Черный ветер - Клайв Касслер

По мере удаления от японских берегов и отклонения к более высоким широтам на пути подлодки попадалось все меньше торговых судов и рыбачьих лодок. Следующие двенадцать дней и ночей на борту сохранялся привычный походный распорядок. Продолжая следовать курсом норд-ост, И-403 днем ползла в погруженном положении, а ночью поднималась на поверхность, наверстывая упущенное за счет более высокой скорости. В пустынных северных водах Тихого океана вероятность быть замеченными с одного из боевых кораблей или самолетов союзников минимальна, но Огава не хотел рисковать и все светлое время суток вел свой корабль под водой. Пребывая большую часть времени погруженной, субмарина к концу дня превращалась изнутри в раскаленную топку. От работающих двигателей становилось неимоверно жарко, температура превышала девяносто градусов,[2] дышать горячим спертым воздухом было тяжело. Поэтому нет ничего удивительного в том, что весь экипаж с нетерпением ожидал наступления вечерних сумерек, когда корабль всплывет, люки откроются и в затхлые, провонявшие потом отсеки хлынут потоки холодного, свежего, насыщенного морской влагой воздуха.

Подводникам свойственно традиционно либеральное отношение к соблюдению субординации и военного устава. И-403 в этом плане не была исключением, несмотря на жесткие порядки и строжайшую дисциплину, царившие в императорском флоте. Офицеры и рядовые матросы питались одной и той же пищей и спали бок о бок в переполненных кубриках, одинаково претерпевая все тяготы и неудобства походной жизни. Их подлодку ранее трижды забрасывали глубинными бомбами, и совместно пережитые мгновения на грани жизни и смерти сплотили команду в единое целое. Им всем посчастливилось выжить в смертельной игре в кошки-мышки с врагом, и каждый в глубине души считал И-403 «счастливым» кораблем, который не по зубам никакому противнику.

На четырнадцатую ночь субмарина всплыла на поверхность близ Амчитки, одного из островов Алеутской гряды, и довольно быстро обнаружила заправочное судно «Мориока», стоявшее на якоре в небольшой бухточке. Огава мастерски подвел И-403 к борту танкера, а вахтенные тут же перекинули и закрепили швартовочные тросы. Пока мощные насосы перекачивали дизельное топливо в танки подлодки, матросы с обоих кораблей по обыкновению зубоскалили и трепались, не обращая внимания на крепчайщий мороз.

— Эй, вам там не тесновато в этой консервной банке? — насмешливо бросил с палубы «Мориоки» упакованный в меховую шубу сигнальщик.

— Ничуть! И еще остается достаточно места для консервированных фруктов, каштанов и сакэ, — заорал в ответ кто-то с субмарины, хвастливо намекая на роскошное, по сравнению с другими, продовольственное снабжение подводников.

Дозаправка заняла менее трех часов. Одновременно на борт танкера эвакуировали одного из матросов с подозрением на аппендицит. Одарив напоследок команду заправщика ящиком печенья, И-403 отшвартовалась и легла на курс ост, направляясь теперь уже прямиком к западному побережью Северной Америки. Небо угрожающе потемнело, а зеленовато-серые океанские волны запенились белыми шапками. Не успели моряки опомниться, как их корабль оказался в тисках раннего зимнего шторма. Еще три долгие ночи субмарину немилосердно качало и швыряло, а высокие холодные валы, захлестывавшие нижнюю палубу, с ревом бились в основание рубки. Несмотря на разбушевавшуюся стихию, приходилось идти в надводном положении — иного способа подзарядить батареи для дневного перехода не было. И это не замедлило сказаться: одного из впередсмотрящих чуть не смыло за борт, а добрая половина экипажа маялась от морской болезни. Утешало лишь односильный западный ветер дул в корму, ускоряя продвижение И-403 в нужном направлении.

Постепенно шторм утих, и поверхность океана разгладилась. Огава с удовлетворением констатировал, что его корабль выдержал серьезную взбучку от матушки Природы без каких-либо повреждений. Измученная команда вновь обрела аппетит и боевой дух. Погода наладилась, и субмарина неуклонно приближалась к вражеским берегам.

— Командир, я закончил последнюю прокладку курса к побережью, — доложил Сейджи Какисита, развернув перед Огавой карту северо-восточной части Тихого океана. Как поступают многие подводники, уходя в поход, штурман И-403 прекратил бриться и теперь демонстрировал неровную поросль жесткой щетины, придававшей ему облик злодея из дешевых комиксов.

— Где мы сейчас находимся? — осведомился Огава, не отрываясь от изучения карты.

— Здесь, командир, — ответил Какисита, ткнув циркулем в точку на карте. — Приблизительно в двухстах километрах к западу от острова Ванкувер. До рассвета еще пара часов, так что к утру, если ничего не изменится, расстояние сократится до полутора сотен.

Прежде чем снова заговорить, Огава еще несколько мгновений напряженно вглядывался в карту.

— Мы слишком далеко отклонились к северу, — отрывисто произнес капитан. — Хотелось бы произвести атаку из пункта, равноудаленного от всех четырех целей, что позволит сократить время подлета к объекту. Возьми южнее, с таким расчетом, чтобы выйти к побережью здесь. — Он придавил карту указательным пальцем. Напротив ногтя Огавы вдавалась в океан северо-западная оконечность штата Вашингтон, напоминающая своими очертаниями морду оголодавшего пса. Немного севернее пролегал пролив Хуана де Фука — естественная граница между США и Британской Колумбией и основной канал для прохождения морских судов из Ванкувера и Сиэтла в Тихий океан.

Какисита поспешно проложил новый курс и углубился в вычисление поправок на расстояние. Закончив, он поднял голову и доложил:

— Господин капитан, Следуя этим курсом, мы сможем занять позицию в пятнадцати километрах от мыса Алава ровно через двадцать два часа.

— Отлично, Какисита! — довольно кивнул Огава, скользнув взглядом по хронографу.[3] — Это даст нам достаточный временной запас, чтобы успеть подготовить самолеты до рассвета.

Такой расклад вполне устраивал командира И-403, отнюдь не желавшего торчать лишние сутки в кишащих кораблями противника водах, где его субмарину могли заметить и потопить. Но пока все вроде бы складывалось совсем неплохо. Если повезет, они успешно выполнят задание и лягут на обратный курс уже через двадцать четыре часа.

* * *

Сразу после всплытия вечером того же дня на борту И-403 развернулась лихорадочная деятельность по подготовке к нанесению удара с воздуха. Механики распаковали фюзеляжи, крылья, поплавки и другие узлы летательных аппаратов и тут же принялись за монтаж, чем-то напоминая детей, собирающих игрушечную модель из деталей гигантского конструктора. Матросы расчехлили гидравлическую катапульту и тщательно проверили боеготовность хитроумного устройства, посредством которого предполагалось запустить в небо оба бомбардировщика. Пилоты тем временем внимательно изучали топографические карты региона и прокладывали курсы к зонам бомбометания и обратно. Техники под неусыпным присмотром доктора Танаки колдовали над изменением конфигурации бомболюков, чтобы надежно закрепить в них двенадцать контейнеров из серебристо-белого металла, пока что покоившихся в переднем торпедном отсеке субмарины.

К трем часам утра И-403 незаметно подкралась к заранее намеченной позиции неподалеку от морской границы штата Вашингтон. Моросил мелкий дождичек, и шестеро вахтенных, выставленные по приказу капитана на палубе подлодки, до боли в глазах вглядывались в непроницаемую хмарь, страшась упустить появление в пределах видимости кораблей противника. Сам Огава нервно расхаживал по мостику, в нетерпении ожидая отправки обоих «Сейранов», чтобы как можно скорее спрятать свою драгоценную субмарину под спасительным покровом океанских волн.

Час спустя на мостик поднялся коренастый мужчина в заляпанной маслом спецовке и, виновато потупясь, доложил:

— Мне очень жаль, господин капитан, но у нас возникли проблемы с самолетами.

— Какие еще проблемы? — возмущенно вскинулся Огава. — У нас и так очень мало времени!

— У номера первого магнето нуждается в замене — без него мотор просто не заведется. А у второго поврежден руль высоты. Очевидно, это произошло во время шторма. Но вы не сомневайтесь, мы все исправим…

— И как долго вы намерены с этим возиться?

Механик на секунду замялся, поглядывая в затянутые тучами небеса и мысленно формулируя ответ:

— Полагаю, на устранение поломок уйдет около часа, господин капитан. Плюс еще двадцать минут на загрузку боекомплекта из торпедного отсека.

Огава хмуро кивнул:

— Хорошо, действуйте. И поторопитесь!

Как водится, обещанный час растянулся вдвое, а оба бомбардировщика все еще не были готовы к старту. Огава с раздражением отметил, что небо на востоке едва заметно посерело, как бы предупреждая о приближении рассвета. Моросящий дождь прекратился, уступив место легкому предутреннему туману, окутавшему субмарину и сократившему видимость до трети мили. «Сидим точно утка на воде, — подумалось на миг капитану. — Хорошо хоть саму утку тоже не разглядишь».