Рассказы художника-гравера - Владимир Фаворский

А в гравюрах к книгам Льва Толстого, Михаила Пришвина воплотилась любовь Фаворского к природе, к лету и зиме, к полю и лесу, изощренная его наблюдательность. Вот простой пень, окруженный травою. Тысячи раз все мы проходили около него, искали под ним грибы, и никому, вероятно, не приходило в голову, что этот пень может послужить сюжетом произведения искусства. Однако Пришвин увидел в нем возможности для создания поэтичного рассказа, а вслед за ним Фаворский сделал чудесную гравюру, которую, в свою очередь, можно сравнить с каким-нибудь лирическим стихотворением Тютчева о русской природе. Так мог сделать только наблюдатель с необычайно точным глазом. Вот как Фаворский словесно характеризует самые обычные наши деревья:

«Хотя бы береза. Она, по-нашему, стройна, в ней есть что-то женское с ее тонким стволом, с ее развесистой кроной, с висящими гирляндами ее веток. Не то это косы, не то платье. А пока нам кажется, что нигде на свете нет такого красивого дерева, с такой чудной корой.

А дуб! Особенно когда он вырос на поляне и ему не мешали другие деревья. Какой он могучий и мужественный, какой у него ствол, какие могучие ветки, какая вырезная листва! Он напоминает нам древних богатырей.

А елка, если взглянуть повнимательнее, то откроется, что она очень удивительное дерево. Она устремляется вверх, как башня, как пагода со своими этажами веток, и в то же время у нее есть широкие мохнатые лапы, образующие внизу дом и протягивающиеся к нам точно руки, здоровающиеся с нами». Прочтешь это описание и думаешь, что и писатель мог бы получиться из Фаворского замечательный.

Много сил и таланта отдал Фаворский изображению русской жизни, русской природы, иллюстрированию русских писателей, но ему совершенно чужда национальная ограниченность. Он с глубоким уважением относился к культуре всех народов, к их национальному характеру, их литературе и искусству. Подобно тому как глубоко русский поэт Пушкин сумел проникнуться духом Испании в «Каменном госте» или Англии в «Пире во время чумы», и Фаворский постигает культуру других народов, как будто она ему родная с детства. Это удивительное свойство позволяло ему с огромной убедительностью иллюстрировать библейскую книгу «Руфь», произведения итальянца Данте, французов Мериме и Анатоля Франса, англичан Шекспира и Диккенса, шотландца Роберта Бернса. И так же глубоко понимал он и любил замечательных художников Западной Европы — итальянцев Джотто и Мантенью, француза Пуссена, немца Дюрера, испанца Пабло Пикассо.

Во время войны обстоятельства заставили Фаворского вместе с институтом, в котором он преподавал, переехать в Среднюю Азию, в Самарканд. И здесь совершенно неожиданно для всех, кто его знал как человека, приверженного к европейской культуре, Фаворский создает серию гравюр, посвященных людям и природе Узбекистана, в которых он обнаружил глубокое понимание, казалось бы, совершенно чуждого ему мира Востока.

Фаворский много своих произведений посвятил историческому прошлому нашей родины и иллюстрированию классической литературы. Может создаться впечатление, что его взгляд устремлен в историю, что прошлое для него более интересно, чем настоящее. Так думать было бы неверно. Такая гравюра, как «Октябрь. 1917» и посвященная гражданской войне гравюра «1919–1920—1921», — пример творческого осмысления величайших событий нашего времени, событий, которых сам художник был участником и свидетелем. В небольших по размеру, но очень сложных по композиции и насыщенных по содержанию листах революция и гражданская война поняты как современный эпос. Это как бы большие фрески, где объединены события, происходившие в разное время и в разных местах.

Вот гравюра «Октябрь. 1917». Еще сидят в окопах русско-германской войны солдаты, а страна уже свергла царизм и вступила на путь пролетарской революции. Ленин выступает перед рабочими, солдатами и матросами, создается Красная гвардия, вооружаются рабочие, революционные матросы подымаются на защиту революции, остатки белогвардейцев еще защищаются под черным знаменем с черепом и костями. Все слои общества и их отношение к происходящим событиям нашли отражение в этой гравюре. Здесь и солдаты-фронтовики, рабочие, матросы, крестьяне, и интеллигент, не знающий, к кому ему примкнуть, и мальчишка, продающий газеты, — дитя революции, весь захваченный происходящими событиями. И все это разнообразнейшее содержание Фаворский мастерски привел к единству и сумел уместить на одном листе бумаги.

В другой гравюре, «1919–1920—1921», наша страна показана в огне гражданской войны. Напряженно отбивается народ от наседающих со всех сторон врагов. Стремительность, напор и сила с необыкновенной энергией выражены в неистово скачущей красной коннице, наступающей с боевым криком: «Даешь!» И снова в центре гравюры Ленин со своими соратниками разрабатывает план борьбы с контрреволюцией. Отсюда по всем направлениям брошена ударная сила молодой республики. Партизаны уходят в леса, движется легендарный «железный поток». Страна охвачена голодом, голодный человек вместе с собаками обдирает павшую лошадь. Трудно. Но, несмотря на тяжесть положения, победа близка. Гравюра проникнута историческим оптимизмом — верой в победу правого дела. Это произведение одновременно и реалистическое и романтическое. В нем выражен пламенный подъем революционных лет и показана жестокая правда жизни. Два графических листа Фаворского, посвященные годам революции, говорят о том, как глубоко и верно он понимал происходящие события.

А гравюра к повести Сергея Спасского «Новогодняя ночь», сюжет которой относится к временам гражданской войны. Сколько тревожного напряжения этих дней в гравюре, где изображены арестованные большевики, которых везут в телеге по ночной улице маленького городка на расстрел! А сколько холодной жестокости в фигуре белого офицера, сидящего верхом на лошади!

Людям наших дней посвящены такие гравюры, как «Метро», «Квинтет Шостаковича», многочисленные портреты музыкантов, художников, ученых, нарисованные в Москве, и простых колхозников и пастухов, которых рисовал Фаворский во время поездок в Калмыкию и на Кавказ.

Но и тогда, когда Фаворский обращается к прошлому, он оценивает его с точки зрения современного человека, современного советского художника. Так, портреты великих русских полководцев были сделаны в дни Великой Отечественной войны. Их создал художник-патриот, художник-гражданин. Они были живым, непосредственным откликом на военные события. Этими портретами художник как бы говорил: народ, давший таких полководцев, непременно победит и на этот раз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});