Призраки подземелий - Денис Юрин

К счастью, покинув ряды регулярной армии и избрав путь вольных наемников, «тандар» с собой виверийцы не прихватили, но зато с обычными арбалетами и луками управлялись куда проворней обычных стрелков. Даже заспанные «тандальеры» со слезящимися, опухшими глазами и трясущимися от холода руками прервали бы жизнь бегущих прочь чужаков всего парой метких выстрелов, притом задолго до того, как живые мишени успели бы добраться до вершины холма. Единственный шанс выжить для спутников Дарка состоял в том, чтобы быстро залечь и, превозмогая страх, не двигаться. Их грязные, намокшие одежды, преимущественно темно-серого цвета, конечно, выделялись на фоне коричневой земляной насыпи, местами поросшей зелеными островками сорняков, но когда человек только проснулся и едва приподнял налитые тяжестью веки, то вдаль обычно не всматривается, и все, что находится дальше пяти-шести шагов, воспринимает как фон, причем неизменный, неподвижный. А любое движение, наоборот, мгновенно фокусирует взор проснувшегося и сигнализирует об опасности.

Задумка Аламеза удалась, хоть он и боялся, что всё так просто не обойдется. Поворочавшись с боку на бок и плотнее закутавшись в кое-как спасающие от холода и сырости плащи, виверийцы снова заснули. Отсутствие прохаживающихся между кострами часовых наемников ничуть не смутило. Инстинкты солдат ослабевают, когда отряд находится в глубоком тылу, и от бдительности стражи практически ничего не зависит. Ведь врагов поблизости нет, а мародеры-дезертиры и прочее разбойное отребье никогда не осмелится напасть на целый отряд, тем более заночевавший под крепостной стеной, то есть под прикрытием стрелков из городского гарнизона.

Убедившись, что последний из временно бодрствующих солдат вновь отдался чарам прерванного разыгравшейся непогодой сна, моррон взмахом руки подал знак продолжить движение и стал ждать, отнюдь не без злорадства наблюдая, с какими трудами и муками давался новым товарищам подъем. Крамберг то и дело падал, скользя на быстро намокшем земляном склоне; а Ринве, которой посчастливилось подниматься по участку, поросшему травой, не повезло в ином. Одна из лямок её заплечного мешка оборвалась, и чтобы удержать равновесие, девушке пришлось изрядно изогнуть стройную талию и переместить центр тяжести поклажи на правое плечо. Теперь красавица-шпионка уже не выглядела соблазнительно, и увидь ее именно в этот момент Грабл Зингер, уж точно не воспылал бы к ней похотливыми чувствами. Карабкаясь вверх, молодая женщина ковыляла, как древняя старуха; взопрела и раскраснелась, как деревенщина после пятой бутылки крепленой настойки; пыхтела, как ёжик, и, судя по всё время шевелящимся губам, ругалась, как старый шкипер, сошедший на берег и обнаруживший, что сгорел его любимый бордель. Аламез не сомневался, что добрых две трети бранных слов и проклятий, слетавших с красивых пухленьких губок, адресовались именно ему, и только одна треть – мокрому склону, промозглой шеварийской погоде, лопнувшей лямке и прочим превратностям жизни. К собственному стыду, Дарк вынужден был признать, что его весьма забавляли мучения спутников, а желания им помочь вовсе не возникало.

Тщетные потуги Крамберга подняться наверх по скользившей под ногами земле были лишь малой платой за то предательство, что он совершил; за обманутое доверие как Дарка, так и всех погибших в неравном бою товарищей. Посланный на разведку, осведомитель фон Кервица постыдно бежал, а не погиб, как герканцы тогда полагали; трусливо отсиделся в укромном уголке огромного особняка, пока его соратники сражались со стражей. Трагедия вчерашнего дня перечеркнула крест-накрест всё хорошее, что видел Дарк в Крамберге, и продемонстрировала истинную сущность соглядатая из герканской разведки: сущность трусливой, двуличной, циничной твари, любящей лишь собственную шкуру и готовой бросить в беде доверявших ей людей. С компанией предателя Аламез был вынужден мириться, однако это не означало, что он простил и позабыл…

Путешествие в столь неприятном обществе Дарку претило, но, к сожалению, выбирать не приходилось. Только Ринва знала, куда идти, да и предупреждение фон Кервица было далеко не пустыми словами. Возвратись моррон один, и о жизни под маской рыцаря можно было бы смело забыть. Влиятельная персона из герканской разведки скорее всего терпимо отнеслась бы к гибели одного своего агента (конечно же, если бы другой подтвердил невиновность в ней Дарка) и уж точно отомстила бы моррону, вернись тот вовсе без спутников.

Первой отмучилась Ринва, хоть Аламез полагал, что победителем в потешном для него состязании по подъему на холм станет Крамберг, ведь он был физически сильнее, проворней, да и поклажа не преподнесла ему неприятного сюрприза. К тому же большую часть пути наверх мужчина лидировал, но на последнем, самом крутом и скользком, участке вдруг забуксовал, повалился на живот и в жалких попытках уцепиться хоть за что-то руками покатился назад. Впрочем, Дарк не был уверен, являлось ли происшествие досадной случайностью или искусным актом симуляции. Теперь моррон ожидал от Крамберга всего, даже такого на первый взгляд нелепого и бессмысленного, но на самом деле довольно хитрого и расчетливого поступка. Вряд ли Ринве, явно занимавшей в герканской разведке более высокое положение, понравилось бы, если он одолел бы подъем первым. Тараканы, похоже, уже давно поселившиеся и основательно обжившиеся в голове у спесивой девицы, явно были против такой наглядной демонстрации физического превосходства подчиненного, да и к тому же мужчины. Возможно, Крамберг не желал наживать врага в лице любимицы фон Кервица и поэтому предпочел симулировать падение; но и не исключено, что он просто боялся оставаться с Дарком один на один даже на краткое время. Совесть разведчика, конечно же, не проснулась, но страх за собственную жизнь всегда бодрствовал. Видимо, обманщик не исключал, что бывший командир попытается ему отомстить за измену, причем вовсе не словами, а делом…

– Потешился, теперь потрудись, – с трудом проворчала запыхавшаяся Ринва, наконец-то взобравшись на холм и тут же сбросив под ноги Дарка мешок с порванной лямкой.

Похоже, за время подъема спутница исчерпала весь запас ругательств, а может, просто выговорилась и, утолив злость, сочла бесполезным перевоспитывать рыцаря, не привыкшего благородно оказывать помощь дамам. Как бы там ни было, но девушка приятно удивила Дарка, причем дважды. Во-первых, слух моррона не был оскорблен истеричными тирадами на повышенных тонах, и это обстоятельство не могло его не обрадовать. Во-вторых, только избавившись от измотавшей её поклажи, девушка не остановилась, не присела на траву, чтобы перевести дух, а, не тратя драгоценного времени, тут же продолжила путь и похромала, держась правой рукой за потянутую поясницу, в глубь леса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});