Кто забыл арабов — «праведников народов мира»? - Михаэль Дорфман

Классические работы Альбера Мемми «Расизм» и «Портрет колонизатора» построены как раз на изучении французских поселенцев в Северной Африке. Мемми первым показал связь расизма и колониализма, территориальный аспект расизма. В 2000 году мне посчастливилось встретиться с Мемми, приехавшим в Израиль получить титул почетного доктора Негевского университета им. Бен–Гуриона. В то время как раз вышел ивритский перевод «Расизма». Мемми, сам еврей, выходец из Туниса, назвал выход «Расизма» на иврите признаком зрелости израильского общества. Интересно, что в иврите не нашлось слова для «колонизатора», а «поселенец» в Израиле, в отличие от Франции, очень спорное понятие. Переводчику пришлось изобрести специальный термин «поселенец–захватчик», чтобы описать явление по возможности нейтрально. Русского перевода этой культовой книги пока не существует, хотя национализм и неонацизм поднимают голову в России. Да и сами русские в бывших советских республиках страдают от ничем не прикрытого расизма.

В находившейся под властью фашистской Италии Ливии репрессии против еврейского населения начались сразу же вслед за принятием расовых законов в Италии в 1939 году. Военный губернатор Ливии Итало Бальбо пытался защитить «своих» евреев и докладывал Муссолини о том, что государственный антисемитизм наносит вред экономической жизни страны. Муссолини согласился временно смягчить санкции, однако послал знаменитую телеграмму «Евреи могут казаться мертвыми, как будто их никогда не было». Бальбо погиб в 1942 году, когда его самолет был по ошибке обстрелян своими. Некоторые считают, что так Муссолини избавился от неудобного соратника.

После капитуляции Франции в июне 1940 года находившиеся под ее властью колонии управлялись вишистской администрацией. Французская республика пала, армия капитулировала. Евреи оказались первой жертвой петеновской «национальной революции». Нельзя сказать, что лидеры правительства в Виши Лаваль или Деладье были антисемитами, но и они, потерявшие честь и достоинство, трусливо предавали своих еврейских сограждан, сделав их разменной монетой в политических сделках с немцами. 2 октября 1940 года был принят первый Statut de juifs («Декрет о евреях»). В июне 1941 года – второй декрет, еще более ухудшивший положение евреев и ликвидировавший некоторые поблажки в первом декрете. Маршал Петен заявил, что это самостоятельное решение французов, на которое немцы никак не повлияли. Действительно, определение еврейства было даже более жестким, чем в нацистской Германии. Во французских колониях, находившихся под властью Виши, эти законы были еще больше ужесточены. В Марокко и Тунисе под давлением колониальной администрации были приняты похожие акты, однако марокканский султан Мухаммед V, потомок Пророка, носящий титул командующего правоверных, добился, чтобы противоречивший исламу пункт о том, что еврей считается евреем, даже приняв иную религию, не был включен в закон страны. В Ливане и Сирии расистские законы не успели осуществить, потому что силы Свободных Французов под командованием генерала Де Голля выбили оттуда коллаборационистов.

Во французских и итальянских колониях антисемитизм существовал не только среди поселенцев, но и среди части мусульманской интеллигенции. Нацистская пропаганда обещала колониальным народам освобождение. И действительно, во многом пассивный режим Виши, а затем последовавшая нацистская оккупация принесли некоторое облегчение арабам. Во французской армии воевало 90 000 арабов–мусульман из Алжира, 18 тысяч из Марокко и 12 тысяч из Туниса. Немецкие власти сначала выделили для них отдельные лагеря, где мусульмане получали халильную пищу, арабские новости и досуг. В 1942 году немецкое командование решило, что лучший путь завоевать симпатии мусульманских военнопленных – это распустить их по домам. Интересно, что похожие сантименты с удивлением обнаружил Сатлофф и у евреев – выходцев из Северной Африки. Их не включили в нарратив Холокоста, и они выработали свой вариант мифа о счастливом прошлом. «При немцах было лучше, чем при французах», – рассказывали ему. Мне тоже приходилось слышать подобное. Мени Сабан из Беер–Шевы, взятый во время немецкой оккупации в трудовой лагерь, говорил мне, что приходилось тяжело работать, но немцы были справедливыми и порядочными. И, разумеется, фраза о том, что «при немцах был порядок» повторяется в свидетельствах, собранных Сатлоффом, и в рассказах, слышанных мной.

Удивительно, что почти все воспоминания о том времени говорят о равнодушии и индифферентности арабов. «Это была не их война», — писал тунисский еврей Виктор Коэн в своих воспоминаниях. Действительно, никто точно не знал, как реагируют арабы. С одной стороны, появившийся в Тунисе эсэсовский полковник Вальтер Рауфф, изобретатель передвижной душегубки, объяснял задержки в экзекуциях евреев боязнью негативной реакции арабского населения. С другой стороны, вишистские чиновники заверяли вторгшихся американцев и британцев, что в ответ на отмену антиеврейских законов мусульмане устроят резню. Тем не менее, когда Свободные Французы все же отменили расистские законы, никаких арабских волнений не произошло ни в Тунисе, ни в Марокко.

Казалось бы, нет ничего легче, чем поднять архивы, найти свидетельства героического и благородного поведения арабов, помогавших в тяжелое время своим еврейским соседям и соотечественникам. Ведь примеров много не только в истории прошлых веков, когда арабские и мусульманские страны Ближнего Востока широко открыли двери для евреев и других меньшинств, преследуемых в Европе. Хорошо известны имена смелых арабов, спасших десятки еврейских жизней во время погрома в Хевроне в 1929 году. По–русски о них писала Вера Рейдер в статье «Ангелы демоны на Святой Земле».(http://www.russiandenver.50megs.com/angely_i_demony.html)

Однако память о Холокосте в Северной Африке как бы умерла. Даже те, кто вспоминают о событиях Холокоста, не готовы назвать имен. Например, когда французские власти в Алжире лишили евреев французского гражданства, ввели запреты на профессии и деловую активность, начали конфискацию имущества, то закон устанавливал для еврейского имущества неевреев–опекунов. Такой статус давал много преимуществ и известно, что некоторые нечестные арабы воспользовались беззащитностью своих еврейских соседей, партнеров по бизнесу. В точности, как это происходило в Европе. Однако в Алжире религиозные авторитеты выпустили фетву, запрещавшую мусульманам пользоваться бедственным положением соседей. Имамы мечетей в проповедях призывали прихожан не поддаваться соблазну неправедного обогащения. В 1941 году имамы мечетей в Алжире грозили небесными карами и анафемой тем, кто согласится стать опекуном еврейского имущества. Были также опубликованы фетвы, запрещающие мусульманам покупать на аукционах еврейское имущество ниже реальной стоимости. Однако память об этом сохранилась лишь в донесениях французской охранки. Никто из современников не помнит ни одного имени тех имамов и религиозных деятелей. Их потомки и сограждане упорно отказываются подтверждать или вспоминать, что что–то такое было. Многие арабы в Северной Африке совершенно искренне заявляют, что ничего не знают о Холокосте, ничего никогда не слышали. Их поддерживают в этом евреи, выходцы из Северной Африки.

Один из феноменов отрицания Холокоста в арабских странах является то, что большинство историй – это не нераскрытые истории, а истории прочно забытые. Уже в знаменитом фильме 1942 года «Касабланка» эсэсовец угрожает послать героиню в концлагерь в Сахаре. О концлагерях, экзекуциях, зверствах фашистов хорошо знали современники. Знали они истории спасения евреев. Со временем это все стало забываться потому, что противоречило господствующим мифам.

Мне посчастливилось встречаться и подолгу беседовать с Нисаном Резником, преуспевающим израильским аудитором, последним, оставшимся сегодня представителем руководства еврейского подполья в гетто в Вильнюсе. После многих лет молчания 86–летний Резник написал сильную книгу воспоминаний «Ростки из пепла» (Ницaним ми эфер Рубин–Масс: Иерусалим, 2003). В отличие от большинства еврейских профессионалов и непрофессионалов от Холокоста, готовых обвинять всех и вся, Резник пишет: «Я не упрекаю их (местных поляков и литовцев) за то, что не прятали евреев. Это было очень опасно и могло стоить жизни тому, кто прятал. Я не знаю, что бы я сам стал делать, если бы сложилась обратная ситуация. Я также не знаю, как повели бы себя евреи, если бы немцы искали бы поляков, а не евреев, чтоб их убить. Рисковали бы евреи жизнью ради поляков? Я не знаю».

Как вели себя арабы во время Холокоста? Сатлофф показывает, что арабы вели себя так же, как и другие народы, оказавшиеся под нацистской оккупацией. Были случаи еврейского погрома, как в тунисском городке Габе, были арабы–садисты в лагерной охране, были случаи мародерства. Были арабы, помогавшие евреям, спасавшие их, дававшие кров, пищу и воду. Евреи–выходцы из Туниса рассказывали о благородстве арабских рядовых из охраны в отличие от зверств европейцев. Другие отмечали, что в отличие от враждебного отношения в столице, в провинции отношение арабов к евреям было лучше. С евреями делились едой и водой. Иногда это связано с традиционным арабским гостеприимством, иногда с симпатией к попавшим в беду евреям.