Мой друг Ниагаров (цикл рассказов) - Валентин Катаев

Редактор лежал без чувств.

Ниагаров сунул ему рукопись в карман.

– Вот чудак! Не выдержал выпуклости старого пирата Ниагарова. Плачешь, старик? В море захотелось? Ну, плачь, плачь. За деньгами приду позже. У меня еще вагон дел.

Во втором этаже Ниагаров сказал редактору:

– Что у вас тут? Газета «Рабочий химик»? Ладно. Я знаю, что тебе надо. Тебе надо, чтобы было ярко, выпукло, сочно и из быта химиков. Через пять минут. Где у вас тут машинистки? Что? Ведомости пишут?.. Пишите, мадам!.. Вот, готово. Ну-с, старина, слушай: «Старый химический волк Митя закурил коротенькую реторту и, подбросив в камин немного нитроглицерину, сказал: „Так что, ребята, дело – азот“». – «Известно, форменные спирохеты, – подтвердили ребята, вытирая честные, изъеденные суперфосфатом руки об спецодежду, которую завком обещал выдать еще в августе, а теперь декабрь… и тянут. – Не мешало бы кое-кому и всыпать нафталину». Ну как тебе это нравится? Что, даже слезы на глаза навернулись? То-то! Ниагаров, брат, знает, как и что. Ну, приди в себя, за деньгами загляну позже. У меня еще уйма работы, побегу к железнодорожникам.

– Где у вас тут машинистка? Здравствуйте, барышня… Готово? Мерси… Ну, слушай: «Старый железнодорожный волк открыл семафор и вошел в тендер, где ютилась его честная, несмотря на ее многочисленность, семья. Посреди комнатки, оклеенной портретами вождей железнодорожного пролетариата, весело потрескивая, горела букса. „Умаялся я, Октябрина“, – сказал Митрий жене. „И то, Май Петрович, и как не умаяться! Чай, до сих пор спецодежды не выдали?“ – „Не выдали, Октябрина, ох, не выдали. А я, глядь, свои буфера сносил совсем“. Где-то далеко за водокачкой грустно гудел шлагбаум. По шпалам шел местный П-42».

Вдалеке в голову Ниагарова били склянки. Этажей было пять, а Ниагаров летел с самого верхнего. А вы говорите – профессиональная печать!

6. Ниагаров-производственник

Небезызвестный Ниагаров, потомственный и почетный спец, помощник директора мебельной фабрики «Даешь стулья», сделал эффектную паузу и продолжал бархатным баритоном:

– Итак, милостивые государи, милостивые государыни, граждане и, я бы сказал, товарищи! Обрисовав в ярких красках основные задачи нашего сегодняшнего производственного совещания, я хотел бы остановиться на вопросах, непосредственно связанных с самим производством стульев, столов, гарнитуров и прочих предметов, являющихся основным и перманентным элементом нашей, так сказать, альма матер.

– Вот так здорово завинтил! – раздался робкий возглас из задних рядов.

Ниагаров строго постучал автоматической ручкой по столу и продолжал:

– Именно-с, альма матер… И нечего хихикать! Каждый образованный человек должен знать, что это значит. А если вы, товарищ из седьмого ряда, мало интеллигентны и интеллектуально консервативны, можете покинуть аудиторию. Да-с! Итак, господа, поменьше слов, побольше дела. Перед нами стоит сложная и ответственная задача – удешевить свое производство и вытеснить с рынка частную мебель, но, прежде чем подойти к вопросу вплотную, мы должны бросить ретроспективный взгляд на все этапы, пройденные мебельным производством за последние двести – триста лет. Гм… В своем поступательном движении эволюция мебельного производства эпохи Ренессанса была тесно связана с живописными школами того времени. Это может показаться парадоксальным, но си нон э вэро, э бэн травато, как говорили великие знатоки мебели, древние римляне…

Среди рабочих начался шум. Раздались голоса:

– Да ты нам баки не забивай древними римлянами!

– Ближе к делу!

– Ты лучше скажи, как лучше стулья делать – на шпульках или на гвоздях?

Ниагаров обиделся.

– Господа, попрошу не шуметь! Разрешите мне, как незаменимому спецу, осветить мебельный вопрос в широком масштабе, в аспекте мировой истории, при ярком свете беспощадного анализа фактов, которые по своей эквивалентно…

– Довольно!

– Заткни фонтан!

– Что ты нам тычешь в глаза аспектом да эквивалентом? Ты нам лучше про мебель говори. Как ее подешевле да получше сделать?

Ниагаров слегка побледнел.

– Вы хотите, чтобы я говорил непосредственно про мебель? Хорошо. Я буду говорить про мебель. Возьмем, например, господа, стул. Из чего состоит стул? Стул состоит из четырех ног, спинки и сиденья… Гм… да… Гм… На первый взгляд – просто. Но, господа, то есть товарищи… Возьмем простой стул и бросим на него ретроспективный взгляд в ракурсе конкретизированного и перманентного производства…

Аудитория, ломая на своем пути скамьи, с воем ринулась на Ниагарова. Ниагаров ловко увернулся от летящей в него галоши и юркнул в боковую дверь.

– Беда с этими спецами! – со вздохом говорили рабочие. – Ты ему про стулья, а он тебе про ретроспективный!

На другой день Ниагаров уже выступал на другом производственном совещании.

Полузакрыв глаза и изящно помахивая автоматической ручкой, он вдохновенно говорил о производстве автомобиля под углом перманентно изменяющейся ситуации исторических событий, с точки зрения ретроспективного анализа мирового империализма.

7. Похождения Ниагарова в деревне

Небезызвестный Ниагаров выкинут из пятнадцати учреждений: из пяти за взятки, из пяти за пьянство, из пяти по сокращению. Вот Ниагаров, а вот его орудия увеселения: граммофон, гитара и кошка.

* * *

– А между прочим, жрать хочется. Ба, идея! Поеду в деревню. Там, говорят, шефов любят. А ну-ка, где мои большие очки и мой красивый портфель?

Однозвучно гремит колокольчик. Гай-да тройка! Ямщик, погоняй лошадей! Знай, кого везешь: Ниагарова везешь! Ка-к-каналья!

– Кто едет?

– Ниагаров едет. Из центра. Не иначе как шеф.

– Ты председатель сельсовета? Каналья! Почему без колокольного звона меня встречаешь? Не потерплю! Веди меня в красный угол. Пироги чтоб! И прочее чтоб!

– Я, братец ты мой, с самим Ваней Калининым на дружеской ноге!

– Какой же он Ваня, ежели его Михаил Ивановичем звать!

– Деревенщина. Для кого Михаил Иванович, а для кого и просто Ваня. Ведь мы с ним друзья детства. Учились вместе. В кадетском корпусе.

– А ты, баба, не пищи! Я с тобой по-хорошему… Шефскую работу среди женщин, можно сказать, веду не покладая рук, а ты упираешься. Нехорошо, баба! Нельзя от смычки уклоняться, баба!

– А это-та что? Кооператив? Очень приятно. Отнеси, братец, этот мешочек мучицы в мою бричку. Да сахарку прихвати. Так сказать, от подшефной волости дорогому шефу на добрую память. Хи-хи!

– Плохая у вас изба-читальня, ребята! Самоучителя танцев нету. Смотреть противно. Тьфу!

– А это что? Касса взаимопомощи? А ну-ка, проверим, как она у вас работает. Дай-ка мне, братец кассир, до среды червячка два-три. Мерси. Старайся, кассир! Я тебя не забуду, кассир! Прощай, кассир!

– Прокатный пункт. Всякие там молотилки для удобрения. Ерунда! И-и… Су-пер-фос-фат.

– Ты мне лучше, председатель, покажи самогонный завод. Желаю искоренять пьянство!

– Очень хороший завод. Вот это я понимаю. Ведер пять в день, чай, добываете?.. Больше? Ого!! Молодец! Старайся. Я тебя не забуду. Ик!

– Черт возьми, крепкий спиртяга! Ик! Где это я? Здравствуй, свинья. Дай я тебя поцелую, детка. Люблю. Ик! Жив… жив… жив… жи-вотно-водство. Я тебя не забуду, свинья. Спокойной ночи, свинка!

– Кто едет?

– Настоящий шеф едет. А тот оказался липой!!

– Предъявите, гражданин, ваши документы. Посмотрим, какой вы есть шеф.

– П… п… пожалуйста! Удостоверение о досрочном освобождении из тюрьмы, квитанция за электричество, повестка от народного следова…

8. Ниагаров-радиолюбитель

Ниагаров деловито ворвался в мою комнату и отрывисто бросил:

– Работает хорошо?

– Ч-чего… работает?

– Радио, говорю, хорошо работает?

– Совсем не работает, – застенчиво сознался я.

– А что такое? – встревожился Ниагаров. – Антенны пошаливают? Или, может, землю плохую для заземления покупали?

Мне было совестно обманывать этого чистосердечного добряка.

– У меня вообще… нет радио… – глухо прошептал я.

Ниагаров схватился за голову:

– Как?.. У вас?.. Вообще?.. Нет?.. Радио?.. Да вы с ума сошли! Да в таком случае я должен вам немедленно его устроить… Не-мед-лен-но.

– Зачем же… немедленно? – бледно улыбнулся я.

– Никаких возражений, именно немедленно! Никаких отказов! Ни-ни! Тем более что это так просто… Домашними средствами. Без особых затрат и дорогостоящих приспособлений. В два счета. Раз-раз – и готово. Клянусь, что через каких-нибудь полчаса вы будете, не сходя с места наслаждаться большим академическим балетом. Впрочем, к делу. Не такой человек Ниагаров, чтобы зря языком болтать. Где у вас тут ближайший чердак?

У меня потемнело в глазах.

– Это что?

– Т-трубка телефонная.

– Телефонная? Это хорошо. А вот мы ее сейчас. Чик-чик – и готово. Была телефонная трубка – и нету, так сказать, телефонной трубки! Да вы не волнуйтесь! Чудак человек, нельзя же, чтоб радио – и было вдруг без трубки. А это что?