Орлеанская девственница - Вольтер

Конец песни первой

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

СОДЕРЖАНИЕИоанна, получив снаряжение от святого Дениса, отправляетсяк КарлуVII в Тур; что она совершила по пути и как ей был дан патент на звание девы

Блажен возлегший с девою на ложе!Добро ему; но волновать сердца,По-моему, во много раз дороже.Любимым быть – вот счастье мудреца.К чему лишать цветок его венца?Пусть нас Любовь подарит этой розой.Толковники нам исказили прозойПрекрасный текст; когда принять их толк,То с наслажденьем несовместен долг.Я против них готовлю сочиненье,Где изложу искусство из искусств,Как в самом долге черпать наслажденье,Обуздывая треволненья чувств.Святой Денис мое поддержит рвенье,Ко мне склоняясь в горней вышине;Я пел его, и он поможет мне.Но, в ожиданье, должен рассказать яКонец его святого предприятья.

Среди Шампанских невысоких гор,Где сто столбов, увенчанных гербами,«Вы в Лотарингии», – вещают сами,Был городок, безвестный до тех пор;Но он стяжал невянущую славу,Затем что спас французскую державуИ галльских лилий искупил позор.О Домреми, твои поля и водыНа годы да прославятся и годы!

Твоих холмов убогих не пестрятНи апельсин, ни персик, ни мускат,И твоего вина я пить не стану;Но Франции ты подарил Иоанну.Здесь родилась она: кюре-петух,Производивший всюду божьих слуг,За мессой, за столом, в постели рьяный,Когда-то инок, был отцом Иоанны;Стангорничной, дебелой и румяной,Был формою, в которой отлитаБританцам памятная красота.В шестнадцать лет при лошадях таверныЕй отыскали заработок верный,И в краткий срок о молодой красеВ округе Вокулера знали все.Решительна осанка, но пристойна;Огромные глаза пылают знойно;Зубов блестящих ровно тридцать два;Гордиться ими вправе ротик алый,На строгий вкус не маленький, пожалуй,Но выписанный кистью божества,Волнующий и яркий, как кораллы.Грудь смуглая, но тверже, чем скала,Попу, бойцу и книжнику мила.Жива, ловка, сильна; в одежде чистой,Рукою полною и мускулистойМешки таскает, в чаши льет виноСеньору и крестьянину равноИ мимоходом оплеухи сыплет,Когда повес нескромная рукаЕе за грудь или за бедра щиплет.Смеется, трудится до огонька,Коней впрягает, водит к водопоюИль, их сжимая стройною ногою,Летит резвее римского стрелка.

О глубина премудрости верховной!Как ты играешь гордостью греховнойВсех величайших, малых пред тобой!Как малый вознесен твоей рукой!Святой Денис, служитель верный твой,По замкам ослепительным не рыщет,Средь вас, о герцогини, он не ищет,Денис спешит, – чудно, но это так, —На поиски невинности в кабак.Он в самый раз явился, чтобы девствуОбида не была нанесена.Уже беда грозила королевству.Известно, сколь коварен Сатана;И, опоздай святитель на минутку,Он с Францией сыграл бы злую шутку.Один монах, прозваньем Грибурдон,Покинувший с Шандосом Альбион,Был в это время в том же самом месте,И он решил лишить Иоанну чести.Разведчик, проповедник, духовник,Он был бы первым в воровском собранье.Повсюду он свой нос совать привык;И был к тому ж искусен в тайном званье[26].Египетское ведал волшебство,Что некогда хранилось колдунами,Еврейскими седыми мудрецами;Но наши дни утратили его;Век тьмы, когда не помнят ничего!

Ему поведала его кабала,Что гибелью Иоанна угрожалаЕго друзьям, под юбкою своейНося судьбу обоих королей.И, будучи в союзе с василиском[27],Поклялся он ни спать, ни пить, ни есть,Поклялся чертом и святым ФранцискомБесценный сей палладий приобресть,Над чувствами Иоанны торжествуя;Он восклицал, гнусавя аллилуйя:«И родине и церкви послужу я;Монах и бритт обязан жить, любяСвою страну и, главное, себя».

У некоего грубого невеждыЯвились те же самые надежды,С правами теми же на страстный пылУж потому, что конюхом он был;Он предлагал вниманию подругиСтрасть грубую и грубые услуги;Случайности ежеминутных встречМогли бы девушку к нему привлечь,Но стыд ее торжествовал, по счастью,Над проникающею в душу страстью.И Грибурдон опасность увидал:Как книги, он сердца людей читал.Он страшного соперника находитИ разговор с ним ласковый заводит:«Могучий витязь, вы, без лишних слов,Изрядней всех вам вверенных ословИ девственницы стоите, конечно;Как вы, я тоже страстью к ней палим.Усилия свои соединим;Я, как и вы, любовник безупречный.Поделим же сей лакомый кусок,Который, если ссориться бесплодно,Из наших рук и ускользнуть бы мог.Когда меня вам к ней свести угодно,Я вызову немедля духа сна;И очи нежные смежит она,Чтоб бдили мы над ней поочередно».

Взяв книгу черную, монах скорейЗовет того из сумрачных чертей,Чье имя было некогда Морфей[28].Сонливый бес гостит сейчас в Париже:Когда поутру модный адвокатПриводит ряд блистательных цитат, —Он с судьями кивает лбом все ниже;А днем внимает проповеди онУчеников в искусстве Массильона[29],Приемам, взвешенным со всех сторон,Многообразию пустого звона;И вечером в партере крепко спит.

Он к колеснице, слыша зов, спешит,И две совы влекут его неслышноПо воздуху в молчанье ночи пышной.Закрыв глаза, скривив зевотой рот,Он к ложу девы ощупью бредетИ, грудь ей посыпая маком черным,Томит ее дыханием снотворным.Так, уверяли нас, монах Жирар,Младую исповедуя девицу,Сумел вдохнуть в нее любовный жарИ похотью воспламенил юницу.

Меж тем, желанья грешного полны,Монах и конюх, слуги Сатаны,Стащили с девственницы одеяло;Уж кости, по ее скользя груди,Должны решить, чье место впереди,Кому из них принадлежит начало.Монах взял верх: счастливы колдуны;Его желания распалены,Он прыгнул на Иоанну; но нежданноДенис явился – и встает Иоанна.Как слаб перед святыми грешный люд!Соперники в смятении бегут,И душу им трепещущую жгутИ лютый страх, и замысел злодейский.Видали, верно, вы, как полицейскийВступает в дом любви ночной порой:Любовников раздетых юный рой,Постели кинув, прыгает с балконаОт мрачных глаз блюстителя закона;Так наши блудники бегут с тоской.Денис стремится усмирить волненьеИоанны, плачущей от возмущенья.Он говорит: «Избрания сосуд,Бог королей твоей рукой невиннойРешил отмстить честь Франции стариннойИ водворить в их островной приютНадменных англичан, народ бесчинный.Бог превращает дуновеньем недрТрепещущий тростник в ливанский кедр,Сметает горы, сушит океаныИ воскрешает вымершие страны.От шага твоего родится гром,Повиснет ужас над твоим челом,Ты с огнезарным ангелом победыО дивной славе поведешь беседы.Иди, о темной позабудь судьбе, —Иное уготовано тебе».

При этой речи, грозной и прекрасной,Весьма духовной и весьма неясной,Иоанна широко раскрыла ротИ думала – что это он плетет?Но благодать сильна: от благодатиВ ее уме редеет мрак понятий,Как будто там взошло светило дня,И в сердце – пыл священного огня.Она теперь не прежняя служанка,Она – уже герой, она – гражданка.Так мещанин, досель неприхотлив,От богача наследство получив,Дворцом сменяет домик свой смиренный,Свой скромный вид – развязностью надменной;Слепит вельможу блеск его щедрот,И светлостью простак его зовет.Или, скорей, так швейка молодая,Которую природа с юных летГотовила в бордель или в балет,Которую кормила мать простаяДля счастья с мужиком в тиши пустынь, —Когда ее Амур, везде порхая,Кладет под короля, меж двух простынь,Меняется в манерах и в походке,На всех теперь лишь свысока глядит,И в голосе слышны другие нотки,И – впору королеве – ум развит.

Решив начать скорее подвиг бранный,Денис во храм отправился с Иоанной,И здесь явилась им средь бела дня(Как нашей Деве это было странно!),Спустившись с неба, дивная броня.Из арсенала крепости небеснойАрхистратиг великий МихаилИзвлек ее десницею чудесной.И тут же рядом шлем Деборы[30] был,Гвоздь, что Сисаре[31] голову пронзил;Булыжник, пущенный пращой ДавидаВ гиганта отвратительного вида,И челюсть та, которую Самсон,Когда возлюбленной был продан он,Разил врагов с неслыханною силой;Клинок Юдифи, дивно заострен,Ужасный дар предательницы милой,Которым небо за себя отмстило,Прервав ее возлюбленного сон.Все это видя, Дева в восхищеньеСтальное надевает облаченье,Рукою крепкою схватить спешитНаплечник, наколенник, шлем и щит,Булыжник, челюсть, гвоздь, клинок кровавый,Примеривает все и бредит славой.

У героини конь обязан быть;У злого ль конюха его просить?И вдруг осел явился перед нею,Трубя, красуясь, изгибая шею.Уже подседлан он и взнуздан был,Пленяя блеском золотых удил,Копытом в нетерпенье землю роя,Как лучший конь фракийского героя;Сверкали крылья на его спине,На них летал он часто в вышине.Так некогда Пегас в полях небесныхНосил на крупе девять дев чудесных,И Гпппогриф, летая на луну,Астольфа[32] мчал в священную страну.Ты хочешь знать, кем был осел тот странный,Подставивший крестец свой для Иоанны?Об этом я потом упомяну,Пока же я тебя предупреждаю,Что тот осел довольно близок к раю.

Уже Иоанна на осле верхом,Уже Денис подхвачен вновь лучомИ за девицей поспешает следомПриуготовить короля к победам.То иноходью шествует осел,То в небесах несется, как орел.Монах, как прежде, полный сладострастья,Оправившись от своего несчастья,Погонщика, посредством тайных сил,Без промедленья в мула обратил,Верхом садится, шпорит неустанно,Клянется всюду гнаться за Иоанной.Погонщик мулов и отныне мулПо ним рванулся и вперед скакнул;И дух из грубого такого тестаЕдва заметил перемену места.

Иоанна и Денис стремятся в Тур,Где держит короля в цепях Амур.Когда настала ночь, под ОрлеаномПришлось им проезжать британским станом.Британцы, сильно пьющие досель,Храпели, просыпая тяжкий хмель;Прислуга, караул – все было пьяно.Не слышалось ни труб, ни барабана:Тот, поперек пажа разлегшись, спит,А этот нагишом в шатре храпит.

И вот святитель, в справедливом гневе,Такую речь нашептывает Деве:«Наверное о Нисе знаешь ты,Который под покровом темноты,Сопутствуем любезным Эвриалом,Уснувших рутулов разил кинжалом.И так же Рее могучий был сраженВ ту ночь, когда отважный сын Тидея,Союзником имея Одессея,Преобразил, не повстречав препон,Спокойный сон троянцев в вечный сон.Ты можешь ту же одержать победу.Пойдешь ли ты по доблестному следу?»Иоанна молвит: «Прекратим беседу;Нет, низкой доблесть стала бы моя,Когда бы спящих убивала я».Так говоря, Иоанна видит рядомШатер, залитый лунным серебром,Рисующийся восхищенным взглядамПо меньшей мере княжеским шатром.У входа – бочки с дорогим вином.Она хватает кубок превеликий,Закусывает жирным пирогомИ чокается с дивным старикомЗа здравие французского владыки.

Хозяином шатра был Жан Шандос.Великий воин спал, задравши нос.Иоанна похищает меч у бриттаИ пышные штаны из аксамита.Так некогда Давид, к его беде,Царя Саула встретив кое-где,Не захотел закрыть царевы вежды,А только вырезал кусок одеждыИ показал вельможам тех сторон,Что мог бы сделать, но не сделал он.Шандосов паж спал тут же безмятежно,Четырнадцатилетний, милый, нежный.Он спал ничком. Была обнажена,Как у Амура, вся его спина.Невдалеке чернильница стояла,Служившая ему, когда, бывало,Поужинав, он песни сочинялКрасавицам, чей взор его пленял,И вот рисует Дева, шутки ради,Три лилии на юношеском заде,Для Галлии обет счастливых днейИ памятник величья королей,Глаза святого с гордостью следилиНа заде бритта рост французских лилий.Кто поутру обескуражен был?Шандос, проспавший пиршественный пыл,Когда увидел на паже красивомТри лилии. Во гневе справедливомОн о предательстве заводит речь;Он ищет возле изголовья меч.Напрасно ищет; нет его в помине,Как нет штанов; он, точно лев в пустыне,Кричит, бранится, думая со сна,Что в лагерь забирался Сатана.

Стремительно, как солнца луч блестящий,Осел крылатый, Деву уносящий,Всю землю мог бы облететь вокруг!Святой с Иоанной прибыл ко двору.Денису вмиг подсказывает опыт,Что здесь царят насмешки, свист и шепот.Он, вспоминая дерзновенный тон,В котором с ним беседовал Ришмон,Не хочет вновь отдать на посмеяньеЕпископа святое одеянье.Для этого прибегнул он к игре:Он скромный вид и наименованьеБерет Рожера, твердого в добре,Усердного и в битве, и во храме,Советника с правдивыми речами,Любимого, однако, при дворе.

«Клянусь Христом, – промолвил он владыке, —Возможно ль, чтоб дремал король великийВ цепях Амура средь таких трущоб!Как! Ваши руки чужды состязанью!Ваш лоб, ваш гордый королевский лобВенчан лишь миртом, розами да тканью!Вы грозных оставляете враговНа троне ваших царственных отцов!В сражении умрите смертью славнойИль сатанинских изничтожьте слуг;Достойны вы носить венец державный,И лавры ожидают ваших рук.Господь, чей дух во мне отвагу будит,Господь, который помогать вам будет,Через меня вещает о судьбе.Решитесь верить и помочь себе:Последуйте за этой девой смелой;То Франции спасительница целой;Ее рукой вернет нам царь царейЗаконы наши, наших королей.Иоанна с вашей помощью изгонитВрага, который страшен и жесток;Мужчиной станьте; и когда сам рокВас юной деве подчиниться клонит,По крайней мере, избегайте той,Что в сердце гасит пламень боевой,А, веруя в чудесное спасенье,Спешите вслед за приносящей мщенье».

У короля французов в сердце естьНе только томный пламень, но и честь.Суровый голос старого витииЕго исторг из сонной летаргии.Так в некий день, средь тверди голубой,Архангел, потрясая мир трубой,Прах оживляя, гробы разверзая,Пробудит смертных к ликованью рая.Карл пробужден, он яростью кипит,В ответ на речь он восклицает: «К бою!»Он увлечен теперь одной войною,Хватает пику и хватает щит.

Но тотчас же за первой вспышкой гнева,Которым чувства в нем опьянены,Он хочет знать: таинственная дева —Посланница творца иль Сатаны,И это столь нежданное явленье —Святое чудо или наважденье.К надменной деве обратив вопрос,Он величавым тоном произнесСлова, какими всякая смутится:«Иоанна, слушайте, а вы – девица?»Она в ответ: «Велите, я снесу,Чтоб доктора с очками на носу,Аптекарь, бабка и писец случайныйТе женские исследовали тайны;И кто еще знаток по тем делам,Пусть подойдет и пусть посмотрит там».

Карл в этой речи, мудрой и смиренной,Ответ увидел боговдохновенный.Он молвил: «Чтоб поверил я вполне,Скорей, не думая, скажите мне,Чем в эту ночь я с милой занимался».Но коротко: «Ничем!» – ответ раздался.Склонился Карл пред божиим перстомИ крикнул: «Чудо» – осенясь крестом.Выходят, меховым кичась убором,Ученые, в руке их Гиппократ,Колпак на голове; они глядятНа девушку, открытую их взорамСовсем нагой, и господин декан,Вотще искав какой-нибудь изъян,Вручает миловидной внучке ЕвыПергаментный патент на званье девы[33].

Священной гордости горя огнем,Она склоняется пред королемИ, внемля свиты радостному кличу,Развертывает славную добычу —Штаны Шандоса, скрытые дотоль.«Позволь мне, – говорит, – о мой король,Вернуть под власть твою, твои законы,Ту Францию, где ныне скорбь и стоны.Клянусь, я превзойду твои мечты:Клянусь тебе моей чудесной силой,Моим мечом и девственностью милой,Что будешь в Реймсе[34] коронован ты;Ты прилетишь грозою к англичанам,Которые стоят под Орлеаном.Иди, взнесись до дивной высоты;Иди, простившись с тихою рекою,И мне дозволь повсюду быть с тобою».

Придворные теснятся перед ней,С нее и с неба не сводя очей,Ей хлопают, дивятся, ободряют,Восторгом бурным зову отвечают.И каждый, поднимающий копье,Оруженосцем хочет быть ее.Жизнь за нее отдать согласен каждый,И в то же время каждый одержимМечтой о славе и палящей жаждойОтнять тот клад, что ею так храним.Все в путь готовы, всякий суетится:Один спешит с любовницей проститься,Тот, отощав, к ростовщику идет,Тот, не платя, свой разрывает счет.В руке Дениса орифламма[35] реет.При этом виде в сердце Карла зреетВысокая надежда. Грозный стяг,Перед которым убегает враг,Иоанна и осел, парящий в небе,Ему бессмертный обещают жребий.

Денис хотел, бросая этот кров,Лишить любовников прощальных слов,Чтоб слез они зазря не проливалиИ времени напрасно не теряли.Агнеса, не подозревая зла,Хоть был и поздний час, еще спала.Счастливый сон, пленительный и лгущий,Ей рисовал восторг, ее бегущий,Ей снилось, что с любовником своимОна любви вкушает наслажденье;Ты обмануло, сладкое виденье:Ее любовник уведен святым.Так иногда в Париже врач бездушныйНа жирные блюда кладет запрет,Больному не дает доесть обед,К его прожорливости равнодушный.

Добряк Денис, насилу оторвавМонарха от пленительных забав,Бежит скорей к своей овечке милой,К Иоанне, девственнице с львиной силой.Теперь он снова, как и был, святой:Тон набожный, смиренные повадки,Жезл пастыря и перстень золотой,Епископская митра, крест, перчатки.«Служи, – сказал он, – храбро королюИ знай, что я тебя навек люблю.Но с лаврами отваги горделивойСплетай цветы невинности стыдливой.Твои стопы направлю в Орлеан.Тогда Тальбот, начальник англичан,Возрадуется сердцем злого зверя,В свое свиданье с президентшей веря,Твоя рука швырнет его во тьму.Но, грех казня, не подражай ему.Отважна будь, но с набожною думой.Теперь прощай; о девственности думай».Она дала торжественный обет,И пастырь возвратился в горний свет.

Конец песни второй