Мой дед, мой отец и я сам - Владимир Кунин

— Перетяни чем-нибудь другим, — сказал он Феде. — Шпагат может еще понадобиться.

А с манежа доносилась цирковая музыка, шум и аплодисменты.

— Пропадем, Васька, пропадем...

— Держи хвост морковкой!

Слышен был визг рыжего и хохот зала.

— Ты здесь? — спросил Вася в маленькое окошко.

— Интересно, где же мне быть? — обиженно ответил мальчишеский голос.

Вася поднял два свертка с афишами, обувью и «цивильными» костюмами и стал просовывать их в окошко.

Тоненькие мальчишеские руки приняли вещи и снова протянулись в окно.

— Давайте!

— Все.

— Все? — руки мальчишки легли на нижний край окна и презрительно забарабанили пальцами. — И это весь багаж? Вы меня уморите!

И мальчишка захихикал под окном.

— Антуан и Жорж! Антуан и Жорж! Приготовиться к выходу! — послышалось из-за двери.

Вася метнулся к окну и быстро спросил:

— Ты достал? То, что я просил, достал?

Руки мальчишки снова ухватились за нижний край окошка, он подтянулся и в окне показалась его голова.

— Слушайте, дяденька Жорж, — сказал он сдавленным от напряжения голосом. — Вы меня удивляете! Что я, нанялся здесь зря сидеть?

* * *

На арене рыжий ездил на свинье, пел куплеты про тещу и очень веселил знакомого нам молодого человека в соломенном канотье и его двух дам, тоже знакомых нам по приморской набережной.

— А когда будут французики? — обиженно надувая хорошенькие губки спрашивала одна из дам и кокетливо била щеголя веером по руке.

— Мон шерочка! — мгновенно прерывая хохот, томно отвечал кавалер. — Вы заставляете меня страдать! М-м-м!.. Боготворю вас!

Он прижимался губами к локтю своей дамы, незаметно поглаживал колено другой, которая молча и тупо набивала рот шоколадными конфетами.

— Когда будут французики?! — капризничала первая.

* * *

Со стороны кулис «французики» уже стояли у занавеса и ждали своего выхода.

Около них топтались двое громил — усатая морда и морда без усов — телохранители хозяина. Кроме всего, «морды» открывали занавес перед выпуском артистов на арену.

— Ежели что себе позволите... — сказал один Феде.

— Голову оторвем! — сказал другой Васе.

Слегка раздвинулся занавес и между «мордами» показалось ласковое, доброе и улыбающееся лицо хозяина цирка.

— Готовы? — мягко спросил он Васю и Федю.

Вася кивнул головой.

Хозяин скрылся за занавесом и тут же раздался его красивый голос:

— Чудо воздуха! Шедевр полетов! Всемирно известные воздушные гимнасты из Парижа — Жорж и Антуан!

Оркестрик грянул положенную музыку, морды распахнули занавес и «всемирно известные» вышли на арену.

Проходя мимо хозяина, они слегка поклонились ему, и хозяин сделал благодушный круглый приглашающий жест рукой.

Из-под купола уже свисали две веревочные лестницы. Вася и Федя вышли на середину арены и, улыбаясь, поклонились зрителям. Зрители зааплодировали.

Вася и Федя взялись за свои лестницы и быстро полезли наверх.

Они так красиво и ловко поднимались к куполу, что зрители продолжали аплодировать. И под аплодисменты, не прекращая движения, Вася сказал Феде:

— Все помнишь?

— Все...

— Левое слуховое окно. Не перепутай!

— Пропадем, Васька...

— Держи хвост морковкой!

Пятнадцать метров высоты. Узенькая дощечка — «мостик».

На этот мостик встал Вася. Напротив него в нескольких метрах — «ловиторка». В нее сел Федя и сразу стал раскачиваться.

Вася натер руки магнезией, взялся за трапецию и спрыгнул с мостика. Веревочные лестницы униформисты оттянули ко второму ярусу. Вася раскачивался на трапеции. Уже висел вниз головой в «ловиторке» Федя.

Внизу соломенное канотье поглаживает колено дамы, перепачканной в шоколадке, и страстно пожимает руку второй своей приятельницы. Все трое смотрят вверх, следя за раскачивающимися гимнастами.

— Алле... — негромко говорит Вася.

— Ап! — командует Федя.

И Вася перелетает с трапеции в руки Феди.

— Ах! — вскрикивают дамы и цирк разражается аплодисментами.

Трюк следует за трюком, сальто-мортале за сальто-мортале...

Все задрали головы к куполу, на «всемирно известных Жоржа и Антуана», и только их превосходительства, отделенные друг от друга собственными женами и детьми, получили, наконец, возможность пересчитать деньги, лежащие у них в карманах.

Одно превосходительство приятно удивлен суммой и, не в силах сдержать себя, бормочет:

— Великолепно! — и начинает аплодировать.

Другому превосходительству кажется, что денег могло быть и больше, и поэтому кисло соглашается:

— Ничего, — и дважды вяло хлопает в ладоши.

Усевшись в «ловиторке», Федя тоже делает «комплимент» публике.

У занавеса стоит «рыжий». Он единственный из артистов труппы, которому разрешено находиться на манеже во время исполнения чужого номера.

Вася улыбается публике и глазами показывает Феде на левое слуховое окно в куполе. Оно находится как раз на уровне мостика, ловиторки и трапеции.

Под куполом жарко. Окно открыто для притока свежего воздуха и в него видна южная черно-синяя ночь, усыпанная звездами.

Федя раскачивается в ловиторке, Вася на трапеции. Оба они не открывают глаз от окна. Оно то приближается к ним почти вплотную, то удаляется.

— Алле! — командует Вася.

Теперь они смотрят только друг на друга.

— Ап! — кричит Федя.

Вася отрывается от трапеции, делает два с половиной сальто-мортале, и Федя ловит его за ноги.

— Может быть не стоит, Васька? — задыхаясь от напряжения, шепчет Федя. — Может, потерпим, а?

— Швунгуй меня на курбет! Я тебя плохо слышу, — вися вниз головой, хрипит Вася.

На каче вперед Федя резко перебрасывает Васю и ловит его за кисти рук. Теперь их лица почти рядом.

Качается под ними арена...

Качаются под ними зрители...

Тревожно смотрит на них невеселый, измотанный «рыжий».

— Возьми себя в руки! — говорит Вася. — Алле!

И перелетает на трапецию, а с трапеции на мостик.

— Да, не могут у нас так, не могут! Не дано нашему мужику такое. Не дано! — сокрушенно говорит приличный господин своему соседу — пьяноватому офицеру.

Офицер осоловело смотрит наверх, поднимает воображаемое ружье и целится в раскачивающегося Васю.

— Жаканом его... Влет... И — нету.

Приличный господин добродушно замечает:

— Ну кто же влет бьет жаканом? Бекасинчиком. От силы четвертым-пятым номером. И кучность хорошая, а по такому расстоянию и сила убойная достаточная... А вы — «жаканом»!

— Внимание! — провозгласил хозяин цирка и поправил бутоньерку в петлице.

Цирк замер. Оркестрик смолк.

— Атансион! — повторил хозяин специально для «Жоржа» и «Антуана».

Вася поклонился. Дескать — «понял вас».

— Рекордное достижение! Гранд-пассаж из-под купола цирка! Единственные исполнители в мире Жорж и Антуан!

По тросам, удерживающим мостик, Вася забрался на «штамберт» — металлическую перекладину под самым куполом.

— Тишина! — крикнул хозяин цирка и повторил для «французов». — Сильянс!

Тихой тревожной дробью раскатился в оркестре барабан.

И тогда Вася, стоя под самым куполом, вдруг произнес:

— Господа!

У хозяина цирка от удивления сам по себе открылся рот.

Испуганно уставились вверх униформисты.

Прекратила жевать шоколадные конфеты одна из дам нашего знакомого. А другая удивленно посмотрела на своего обожателя.

— Господа! — повторил Вася.

Цирк был поражен.

«Рыжий» вскочил с барьера.

На какую-то секунду в оркестре сбился барабан, начал дробь снова и все никак не мог от волнения войти в нужный ритм.

Под его захлебывающиеся нервные удары Вася сказал:

— Господа! Вот уже полтора месяца мы работаем в этом цирке, а хозяин до сих пор не выплатил нам ни копейки...

«Рыжий» ахнул и вдруг одиноко зааплодировал. На мгновение занавес за ним распахнулся и четыре громадные руки втянули «рыжего» за кулисы.

— Мы голодаем. Мы работаем из последних сил. Я не знаю, слышат ли меня первые ряды и ложи — мы слишком далеки друг от друга...

Вася улыбнулся первым рядам и даже слегка поклонился. Потом посмотрел на галерку и последние ряды и продолжил:

— ... но вы, сидящие почти на одном уровне со мной, должны меня слышать!

Последние ряды и галерка были забиты мастеровыми, прислугой, солдатами и рыбаками.

— Я прошу хозяина здесь, в вашем присутствии, выплатить заработанные нами деньги, — обратился Вася к галерке.

Галерка закричала, затопала и засвистела:

— Деньги!

— Плати людям!

— Несите деньги!

— Заплатит французам!

— Давай расчет!

Его превосходительство господин полицмейстер уже отдавал какие-то распоряжения, а его превосходительство городской голова стучал кулачком по барьеру ложи и что-то кричал.

Капризная дамочка обиженно сказала своему кавалеру: