Дрейк - Вероника Мелан

Я вздохнула и приласкала. Как своего, как родного. Может быть, это была моя вина, что он до сих пор здесь ошивался? Даже перезимовал как-то. Задняя лапа была вывернута к пузу и не разгибалась, отчего Мишка ходил только на трех, а от хвоста осталась только половина. Причины этому я даже предполагать боялась.

Он терся. Все не ел. А я смахивала слезы уже почти привычно. От бессилия. Так, чтобы никто не видел. Черт бы подрал отчима, у которого аллергия на кошек. Давно бы уже забрала, а так завтра будет очередной пакетик Вискаса на траве.

Терпи Мишка. Когда-нибудь жизнь наладится.

* * *

Отчим пил. И видимо уже далеко не первую банку пива.

Когда я щелкнула входной дверью, бубнение его ненадолго стихло, а потом снова возобновилось. На кого или на что я не поняла. Вторил его бубнению включенный в спальне телевизор.

В зале было тихо. Когда мамы не было дома, то здесь и свет включали редко. Никто не сидел на диване, не читал книжек, не слушал о том, как прошел день. Из кухни пахло не вкусной едой, а несло какими-то кислыми полуфабрикатами – дядя Толя готовить не умел, и у меня все желание помочь отбивал быстро, когда заводил долгие разговоры о том, как вокруг все плохо. Пара попыток побыть «хорошей» быстро сошли на нет после того, как я поняла, что для восстановления внутренних сил после таких вот монологов требуется много. Гораздо больше, чем у меня оставалось. Поэтому разнообразием меню отчима не отличалось. Пельмени, замороженные котлеты да сухая рыба для пива – вот и весь нехитрый рацион.

Радовало то, что ко мне Анатолий Иванович обычно не лез. Редко когда пытался сунуться в комнату с разговорами, удрученный одиночеством, но отклика никогда не находил. Не любила я поддерживать темы о плохом. Зачем лишний раз? Уж лучше попробовать снова увидеть вокруг что-то хорошее, даже когда трудно. А так как мою точку зрения отчим не разделял, говорить нам было не о чем.

Я сняла плащ, повесила у двери, прошла в комнату и закрыла за собой дверь. Подошла к окну, проверила, как там Миша. Кот был в одиночестве. Лежал рядом с кустом, подвернув под себя передние лапы.

Я тяжело вздохнула. Силой оторвала себя от окна. Невозможно было караулить его двадцать четыре часа в сутки, хоть и хотелось. Достала из сумки книгу о воплощении желаний в жизнь, села на кровать и прочитала несколько строчек:

«Попробуйте представить что-нибудь хорошее. Что приносит радость и успокоение в вашу жизнь. Сосредоточьтесь на этой картинке, представьте ее в деталях, заставьте себя поверить, что вокруг вас действительно то, что вы хотите видеть, и вы будете удивлены результатом…»

Как ни странно, выдумывать то, что приносило в жизнь успокоение, уже не требовалось. Я хорошо знала эту картинку. И чем больше времени тратилось на ее представление, тем больше деталей дорисовывало ищущее покоя воображение.

Автор книги говорил, что можно попробовать представить море или сад, горящий костер или пустынный пляж, даже застывший пруд. Мне же на ум всегда приходило одно и то же место, думая о котором почему-то становилось хорошо.

И этим местом был парк. Просто осенний парк… с лавочками, расставленными вдоль узких дорожек. Витые спинки, крашенные зеленым доски, много-много листьев на земле: красных, оранжевых, бордовых, золотых и коричневых. Легкий и теплый ветерок трепал мои волосы, когда я сидела там, закрыв глаза, радуясь теплу от лучей заходящего солнца. А напротив был маленький фонтан в виде чаши с ручками. Вода из чаши стекала в небольшой бурый и чуть потрескавшийся бассейн. Она мелодично журчала, принося тихую радость бытия, смывая все накопившееся за день.

Мой мысленный поток оказался безнадежно перебит, когда дверь в комнату отворилась. Скрипнула, нешироко приоткрывшись. Это был дядя Толя.

– Динка? Тут ты? Слушай, у тебя… – отчим замялся, пытаясь что-то протолкнуть через затуманенное алкоголем сознание, – … у тебя пятьсот рублей будет? До получки. Дай, а-а-а?

Я тихо и тяжело вздохнула, чтобы не услышал. А потом как можно ровнее ответила:

– Нет, дядя Толя. Отдала неделю назад почти все бабушке на лекарства. Даже на еду толком нет.

– Ну, что так-то! – в сердцах голос отчима окреп и стал каким-то надрывно-злым. – Ну, уж пятьсот-то рублей – не много ведь!

– Говорю же: нет денег у меня!

– Жалко тебе! – распалился спокойный в трезвом состоянии алкоголик. – Что зажала-то? Не веришь, что отдам что ли?

Я начинала выходить из себя. Какой там фонтан, какая чаша? Какое вообще может быть позитивное мышление от происходящего?

Я резко поднялась с кровати, сдернула со стула сумочку и вытащила кошелек. Там было двести пятьдесят рублей. Протянула пахнущему смрадом гостю.

– Нет больше. И не просите.

Отчим неловко, но крепко зажал деньги в пальцах. Долго на них смотрел – у меня возникло стойкое ощущение, что он не помнил того, что происходило минуту назад. Потом его взгляд чуть прояснился, он кивнул с выдавленной благодарностью.

– Отдам.

И исчез где-то в темном коридоре.

Отдаст или нет – не особенно волновало. Просто не хотелось пьяных криков на весь дом, а такое уже случалось. И опыт этот повторять не хотелось. Вот была бы дома мама, все сразу стало бы по-другому. Умела она как-то по-доброму на людей влиять. В ее присутствии просто становилось легче. Даже алкоголик Анатолий успокаивался и неделями не пил.

Вообще-то он не был плохим дядькой. Много работал, но получал мало. И на жизнь жаловался постоянно. А так, не был уж совсем злобным.

Пришла мысль, что сегодня просто не мой день. Бывают такие дни: что ни делай, а не клеится.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Почему-то глубокое дыхание помогало успокоиться. Да и просто отвлечься.

Хлопнула входная дверь. Полутемная квартира притихла.

Дядя Толя ушел искать более разговорчивую компанию во дворе на улице. Нужно было приготовить что-нибудь на ужин и разобрать завал на кухне. Я подумала о том, что кроме двух «Баунти» и пачки печенья к чаю ничего не купила. Забыла попросту. Дожилась…

Навалилась какая-то усталость. Не физическая, больше психологическая. Как раз то, от чего я и пыталась спастись всевозможными медитациями, чтением книг про улучшение мировосприятия, но пока с субтильно-переменным успехом. Какая-то неосязаемая и беспричинная безысходность то уходила, то вновь наваливалась. И кто бы знал, куда в следующий раз бежать, чтобы спастись от нее?

Телефон разразился трелью тогда, когда на сковородке уже жарилась рыба, найденная мной в морозильнике. Мамин голос прозвучал счастливой неожиданностью:

– Дочка, как дома? Нормально все?

– Нормально, мам. А ты как? Через три дня приедешь? Я очень жду тебя.

– Дин, случилось что? – она забеспокоилась.