Рейтинговые книги
Читем онлайн Венеция (Техас) - Лион Фейхтвангер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6

Посетители знакомились с новым культурным центром. Но испытывали не восторг, а холодное почтение. Они осматривали художественную выставку, прослушивали концерт или участвовали в экскурсии. Все было хорошее: концерты, лекции, картины. Но посетителей они не воодушевляли.

Перри, Сидней и Кэтлин с возрастающим беспокойством констатировали, что рыбка не клюет. В культуру всадили немало денег. Цены приходилось брать высокие. А публика не желала столько тратить. Значит, предприниматели просчитались.

Чувствуя себя ответственной за провал культуры, Кэтлин, при всей своей невозмутимости, потеряла сон. Без конца обсуждала она с художником Калла, в чем же причина неудачи.

Они с Калла подружились. Художник вел себя в Америке так же, как в Старом Свете. В распахнутой на волосатой груди рубахе, он шлялся по барам, выпивал, пел, орал, — со всеми был запанибрата, играл, буянил. И, между прочим, рисовал. Публику не слишком увлекала его живопись, и он ругательски ругал тех, кто недостаточно его хвалил. Но Кэтлин понимала, что за его хулиганскими повадками таилась подлинная тяга к искусству.

С ней он держал себя куда скромнее. Ей поверял свои горести. Погрязшее в снобизме европейское искусство, конечно, пересахаренное дерьмо, но если самому все начинать сначала, так тоже далеко не уедешь. Желчно издевался он над ее попытками приобщить людей к искусству.

— Не нужно им никакое искусство, — доказывал он, — оно им противно, их от него воротит. Они удирают во все лопатки, едва только учуют искусство.

Но Кэтлин стояла на своем. Она твердо решила приохотить людей к искусству. И пока что не отступала от этого намерения.

Еще крепче стоял на своем Перри. Кому, как не ему, опытному коммерсанту, было ясно, что его мечты о доходном культурном центре оказались просчетом. Но раз он вступил в ряды приверженцев идеала, он не поколеблется, он не изменит идеалу.

Он держался уверенно и громогласно высмеивал тревогу остальных. Но в бессонные ночи с тоской задавался вопросом, долго ли удастся продержать эту злополучную Венецию.

И брак его был отнюдь не безоблачным. Не то чтобы между ним и Глорией когда-нибудь возникали разногласия. Она по-прежнему была небрежно и безупречно приветлива. В суконном платье, облегавшем округлые бедра шла она рядом с ним, белое личико сердечком выступало из тесного высокого воротника на косточках, соломенная шляпка с вуалеткой лихо сидела на черных волосах, и Перри было отрадно сознавать, что она его собственность. Он гордился ею, когда она сидела позади него на тандеме, зажав под мышкой теннисную ракетку, или когда она переступала порог концертного зала в парадном вечернем туалете с длинным шлейфом. И сердце билось у него учащенно, когда он знал, что она ждет его в постели.

Ни на миг не забывал он о том, что именно она пробудила у него тягу к идеалу. Он по-прежнему благоговейно смотрел на нее снизу вверх, когда она улыбалась безмолвно и загадочно.

Что, собственно, она думает, временами спрашивал он себя. А думала она: cheese [сыр (англ.)]. Однажды, когда ее фотографировали, ей порекомендовали: говорите cheese. Это очень выигрышно для улыбки. С тех пор она всегда думала: cheese — чтобы усовершенствовать свою улыбку. А Перри в ее улыбке видна была только красота и загадочность, и когда у него бывали удачи, он приписывал их ее совету, неудачи же объяснял тем, что неверно понял ее или допустил оплошность.

Одно лишь мешало ему: дружба Глории с маркизом Орсони. Она и не скрывала, что ей приятно общество потомка дожей и завоевателей. Они вдвоем скользили в гондоле по каналам, пересекали лагуну и под сладкогласное пение гондольера маркиз что-то внушал ей своим глухим аристократическим голосом, а она улыбалась глубокомысленно и приветливо. Перри ни на миг не сомневался в том, что между ними нет ничего, заслуживающего малейшей укоризны. Но когда он видел Глорию вместе с итальянцем, на лице его появлялось то жесткое выражение, какое он напускал на себя во время заковыристых сделок.

Дела приняли неожиданный оборот. Как культурный центр Венеция потерпела крах, зато как увеселительный — расцвела вовсю. Больше всего удовольствия посетители получали на ее тщательно ухоженном, полном всевозможных аттракционов пляже, на Лидо.

Все плескались в море — мужчины в полосатых трико, доходивших от шеи до колен, женщины в матерчатых шляпах и в длинных сборчатых купальных костюмах, которые, намокнув, предательски облепляли тело, на желтовато-белом песке многочисленные Беппо и Джироламо выхваляли свой товар, а также играли на мандолине, детишки катались верхом на осликах, шум и сумбур царили неимоверные. Были тут и комнаты смеха, и антикварные лавочки, и карусели, и движущиеся лестницы, на которых местами длинные платья и нижние юбки визжащих дам вздувались вверх, открывая ноги до самых подвязок. Имелись здесь и менее невинные развлечения — азартные игры, всякого рода девицы, ищущие мужских знакомств.

Фоном всему этому служила дощатая, оштукатуренная Венеция. Взмывались и замирали полные сладострастной истомы баркаролы, кривлялись, разъезжая и расхаживая на ходулях, чудовищные чучела карнавала, который здесь справляли круглый год, стоял крепкий и острый дух салями и горгонзолы. Приятно переплетались отечественные песенки “На Юге, где меня качали в колыбели” и “Десять долларов я должен О’Грэди” с итальянскими напевами: “Oh sole mio” и “Santa Lucia”. Горячие сосиски вкусно было запивать asti spumante при лунном свете, серебряном — настоящем и ярко-голубом свете искусственной луны, которым заменяли или восполняли настоящий.

Именно этого и алкали сердца пилигримов, предпринявших паломничество в здешнюю Венецию. Об этом они мечтали, за это платили, не скупясь.

За это, а вовсе не за искусство и культуру.

Сидней Браун, с самого начала недоверчиво относившийся ко всей затее, теперь вмешался решительно. Так дело не пойдет. Культура — бросовый товар. Культура — сплошной убыток. С культурой надо кончать.

Понятно, он был прав. В сущности, сам Перри чувствовал себя на Лидо вольнее, чем в культурных учреждениях. И все-таки он запротестовал. Он не хотел ставить крест на Венеции своих грез, не хотел, чтобы ее вытеснила площадная Венеция и пресловутый Лидо. Ему казалось, что тем самым он отречется от своего лучшего “я”, от Глории, от идеала. Еще яростнее протестовала Кэтлин, ей, в свою очередь, не хотелось признать, что желчный циник Калла оказался пророком.

Договорились рискнуть и сделать еще одну попытку, в последний раз произвести крупную затрату на культурное начинание. Если и эта попытка потерпит неудачу, тогда Венеция будет окончательно ликвидирована как культурный центр.

В тот год в Нью-Йорке гастролировала Сара Бернар; “божественная Сара”, сказал маркиз и поцеловал кончики своих пальцев. Ее пригласили выступить и в Венеции. Она дорожилась, она набивала себе цену, но в конце концов все-таки приехала. Перри был огорошен, когда прибыла тощая пожилая дама, которая говорила исключительно по-французски и очень гневалась, если ее не понимали. Затем она выступила. Она выступила в “Даме с камелиями” на французском языке. Публика слушала почтительно и недоуменно, многие ушли, не дожидаясь конца, но большинство осталось — уж очень дорого было уплачено за билеты. Перри счел неприличным, что эта пожилая дама выдает себя за молодую красавицу, в которую влюбляются все подряд; он не мог понять, почему это называется искусством. Маркиз пытался его просветить. Но Перри стоял на своем — все это сплошная чушь. Зато Глория понимала и маркиза и искусство и взирала на своего супруга отчужденно и немилостиво. Нечто подобное произошло у них в первый раз, и Перри устыдился своего невежества.

Так или иначе, но и эта попытка по линии искусства оказалась неудачной. Решено было круто повернуть руль, оттолкнуться от культуры и в дальнейшем направить Венецию по дачно-увеселительному руслу.

Тут дело вторично приняло неожиданный оборот.

Владельцы лавочек и аттракционов за смехотворно низкую плату приобрели себе права на годы вперед, твердо оговорив всякую возможность конкуренции. Таким образом, они снимали все сливки с доходов от Лидо и от увеселительной Венеции, а на долю Сиднея и Перри не оставалось почти что ничего.

Маркиз Орсони выговорил себе самые каверзные условия. Его возвели в ранг своего рода пляжного коменданта, полномочного организовать увеселительную жизнь Венеции. А он, разумеется, в первую голову обеспечил своих соотечественников.

У него потребовали объяснений по поводу низкой арендной платы. Он отвечал холодно и высокомерно. Когда ему препоручили Лидо, там, кроме воды и песка, ровно ничего не было. Кто мог предвидеть, что именно та отрасль предприятия, которая находилась в его ведении, достигнет такого пышного процветания, меж тем как все остальные окажутся несостоятельными?

1 2 3 4 5 6
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Венеция (Техас) - Лион Фейхтвангер бесплатно.
Похожие на Венеция (Техас) - Лион Фейхтвангер книги

Оставить комментарий