальном же Офелия находила Хартвуд Хилл довольно уютным и милым. Как будто отгородившимся от остального мира высоким забором, поросшим плющом. И Офелии нравились тишина и умиротворенное спокойствие – впрочем, внутрь она редко заходила. В стенах самой клиники тишина странным образом перевоплощалась в уныние, а этого добра Офелии хватало и дома.

Она вытащила из кармана тонкие перчатки и натянула их на руки. Даже в теплом осеннем пальто ей становилось прохладно. Но идти в машину не хотелось, она предпочитала ждать Фредерика прямо тут, у колких кустов жимолости, которые тот так ненавидел.

Но Офелия хорошо понимала, что Фредерик с той же энергией ненавидел бы любое место, где оказался его брат при подобных обстоятельствах.

Рукой в перчатке Офелия прошлась по острым веточкам, наблюдая, как с них сыплются капли влаги. Ее вода не пугала – как не пугал и Фредерик, хотя она знала, Фэй в последнее время старается как можно реже оставаться с ним наедине. Но Фэй вообще старалась сейчас с кем угодно как можно меньше оставаться наедине – она не была готова к длинным разговорам. По правде говоря, Офелия и сама совершенно не знала, что сказать.

Фредерик вышел из здания Хартвуд Хилла вместе с Анабель. Конечно же, Офелия ее видела, но останавливать не стала. И даже подсказала, где именно находится Винсент – она была там однажды. Поэтому хорошо могла представить его реакцию на сестру – точнее, отсутствие этой реакции.

Поэтому Офелия ничуть не удивилась, увидев явно притихшую и подавленную Анабель – та шагала, смотря себе под ноги и легонько подталкиваемая братом. Она направилась к машине Фредерика, а тот подошел к Офелии, спрятав руки в карманы.

– Почему ты ее не остановила?

– Потому что не одобряю твоего решения держать ее в стороне. Она давно не маленькая.

– Ну, теперь она увидела, – Фредерик даже не обернулся на Анабель, но явно думал только о ней.

– Я так понимаю, эффект это возымело только над самой Анабель?

– Да.

Офелия вздохнула. Она действительно не одобряла стремление Фредерика оградить Анабель от всего на свете, в том числе и самой жизни – это уже не приводило ни к чему хорошему и вряд ли могло привести. Но в глубине души надеялась, что ее визит к брату сдвинет что-то с мертвой точки.

– Теперь к Винсенту не будут никого пускать без моего разрешения, – сказал Фредерик.

– Ты еще вооруженную охрану вокруг него поставь. И ток пусти по колючей проволоке.

– Так бы и сделал, если это помогло.

– Ты всегда хотел защитить Анабель от мира вокруг, а Винсента от него самого. Только никогда не сможешь. А теперь ему вообще абсолютно плевать, что его окружает. Это волнует только тебя.

Это было жестоко, и Офелия сразу поняла, что переборщила – увидела по лицу Фредерика. Но в то же время знала, что права, а смягчать пилюли она никогда не умела. Поэтому в последнее время не знала, что сказать Фэй, а с Фредериком предпочитала молчать.

Неожиданно тот пожал плечами:

– Ты права.

Он вытащил руку из кармана и потеребил веточки кустов, где еще остались капли воды – они веером упали вниз. И почти одновременно с этим дождь закапал и сверху, будто Фредерик стряхнул одновременно и небесные кусты.

– Ты пугаешь мою сестру в последнее время.

– Правда? Почему же?

– Ты стал больше похож на Винсента – также готов идти до конца, чего бы это не стоило.

Фредерик невольно улыбнулся. Но потом снова стал серьезным.

– Я знал, что у него проблемы. Видел, что он стал много спать, но ему снились кошмары. Видел появившиеся таблетки. Но я не понимал, что все так серьезно.

– Не вини себя.

– Я не смог понять, что ему нужна моя помощь. Может быть, просто думал, что, если игнорировать проблему, она исчезнет. Меньше всего мне хотелось возвращаться к призракам и голосам.

Офелия аккуратно взяла руку Фредерику, мокрую от дождевых капель, и сомкнула на ней свои маленькие ладони в перчатках.

– Это ваша общая проблема – вы совершенно не умеете просить помощи. Пока все не заходит слишком далеко.

– Думаешь, уже зашло?

– Куда уж дальше. Но… я по-прежнему нахожу все немного странным.

– Странным?

Офелия пожала плечами:

– Почему Винсент ничего тебе не говорил? Вообще ничего. И ты уж прости, но твой брат никак не походит на хрупкий цветочек. Так что же произошло, что в итоге, он оказался здесь?

– Я не знаю, – пожал плечами Фредерик, – по правде говоря, не имею ни малейшего представления. Этот доктор Стивенсон рассказал, что в первый раз Винсент приезжал в Хартвуд Хилл вовсе не за «консультацией», как рассказывал, а наводить справки.

– О ком?

От Офелии не укрылся быстрый взгляд, который Фредерик кинул в сторону машины, где сидела Анабель. Похоже, он не хотел говорить при сестре, поэтому все еще стоял под начинавшимся дождем.

– О некоей Лиллиан Уэйнфилд.

– Это ваша родственница?

– Дальняя. Никто о ней давно не вспоминал, и я даже не представляю, зачем она могла понадобится Винсенту.

– Однажды сам у него спросишь.

Фредерик кивнул. Его волосы уже начинали мокнуть под дождем, да и сама Офелия чувствовала себя не уютно. Но ей не хотелось прерывать или торопить Фредерика – он все расскажет тогда, когда посчитает нужным, и если этот момент сейчас, то она выслушает.

Рука Фредерика в ладонях Офелии повернулась и аккуратно взяла девушку за руку.

– Спасибо, что ездишь со мной.

Девушка пожала плечами. Как могло быть иначе.

– А теперь поехали домой.

И они направились к машине Фредерика, где за подернутым дождем стеклом виднелся силуэт сидящей внутри Анабель. Она не потрудилась очистить стекла.

Офелия только раз украдкой взглянула на серую громаду Хартвуд Хилла. Интересно, сколько тайн хранят его унылые стены? Она никогда не говорила Фредерику, на сколько в действительно считала происходящее странным.

2

Ночью в Хартвуд Хилле царили тишина и темнота – за исключением нескольких комнат, где оставались дежурные врачи. Но место было тихим, и дежурные обычно маялись со скуки, перечитывая очередной бульварный роман или смотря по телевизору ночной канал.

Во тьме и тишине пребывал кабинет главного врача. Сейчас мрак скрадывал массивный стол доктора Стивенсона и фотографии лошадей по стенам. Тот же сумрак окутывал коридоры с теперь выключенными лампами, процедурные и запертые помещения, где хранили лекарства.

Во тьме и тишине пребывала и комната Винсента. Только не он сам.

Сев на кровати, он помотал головой, пытаясь разогнать туман – с каждым днем это выходило все сложнее. Сегодня потребовалось куда больше времени, чтобы собрать воедино разрозненные мысли в голове и понять, кто он, где он и зачем это все.

Поднявшись с постели, Винсент покачнулся, с трудом удержавшись на ногах. И с внезапной ясностью понял, что еще немного – и он точно станет психом, не отличающим, где реальность, а где мутный сон без сновидений.

Хотя в первые дни Винсент был даже рад. Те лекарства, которые ему кололи, действительно были способны отогнать всех демонов – и мозги тоже. Ему больше не снились кошмары, но и он сам перестал что-либо ощущать, а мысли напоминали неповоротливых жирных мух. И дни проходили, завернутые в плотный слой вязкого целлофана, не пропускающего внешний мир. Как будто он уже лежал в мешке для трупов, но при этом еще дышал.