Литературная культура сегодня - Дубин Борис Владимирович

Сегодня "толстые" литературные журналы, практически полностью сохранив свой состав (кажется, единственное исключение - прекратившая выходить "Волга"), имеют, в пересчете на образованное население страны, тиражи, близкие к "малым литературным обозрениям" или к "журналам поэзии" в развитых странах Запада. Однако они оставляют за своими пределами литературный авангард и не подвергают систематической рефлексии современные формы литературы. Литературная критика в них за девяностые годы, по большей части, фактически сменилась рецензированием, косвенными формами рекламы и другими типами "перекрестного опыления". Они либо поддерживают сложившийся литературный истеблишмент, либо отмечают "правильных" кандидатов на пополнение этого круга претендентов на "нормальную" литературную репутацию.

"Толстые" журналы и стоящие за ними кадры литераторов потеряли поддержку сколько-нибудь широких и влиятельных в обществе читательских групп. Их читающая публика все больше сдвигается на культурную периферию - например, в провинцию, где альтернативных источников литературных образцов почти нет, и к более старшим возрастным группам, зачастую не имеющим других контактов с миром литературы, кроме "своего" журнала. Собственно же поисковой литературной периодики - а она в стране такой величины должна была бы исчисляться десятками, если не сотнями изданий в сегодняшней России, насколько могу судить, нет.

3

И реально работающими формами сплочения писателей, критиков, рецензентов сегодня уже выступают не столько журналы - по своей "традиционной" функции это органы конкурирующих и конфликтующих, борющихся за "своего" читателя литературных групп2, - сколько ритуалы непосредственного общения и сплочения всего литературного сообщества в виде вручения премий и презентаций вышедших книг, этих как бы кандидатов на будущие премии. Тем самым центрами или узлами литературных коммуникаций теперь становятся, с одной стороны, клубы и салоны, предоставляющие площадку для литературных заявок, а с другой издательства, эксперты которых дают подобным заявкам оценку и которые переводят данную оценку в форму издательской стратегии (серии, "библиотеки" и т.п.). Деятельность же собственно журналов либо вдогонку подстраивается под эти формы, либо впрямую примыкает к ним.

-----------------------------------------------------------------------

1 О степени трудности такого рода задач и масштабе открывающейся здесь работы могут дать представление, например, десятилетия трудов западногерманских историков, социологов, философов, психологов над проблематикой травмы тоталитаризма, нацизма, войны, холокоста в Германии, памяти и забвения о них (сознательно ограничиваю пример рамками одного национального сообщества, не говоря о подобных интеллектуальных предприятиях в Европе или на Западе в целом).

2 В журнальный период русской словесности XIX века формирование социальной ценности литературы как зачаточной формы общественного мнения, конкуренция за представление этой ценности той или иной литературной группой, становление широких кругов подготовленных читателей завершились возникновением согласованного образа и пантеона национальной литературы как воплощения культуры, истории русского общества в ее ключевых точках и фигурах. В ходе этих процессов оформилась роль писателя, точнее - система профессиональных писательских ролей, а соответственно, закрепились нормы авторского права, утвердились регулярные формы фиксированных выплат, гонорарные ставки и проч. Во второй половине века и к его концу последовала эпоха массовизации словесности: литература "сошла" в "тонкие" журналы и общедоступные газеты, в массовые приложения к ним ("библиотеки"). Подробнее, на обширном фактическом материале см. об этом в книгах А.И. Рейтблата "От Бовы к Бальмонту" (М., 1991) и "Как Пушкин вышел в гении" (М., 2001).

-----------------------------------------------------------------------

В целом в литературном сообществе преобладают сейчас процессы самоорганизации (внутреннего сплочения), принимающие вид форм и мероприятий, стилизованных как клубные и салонные, и выступающие одной из разновидностей, условно говоря, "светской" жизни. Другим, куда более ярким, шумным и любопытным для широкой публики вариантом ее стала за девяностые годы публичная и домашняя жизнь людей успеха, на чем бы этот успех ни основывался, - звезд кино, эстрады, шоуменов и менеджеров массмедиа и проч. (отсюда повальная популярность сравнительно дешевых, но глянцеватых журналов типа "ТВ-парк" и "Семь дней"). Из людей пишущих сегодня известен за пределами собственно литераторского круга лишь тот, кто попадает на экран телевизора или страницы подобной околотелевизионной прессы.

Вообще говоря, преобладание такого рода ориентаций на узкий круг "знакомых" и на непосредственное настоящее, на "сезон" (форм организации лишь "ближайшего" пространства и времени, активизации его самых коротких мер, ритмов и циклов) обычно характеризует процессы перелома или промежутка в культуре, в обществе. Однако в приватном сообществе своих не обсуждаются принципиальные вопросы: скажем, такие, казалось бы, неотложные сегодня, как "что такое литература", "как быть писателем". Подобного уровня и масштаба проблемы - только напомню, до какой степени они были остры в России второй половины 1920-х годов, скажем, для членов ОПОЯЗа или во Франции после Второй мировой войны, например, для Сартра, - здесь неуместны и несвоевременны, поскольку предполагается, что процессы группового объединения-размежевания, и на совершенно иных основах, уже произошли или, по тем либо иным причинам, неактуальны. А раз так, то для общения оставшихся вполне достаточно шифрованного жаргона - смеси стеба с молодежным сленгом (что-нибудь вроде "неслабо вставляет"), легко прочитываемых посвященными отсылок к навязшим в зубах двум-трем конкретным людям и других столь же незамысловатых птичьих попевок. Важно подавать знаки принадлежности - или с той же демонстративностью, той же легкостью опознания другими, их нарушать (вариант Базарова, тоже, увы, вполне накатанный и даже избитый).