Демон движения - Грабинский Стефан

____________

* Должностное лицо в польской деревне.

- 13 -

какое-то лихо завело в чащу. Уже стемнело, и порядочно хлестал дождь, когда я наконец путаными неверными тропками выбрался на проселок. Естественно, было уже поздно, но, увидев за сильным ливнем ваш свет, я не мог оставить его без внимания... Вы ведь не собираетесь выставить меня из помещения?..

— Ну, это само собой разумеется, располагайтесь, пожалуйста, — ответил я с видимым усилием. — Впрочем, признаюсь вам, доктор, что я ожидал вас здесь.

Он посмотрел мне в глаза с выражением удивления. После небольшой паузы, снисходительно улыбаясь, он заметил:

— Мне кажется, что вы не можете справиться с остатками сна, в котором я вас застал. Вам самому, похоже, было не слишком весело дремать. Я мог некоторое время изучать ваше лицо: поначалу у вас на губах блуждала неопределенная улыбка, — о! такая же, как сейчас, — потом вспышка восторга, и...

— Ну сколько можно уже, пан!..

— Вы кричали...

— Я кричал!? Вы ошибаетесь! Это все иллюзия! Я вовсе не спал...

— Это странно... хотя... Возможно. Все это время вы ни на минуту не закрывали глаз. Только это выглядело так, будто вы совсем не замечали моего присутствия: на вашем лице застыло стеклянное, тупое выражение. Скажите мне — вы не испытываете иногда...

— Доктор! Оставим это, пожалуйста. Думаю, будет лучше, если вы снимете промокший плащ и повесите его над огнем.

— Пусть так и будет, — немного смущенно ответил он, снимая верхнюю одежду, которую затем растянул на решетинах под дымоотводным колпаком.

Только сейчас я смог как следует рассмотреть молодого человека с красивым лицом, окаймленным пышной темной бородой. Черные, сверкающие внутренней энергией глаза свидетельствовали о мужестве и твердости. Изящный, но без всякой франтоватости костюм подчеркивал сильную и стройную фигуру. Весь облик его дышал ядреной не¬

- 14 -

истощимой силой молодости и счастья. Невозмутимость горделивого чела и молодая здоровая улыбка, временами пробегавшая по узким губам, красноречиво свидетельствовали об этом.

Глядя на собеседника, я испытывал самые разнообразные чувства. Одно из них выделялось над этим неопределенным хаосом. Я чувствовал, будто что-то связывает меня с этим человеком: некая невообразимая, скрытая нить; меня охватила непостижимая нежность и заботливость по отношению к нему. В этом было что-то необычайно отвратительное: словно умиление палача над своей жертвой. Острая боль и жалость время от времени невыносимо донимали меня, но вскоре уступили непреодолимому, изначально проявившемуся чувству. Злобная судорога искривила мое лицо, формируя на нем сатанинскую, демоническую гримасу.

Доктор тем временем подтащил к костру кусок бревна и уселся напротив, согревая посиневшие от холода руки.

На минуту повисло тягостное молчание, только пронзительно скворчал огонь, да шепелявила вскипающая древесная влага... Затем тишину разорвал пронзительный голос филина-пугача, протяжный, жалующийся...

«Пора!» — бешеным порывом пронеслась у меня в голове мысль и погрузилась в сумрак души.

— Доктор, — хрипло произнес я, чувствуя себя неловко. — Вы верите в предчувствия?

Он вздрогнул. Темные глаза беспокойно впились в мои собственные.

— Предчувствия?.. Не знаю... По правде сказать, сам я никогда не испытывал ничего подобного. Одни люди чувствительны к таким вещам, другие же совершенно на них не реагируют.

— В таком случае надо им помочь, — прошептал я с адским блеском в глазах.

— Да вы обезумели! — возмутился он, привстав от негодования. — Зачем? Почему?!..

— Ха-ха! Превосходный вопрос вы задали. Спроси мимозу, почему она сворачивает лепестки в ненастье, спроси

- 15 -

птицу, почему она спешит в теплые края? Это непреодолимая неизбежность!

Доктор мерил кирпичный цех большими шагами, время от времени сжимая бороду узкой, почти женской рукой, на среднем пальце которой поблескивало в пламени огня золотое обручальное кольцо.

— А знаете ли вы, что такое зависть богов, месть внезапная и сокрушительная, как молния в ясный погожий день? Сегодня вы сильны и счастливы, но за это воздастся вчетверо страшнее! У вас нет права на это счастье! Посмотрите туда, в выгребные ямы жизни! Видели ли вы эти гноящиеся десны, прогнившие тела, гниющие души? Слышали ли вы хрип заразных голосов, рев спекшихся глоток, свист умирающих гортаней? Кровь тяжело, лениво пульсирует в артериях, жар обжигает кишки и внутренности!

Это дело ваших рук! Это вы, вы все сдвинули чаши весов, вы, подлые счастливцы! Но мы восстановим равновесие, мы, люди мрака, незнакомцы, мы, дети ночи и закоулков! И нам поможет в этом Бог!..

О, как ты должен ее любить... оттенок голубых глаз, локоны нежно-палевых волос... О, как ты упиваешься чарами из пурпурных губ... ошалело прижимаешь грудь к горячим устам... и дитя у вас с ней есть... Но трепещи перед большой водой, что дремлет, уставшая: такая рыжая, затянутая ряской... Ибо временами дремлющие в ней злые чары любят заманивать... вниз... а утром, в предрассветном сиянии, в пьяной воде белеет раздувшийся труп... блеск жемчужных зубов сияет между тронутыми гниением губами... А может, и ничего не выпустит из своих вод пруд... только в белой, затканной серебром ночи плеснет тихо над омутом... между ракитами светятся жемчужной росой глаза покойницы... поблескивает кожа округлого тела... слышится тоскливый детский плач...

Он подступил ко мне со страшно изменившимся лицом, бледный, с каплями холодного пота на лбу.

— Слушай, старый ворон, юродивый нищий, — крикнул он, опьяненный яростью или бездонным страхом, — я мог бы убить тебя, как собаку!..

Я легко оттолкнул его рукой:

- 16 -

— Ни ты и никто другой из людей! Таким, как я, не грозит убийство. Потому что я принадлежу, хе-хе!.. ну да, к избранникам земли, к проклятым: ибо меня отметил своим знаком Великий Незнакомец, и никто не смеет меня тронуть. «Ибо всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро». Только здесь, в груди клокочет ад, рвет ее беспрестанно кровожадный стервятник. И в этом состоит все проклятие!.. А теперь убирайся отсюда!.. Уже время. Противиться этому ты не можешь. Здесь властвует великая мощь: не сдюжишь. Может, вскоре еще свидимся...

Властным движением я указал ему на дорогу.

Ушел...

Сверля глазами пасть ночи, в которой он сгинул, я еще долго слышал, как он спотыкался на дороге, поднимался, тяжело тащился вперед...

Потом все стихло. Я посмотрел на умирающий огонь, на жестоко порванный плащ, на эту черную ночь... и сердце мое рыдало...

-------------------------

В мире веселился, купаясь в багреце заходящего солнца, безмятежный ранний осенний вечер. Кровавые полосы света выплескивались из-под земли, плавящейся у краев небосвода, чтобы взмыть пурпурной волной по задумчивым левадам, лугам, сенокосам, брызнуть кровью на притихшие леса. От свежескошенной отавы* летели крепкие и сладкие ароматы, с осенних пастбищ доносился унылый голос лигавки**. Тут и там позвякивали колокольцы невидимых отсюда коров. По лугам раскинулись стога сена, косо торчали щетинистые шапки на скирдах, внизу расстилались рядами покосы.

Огненный щит скатывался все ниже, все сильнее истекая кровью. Был момент, когда этот роковой спуск под землю задержался: солнце словно заколебалось, всколыхнулось, сосредоточивая все свои созидательные силы и окидывая скорбный мир багряным великолепием, озарив его по¬

____________

* Трава, выросшая на месте скошенной в том же году.

** Деревянный пастуший рог, один из самых древних славянских музыкальных инструментов.

- 18 -

следним остатком теплой, благословенной мощи. То был предсмертный пир, безумная оргия замирающей жизни, грандиозное, царственное усилие. Охватило жарким взглядом боры, чернеющие плотной стеной на востоке, влажную росу вечерних полей и пастбищ, зажгло отсветы на церковной башенке, грустно заиграло на лице бродяги-безумца... и тронулось завершать свой путь...