Былое-удалое. Сборник добрых рассказов о жизни, людях и коте - Юлия Игоревна Шиянова

и не нужен. И так всё ясно.

Природа! Тут чувствуется, что везде сначала она, а потом всё остальное. Под неё подстраиваются, в неё вписываются. Красивых мест у нас много, но здесь ─ концентрация. Каждая тропинка ведёт куда-то, чтобы потом захватить дух. Тут нет пыли, не сохнет кожа.

Я уже в аэропорту Симферополя. Он симпатишный, компактный, понятный и в нём всё есть.

─ Девушка, если хотите есть своё, не стесняйтесь, ─ говорит официантка.

Тут я понимаю, что у меня на коленях пакет со «своим». Просто я собиралась чихнуть, потом задумалась и забыла про него.

Снова боюсь лететь. Но решила в качестве эксперимента попробовать не бояться. Мама меня отвлекает рассказами про шпионов, а босс поэтично успокаивает:

─ С тобой вместе сотни тысяч людей будут в небе!

А ведь и правда… И продолжает:

─ Бухни и усни, если что.

Внутреннее око

Эксперимент не удался: я боялась. На взлёте штормило, ладошки были мокрые. Возможно, остальные части тела тоже…

Обычно мужества придают пассажиры, которые боятся больше, чем ты. Обычно ─ мужчины. Они стараются не показывать всю ту бурю эмоций, что внутри, но получается плохо.

В итоге, самые боязливые играли во что-то на смартфонах: сосед слева упорно всех мочил, а дядька, сидевший впереди, белочкой собирал шишечки. И чем сильнее трясло, тем больше шишечек падало в корзину.

После взлёта жевать было нечего ─ предлагали только воду ─ поэтому я пыталась медитировать. Погружаюсь в себя, ощущаю спокойствие и вот уже внутреннее око…

─ МАТЬ МОЯ ЖЕНЩИНА!!! ─ ору про себя на очередном подпрыге самолёта, хватаюсь за ручки кресла и зачем-то ещё упираюсь коленками в переднее сиденье.

По салону спокойно ходит стюардесс, гад. Его вообще ничего не колышет. Собирает стаканчики, со вздохом говорит, что еды на борту нет. Уверенно кивает на вопрос: «Что, совсем нет?»

Пока рушились надежды, я с усердием разгадывала ребусы. Справилась на ура. Потом увидела, что это был раздел для детей. Попыталась найти ещё что-то занимательное в бортовом журнале, но он был дурацкий.

Отвлекли дед и бабка позади. Они сидели друг за другом, оба грузные и оба желали откинуться. У бабки получилось. А у деда нет. Придавленный с двух сторон, он уныло наезжал на бабку.

Сели. По жизнерадостным аплодисментам я поняла, что нащупать внутреннее око за время полёта пыталась не одна я. Народ сразу повскакивал и начал занимать очередь на выход. Снова пришел стюардесс и попросил всех сесть:

─ Это ж вам не автобус. Все успеете выйти.

Народ ему не очень поверил, но всё-таки сел. Все запомнили, кто за кем. Дамы сняли панамки.

В аэроэкспрессе я допрашивала саму себя: «Ну и к чему всё это было?»

Есть ситуация: полёт. И ты уже летишь. Можно расслабиться и провести спокойно эти два часа, а можно как я. Ситуация не изменится, но результат будет другой. И как же я собралась путешествовать, когда вот так?

Ситуации

Гений маркетинга

В моём брате томится первоклассный рассказчик, которого он регулярно выпускает на волю, но под настроение. И тогда готовься. В моем случае ─ записывать.

Говорит он кратко, но ёмко. Фразы словно бросает ─ и от этого эффект усиливается.

─ Папа ─ гений маркетинга, ─ так брат начал рассказ о том, как папа пытался продать неудобную ванну. А в итоге показывал прелести новой душевой кабины. Даже демонстративно залез под тропический душ. Чтобы не смущать покупателей, раздеваться не стал. Ванну так и не взяли. Зато уговаривали отдать душ.

Раньше я думала, что талант у брата в маму. Но недавно папа гостил у меня. Параллельно делал ремонт. И я поняла: нет, в папу. Поняла после истории про чирики, которые вылезли у папы как-то в детстве в летнем лагере, когда он простудился:

─ Понаехали родственнички и чем только не лечили, а все ж такие умные. И пивными дрожжами, и какой-то вонючей мазью, и яйцами, и естессна говном (отходами жизнедеятельности месячного ребенка). И вот стою я… тут (хлопает себя по животу) капустный лист, тут (хлопает) мёдом намазано, а тут ─ говно. Красота! Так и ехал домой.

Потом была замечательная история про «вагон армяней», которые ехали с какой-то стройки. Летом. Папа тогда работал проводником и уже тогда был гением. Он устроил в туалете плацкартного вагона душ, в тех условиях тоже тропический: от крана рабочего купе проводника пустил шланг через отверстие в стене и привязал к крючкам под потолком туалета. Пускал за 3 рубля, потом уже за 5 ─ а в 90-х это были деньги! В итоге вагон благоухает, а у папы в кармане часть зарплаты.

Он же рассказал, как мама лихо отмечала свой институтский выпускной и потеряла в фонтане, в парке РИИЖТа, туфлю. Мама от этой истории открещивается. А папа говорит, что сильно отмечала, вот и не помнит.

Но больше всего меня впечатлила история про сборы: в ней была поэзия. В 1985 году на полигоне Килита под Ашхабадом перед отправкой в Афганистан проходили тренировки. Было жарко и сухо.

─ Весь день гоняли, то километры наматывать, то окопы рыть. А вечером стоим со старшим. Хорошо, прохладно, над головой столько звёзд! Дома, на Кубани, такого ярко-звёздного неба я не видел. Стоим, тишина. Тогда я и закурил…

Пожарная небезопасность

Брат наконец получил зарплату и на радостях гулял её два дня с бывшими сообщажниками и настоящими друзьями. Рассказывает:

─ Был у Олега. Квартира конечно… Открываешь дверь ─ и вот просто притон какой-то. Кто там жил до этого? И это они ещё ковер убрали. Сказали, что он кошками был зассан и жутко вонял.

Не, а так всё есть. Где спать, туалет с ванной. Печка, кстати, хорошая. Я думал, они вдвоем с Вадимом живут, а там ещё друг Вадима. Так что недорого выходит.

Спали мы на диване, на котором якобы ортопедический матрас с буграми. И это был полный бред. Из-за этих бугров я так особо и не уснул. И из-за Вадима: он храпел как сволочь, а ночью норовил меня обнять. От этой истории он решительно открещивается. Говорит, что я всё придумал. Подушки, кстати, не было. Одеяла тоже. Так что спал я, завернувшись в штору, а под голову куртку положил.

Утром пытались поесть. Еды у них не было. Олег нашел какие-то макароны древние, хотел уже выкидывать, но я сказал, что в